Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5 - А. Дзиковицкий

Боевые действия велись в различных регионах страны и носили местный, локальный характер. Сплошная линия фронта отсутствовала, а вооружённые столкновения происходили в отдельных местах, удалённых друг от друга. Сами места боёв носили, по свидетельствам военных специалистов, «характер подвижных и передвигающихся районов». К тому же тогда в них участвовало довольно небольшое число сражающихся с обеих сторон, счёт которых шёл на сотни и отдельные тысячи. Ни одна из армий того времени от Терека до Амура не насчитывала в своём составе хотя бы несколько десятков тысяч человек.

Малочисленность сил, которыми располагали противники, их очевидная первоначальная неорганизованность вынуждали вести военные операции небольшими мобильными конными отрядами или, как это делали в основном советские подразделения, вдоль линий железных дорог. Неслучайно начальный период Гражданской войны в военном плане получил название «эпохи эшелонной войны». Небольшое число бойцов и «эшелонный» характер действий создавали впечатление большой гибкости и подвижности, постоянного маневрирования. «Армии» в несколько сот человек, разъезжая в эшелонах и быстро благодаря этому сосредотачиваясь на совершенно неожиданных направлениях, в несколько дней решают судьбу самых сложных и обширных операций. В такой ситуации первостепенное значение приобретало не столько общее количество войск, сколько их организованность, военная подготовка, быстрота и решительность действий, умелое маневрирование, хорошая мобильность, моральная стойкость и боевой дух. Неслучайно генерал П. Н. Краснов говорил о том, что «Гражданская война – не война. Её правила иные, в ней решительность и натиск – всё».

Свой отпечаток на ход военных действий накладывало и отсутствие стратегических планов военных операций, а сами они носили разрозненный и локальный характер. Сказывались и весьма своеобразная тактика ведения боя, невозможность необходимой подготовки к зачастую неожиданным и скоротечным столкновениям, разведка и тому подобное. Да и общий накал борьбы, её ожесточенность были ещё не очень сильными. По замечанию М. П. Богаевского, в то время «у обеих воюющих сторон проявлялось больше воинственного задора, нежели настоящих действий». В результате, действия с обеих сторон развивались медленно, неохотно, вяло.

Наибольшую угрозу для СНК в рассматриваемый период представляли силы, находившиеся на территории Донской Области. Во второй половине декабря 1917 года здесь сложилась следующая обстановка. Наиболее многочисленными являлись прибывшие с фронта строевые и находившиеся в Области запасные и иные регулярные казачьи части. Они располагались во всех основных населённых пунктах, а основная их часть была выдвинута на границы Войска навстречу двигавшимся советским войскам в районы Каменской – Глубокой – Миллерово – Лихой и вдоль железной дороги Воронеж-Ростов. Общая численность их была довольно значительной. В одном из своих донесений в СНК в это время Антонов-Овсеенко указывал, что «у Каледина 50 тысяч войск наполовину не враждебных нам». Но указанная цифра представляется завышенной даже с учётом численности самовольно разошедшихся казачьих полков. Оставшиеся казаки не хотели воевать и с настороженностью относились как к действиям атамана и офицеров, так и командования советских частей. В их среде сильно проявлялись пацифистские настроения и наблюдалось возраставшее стремление урегулировать все вопросы с советским правительством мирными путями.

В такой ситуации реальной боевой силой противников советской власти являлись немногочисленные формирования Добровольческой армии и донских партизан. В Добровольческой армии находились отличные офицерские кадры под командованием высших военачальников старой армии генералов Л. Г. Корнилова, М. В. Алексеева, А. И. Деникина. К концу 1917 года в ней насчитывалось до 2 тысяч человек, в основном офицеров. Однажды, просмотрев предоставленные списки новых добровольцев, генерал Корнилов воскликнул: «Это всё офицеры, а где же солдаты?.. Офицер хорош на своём месте. Солдат дайте мне». Но рядовых солдат, за исключением определённых рядовыми добровольно записавшихся студентов и других штатских лиц, не было. Поэтому рядовыми с винтовками шли капитаны и поручики, а во главе рот стояли полковники. Добровольческая армия действовала самостоятельно и казачьей войсковой администрации не подчинялась.

В распоряжении Войскового правительства непосредственно находились 16 добровольческих партизанских отрядов, которые возглавляли казачьи офицеры: есаул Бобров, есаул Боков, есаул Власов, войсковой старшина Гнилорыбов, кубанец сотник Греков, полковник Краснянский, подъесаул (позже – есаул) Лазарев, войсковой старшина Мартынов, хорунжий (позже – есаул) Назаров, подъесаул (позже – есаул) Попов, войсковой старшина (позже – полковник) Семилетов, есаул Слюсарев, сотник Хопёрский, полковник Хорошилов, есаул (позже – полковник) Чернецов и есаул (позже – полковник) Яковлев. Точные данные относительно их численности отсутствуют, а имеющиеся сведения противоречивы. Например, по данным воевавшего в Добровольческой армии Р. Гуля, отряды Чернецова, Семилетова и Грекова вместе взятые насчитывали едва ли 400 человек. Некоторые белоэмигранты говорили, что в самых больших партизанских отрядах Чернецова и Семилетова не набралось бы и пятисот душ. Авторы двухтомной «Гражданской войны в СССР» численность одного чернецовского отряда определили в полторы тысячи бойцов. На самом же деле в этот отряд входило, по свидетельствам его членов, вначале всего 120 человек, а позже около 250. В остальных партизанских отрядах счёт шёл на десятки бойцов. Некоторые из них имели по 30 – 40 человек. (В отряде Грекова было всего 30 человек, у Лазарева – 50 и так далее). Их малочисленность в значительной мере компенсировалась большой мобильностью и внезапностью действий, высоким боевым настроем. Общая численность всех этих отрядов, также постоянно менявшаяся, составляла около 1,5 тысяч бойцов.

В распоряжении Антонова-Овсеенко к этому времени имелись следующие силы. В направлении Гомель – Бахмач находился отряд Берзина (1.800 человек при 4 батареях). В районе Орла – Белгорода сосредоточился «Северный летучий отряд» Сиверса (1.300 штыков, 200 сабель, 60 орудий, 14 пулемётов). В самом Белгороде находился не подчинённый Сиверсу отряд Ховрина численностью 300 человек. (В своём первом докладе в Совнарком 19 декабря 1917 года Антонов-Овсеенко сообщал, что отряд Ховрина окончательно деморализован реквизициями). Кроме этого, в Смоленске формировалась «вторая колонна» Соловьёва (более тысячи человек), а в резерве находились брянский и великолуцкий отряды (свыше 300 штыков), смоленская батарея и некоторые не совсем надёжные части 17-го армейского корпуса. Из Москвы двигался отряд Саблина (1.900 человек, батарея, 8 пулемётов). Одновременно к Царицыну подтягивались полки 5-й Кавказской казачьей дивизии. Также планировалось прислать с фронта несколько латышских полков. Таким образом, первоначальная численность советских войск не превышала 6 – 7 тысяч человек при 30 – 40 орудиях и нескольких десятках пулемётов. Эта основная группа постоянно пополнялась силами местных формирований Красной гвардии и частями просоветски настроенных солдат гарнизонов городов, через которые по направлению к Донской Области продвигались революционные отряды. К концу декабря все советские силы, располагавшиеся в районах Луганска, Горловки, Никитовки, Родаково, Лиски, Чертково и других мест, составляли свыше 17,5 тысячи штыков и сабель при четырёх бронепоездах, четырёх бронеавтомобилях, 48 орудиях и 40 пулемётах. Они были сведены в три колонны, которыми командовали прапорщик Р. Ф. Сиверс, прапорщик Ю. В. Саблин и Г. К. Петров.

* * *

В последней декаде декабря 1917 года на территории Кубанского Войска находились уже весьма значительные воинские части, вернувшиеся с фронта. Они насчитывали три казачьи дивизии (1-ю Кубанскую, 2-ю и 4-ю Кавказские), пластунский корпус в составе двух бригад, некоторые отдельные полки других дивизий и ряд особых сотен. Кроме них в Области располагался Черкесский конный полк Туземной (Дикой) дивизии. Но казаки-фронтовики практически всех этих частей отказывались исполнять приказы войскового атамана и Краевого правительства. Атаман А. П. Филимонов впоследствии отмечал, что командиры прибывающих полков из Закавказья один за другим сконфуженно и грустно докладывали, что люди выходят из повиновения, открыто заявляют, что драться с братьями-солдатами не будут, и требовали роспуска по домам. Верным Правительству остался только один 1-й Черноморский казачий полк под командованием генерала Бабиева. Правительство уже в конце декабря с полной ясностью установило, что надеяться на регулярные казачьи войска нельзя, а потому приступило к формированию Добровольческой Кубанской армии. Основные надёжные силы Правительства были сосредоточены в городе Екатеринодаре. Здесь находились гвардейский казачий дивизион, запасной пластунский батальон, караульная команда, пехотная дружина и находившееся в стадии формирования юнкерское казачье училище. Общая численность находившихся здесь верных правительству частей составляла примерно 1,5 тысячи человек.