Лживый язык - Эндрю Уилсон

— Можно узнать, кто этот человек?

Я не отвечал несколько секунд. Пусть помучается.

— Простите… думаю, будет лучше, если я об этом умолчу. Не хотелось бы предавать его имя огласке.

— Да, конечно, я понимаю, — сказала Лавиния, делая вид, будто ей все равно, но я видел, что она прикусила щеку изнутри и глаза у нее забегали. — Так вы думаете, мистер Крейс согласится встретиться со мной?

— Уверен. Правда, не сию минуту. Где-нибудь по прошествии нескольких недель или месяцев. Но прежде он хотел бы убедиться в честности ваших намерений. Не хочу оскорбить вас, мисс Мэддон…

— Лавиния… прошу, зовите меня Лавиния.

— …Не хочу оскорбить вас — я уверен, вы планируете написать достойнейшую книгу, — но, думаю, мистер Крейс предпочел бы сначала просмотреть ваши наброски.

— Ну… боюсь, о набросках говорить рано. Я еще ничего не писала.

— А вы могли бы что-нибудь подготовить для него? Хотя бы автореферат — что-то такое, что вы могли бы показать вашему агенту или издателю?

— Нечто подобное у меня есть, но не думаю, что это стоит показывать мистеру Крейсу.

Лавиния видела, что я несколько удивлен. Вне сомнения, она испугалась, что я отменю сделку, вернусь к Крейсу и скажу, чтобы он с ней не связывался.

— Однако мне не составит труда придать своим записям более презентабельную форму, так что их не стыдно будет показать мистеру Крейсу. Сделаю текст более удобным для чтения, избавлюсь от журналистских жаргонизмов.

Она подразумевала, что готова представить Крейсу более сглаженную, отредактированную версию.

— Да, пожалуй, мистеру Крейсу было бы любопытно это посмотреть. Я знаю, он хотел бы прояснить для себя ситуацию в течение нескольких ближайших дней, так что…

— Правда? Так скоро?

— Да… Он не из тех, кто любит откладывать дела в долгий ящик. На следующей неделе я возвращаюсь в Венецию, так что, может, к тому времени вы мне все подготовите?

— Конечно. Без проблем.

Она крепко сидела у меня на крючке. А что, если закинуть удочку еще глубже?

— Ведь вот что забавно, — со смехом сказал я, — вы, пожалуй, знаете о мистере Крейсе больше, чем он сам о себе. Дело в том, что вскоре после того, как он переселился в Венецию, большая часть его личного архива была уничтожена во время одного особенно сильного наводнения.

— Серьезно?

— Я уверен, он очень обрадуется, если вы дадите ему копии тех документов, что вы нашли: свидетельства о рождении, данные генеалогического характера, все такое.

— Ну…

— Думаю, это многое решит.

— Э-э-э…

— Это будет большой плюс в вашу пользу.

— Вы так считаете?

— Конечно… Тем самым вы завоюете расположение мистера Крейса, он поймет, что может вам доверять. К тому же речь ведь идет только о том, чтобы он мог восстановить некогда утраченные документы. Но если это сложно…

— Нет-нет, ничуть. — Она выдавила улыбку. — На следующей неделе я также предоставлю вам и эти материалы, и вы передадите их мистеру Крейсу.

— Замечательно. Мистер Крейс будет вам очень благодарен.

Наконец-то чувство признательности, отразившееся на моем лице, не было притворным. Думаю, я действительно испытывал благодарность к Лавинии Мэддон.

К тому времени, когда я вернулся домой к Джейку, я уже валился с ног от усталости. Я упал на диван, потер глаза и откинулся на подушки, чувствуя, как последние остатки энергии покидают мое тело. Вокруг меня сомкнулась чернота, и я, должно быть, заснул, так как следующее, что я помню, был сигнал моего мобильника. Я взял телефон, увидел на экране высветившийся номер родителей и сбросил вызов. Я не был готов к разговору с ними.

Не шевелясь, почти не дыша, я сидел в темноте до прихода Джейка. Он вошел, включил свет и увидел, что я сижу на диване — с открытыми глазами.

— Черт побери, старик… ну ты даешь! У меня чуть инфаркт не случился. — Он бросил ключи в чашу на тумбочке.

Я прокашлялся, хохотнул.

— Извини.

— Как дела? Раскопал что-нибудь интересное о своем загадочном человеке?

Я сказал, что библиотека газетных материалов сослужила мне добрую службу, и поблагодарил Джейка за помощь. Чтобы пресечь новые вопросы, я спросил, как у него прошел день. Вечером он был на презентации какой-то книги, и у него от красного вина остались усы.

— Встретил там твоего любимчика, — сообщил Джейк.

— Кого?

— А сам не догадываешься?

Я прекрасно понимал, о ком идет речь, но не хотел думать о нем.

— Доктора Керкби. Боже, посмотрел бы ты на его рожу, когда он увидел меня. Наверно, подумал, что ты где-то рядом. Правда, сам я тоже был немало удивлен, не ожидал встретить его на сегодняшнем мероприятии. Это была презентация биографии какой-то малоизвестной художницы девятнадцатого века. Все считали ее просто чьей-то музой, но оказывается, она сама тайно писала. Занимательная история и…

— Ты говорил с ним?

— Да так, парой слов перекинулись — из вежливости. Рука у него гораздо лучше, во всяком случае, он уже без гипса.

Мы рассмеялись.

— Ее с ним не было, нет?

Джейк посмотрел на меня с озабоченностью, даже с тревогой во взгляде.

— Нет, ее с ним не было, приятель, — тихо ответил он. — Значит, все еще думаешь о ней?

Я кивнул, не зная, что сказать.

— Но ты ведь уже успокоился, да?

— Пожалуй, — согласился я. — Тогда на меня просто какое-то затмение нашло. Совсем рассудок потерял. Будто это вовсе не я был.

— Это уж точно.

— Но с тех пор я изменился. Теперь стою на верном пути. — Я произносил избитые фразы с долей иронии в голосе. — Знаю, что делаю. Целеустремлен.

В тот момент я вспомнил свою последнюю встречу с Элайзой. Я просто хотел быть с ней, рядом с ней.

— Так какие у тебя планы?

— Завтра еду в Дорсет, продолжу сбор материала для моего писателя. Потом на день или два вернусь в Лондон. Остановлюсь здесь, если не возражаешь. На следующей неделе — опять в Венецию.

Я был уверен, что любой другой в ситуации, подобной той, повел бы себя так же, как я. Меня спровоцировали — именно так. Она стала щеголять передо мной своим новым кавалером. Да еще так скоро после нашего разрыва. А он был ее — нашим — лектором. Какая мерзость!

— Как будешь добираться? До Дорсета.

— Поездом… два с половиной часа, от Ватерлоо до Дорчестера.

Я дождался, когда он выйдет из здания колледжа, и последовал за ним домой. В метро держался вне поля его зрения, сел в соседний вагон, спрятался за газетой. Я шел за ним от станции «Финсбери-парк», отставая от него каждый раз, когда он замедлял шаг или, как мне казалось, собирался оглянуться.

— Где остановишься?

— Пока не решил. Наверно, в какой-нибудь дешевой гостинице или, может быть, в пабе.

Перед тем как он свернул за угол, я натянул маску. Чистое позерство, но тогда я считал, что в этом есть смысл. В то утро я зашел в захудалый магазин одежды, купил там безобразную нейлоновую куртку с капюшоном, спортивные штаны и кроссовки. Я также надел черные перчатки из искусственной кожи.

— Что будешь делать там?

— Наведу кое-какие справки.

Я огляделся. Вокруг никого. Отлично.

— В какой части Дорсета?

— В городке под названием Уинтерборн. Это в пятнадцати милях от Дорчестера, по дороге на… Как же это?.. Бландфорд-Форум.

Когда он повернул ключ в замке, я подскочил к нему сзади, обхватил его за шею. Он попытался вывернуться, но я держал его бульдожьей хваткой; он перебирал руками, как насекомое лапками. Я решил, что подавать голос рискованно, и жестом велел ему отдать мне свою сумку.

Он бросил портфель на землю и сказал, чтобы я забирал все, что захочу. Лишь бы не трогал его самого. Жалкий придурок. Его рыжая борода тряслась, в серых глазах застыл страх. И как только Элайза могла польститься на это трусливое безнадежное ничтожество?

Я убрал руку с его шеи, и он повалился вперед, словно тряпичная кукла, жадно хватая ртом воздух, как утопающий, вынырнувший из воды. Уверен, я мог бы прикончить его на месте. Может, и следовало. Но вместо этого я схватил его за правую руку, скрутил ее за его спиной и переломил, как куриную дужку. Хруст ломающейся кости доставил мне удовлетворение. Я толкнул его на землю, он заскулил. Смеясь, я осмотрел содержимое его портфеля, взял кредитную карту, деньги и убежал. Удаляясь, я слышал, как он слабым голосом зовет на помощь. Но я уже скрылся в переулке, где снял с себя тренировочные штаны, куртку с капюшоном, переобулся, сдернул с головы маску, все засунул в рюкзак и вновь превратился в милого порядочного старательного студента: джинсы, белая рубашка, черные туфли из мягкой кожи, которые предусмотрительно взял с собой. Если полиция меня остановит, я прикинусь несведущим. Никто не поверит, что я мог совершить насилие.

В итоге родителям я решил не звонить до отъезда из Лондона. Не хотел слышать про свои выпускные экзамены. На что мне это знать теперь? Какой бы диплом у меня ни был, отец, я был уверен, все равно останется недоволен. И говорить с ним было бесполезно, он был просто псих.