Этнокультурная история казаков. Часть IV. Разрушение дома. Книга 5 - А. Дзиковицкий

В партизанские отряды шла молодёжь, не уступавшая в доблести соплеменникам-фронтовикам, шли офицеры, определившие уже свои политические позиции, не желавшие примириться с той ролью затравленной дичи, которую ему уготовил «революционный народ». И в то время, когда казаки-фронтовики ожидали выполнения обещаний красной Москвы, в отрядах донских партизан собрались лучшие из лучших. Именно им выпало на долю сохранить непрерывность борьбы за те идеалы, которые через несколько месяцев стали основной целью всех восставших казаков. Пока же «нейтралитета» держались не одни рядовые, скрывались в укромных местах также многие генералы, штаб- и обер-офицеры, не менее расслабленные, не осознавшие ещё действительного значения событий.

Партизанские отряды формировались по всей Донской Земле. Первым из них вошёл в историю, по несравненной доблести рядовых и начальников, отряд погибшего трагически есаула Чернецова. По нему равнялись другие отряды партизан, ряд небольших групп и местных станичных дружин для охраны поселений от насилий красногвардейцев. Крупную роль в обороне сыграли юнкера Новочеркасского казачьего училища и Общеобразовательные курсы для подготовки подхорунжих и урядников на чин прапорщика, но эти два соединения по своему строению были ещё частью прежней регулярной армии.

Три месяца донские партизаны сдерживали напор красногвардейских отрядов и русских регулярных стрелковых и матросских частей, но 12 февраля 1918 года они были принуждёны оставить Новочеркасск и уйти за Дон в степи под командой походного атамана генерала П.X. Попова. В этот степной объединённый «Отряд вольных донских казаков» вошло 16 партизанских соединений, 1.987 штыков и шашек при 41 пулемёте и 5 орудиях. В степях к ним примкнули 4 сотни калмыков с генералом И. Д. Поповым, а также некоторые казаки из ближайших станиц, повысив боевой состав степняков до 2.850 человек. Партизаны же Чернецова, Лазарева, Краснянского, Грекова (Белого Дьявола) и Власова («Баклановцы») оказались в рядах добровольческих частей генерала Корнилова. Они составили больше, чем треть Добровольческой Белой армии того времени, проделали весь её путь по Северному Кавказу, участвовали во всех боях и потеряли там до 60% своего состава одними убитыми.

В то же время донские партизаны, находясь в степях, ожидали всенародного выступления казаков. Они не обратились в толпу беглецов, выдерживали атаки противника и сами нападали. Два месяца они оставались примером и светлой надеждой для донцов.

* * *

Практически к методам партизанской войны обратился и забайкальский атаман Г. М. Семёнов, используя как свою базу территорию Китая. Пребывая в китайском Харбине, населённом тогда преимущественно русскими, атаман Г. М. Семёнов разоружил и распустил пробольшевистские запасные батальоны Русской армии (1.500 штыков), разогнал местный большевистский ревком, казнив его главу Аркуса. Затем, преодолевая сопротивление генерала Хорвата (управляющий КВЖД от имени России в Маньчжурии), не желавшего воевать с большевиками, и китайских властей, Г. М. Семёнов пополнил и хорошо вооружил свой отряд в 559 человек, и 29 января 1918 года вторгся в Забайкалье, заняв его восточную часть, Даурию. Во время вторжения в Забайкалье Семёнов сформировал и ввёл в свой отряд Еврейский пехотный полк, что было несколько странно для казачьего войска.

Однако через месяц под натиском отрядов красногвардейцев, состоявших в основном из каторжников и пленных австро-венгров под командованием С. Лазо (1 марта 1918 года), атаман Семёнов вынужден был вновь отступить в Маньчжурию.

V. ВИНА И ТРАГЕДИЯ КАЗАКОВ-ФРОНТОВИКОВ

После Октябрьского переворота отчётливо проявилось стремление значительной части фронтового казачества поскорее добиться отправки домой. Для этого казаками использовались любые предлоги, например заявления в адрес Совнаркома о желании принять участие в ликвидации конфликта между местными казачьими властями и СНК. Казаки не только хотели побыстрее попасть в родные края, но и самостоятельно разобраться в сложившемся там положении и не допустить вмешательства посторонних политических и военных сил во внутренние вопросы своих Войск. Они небезосновательно считали, что проход в казачьи Области советских войск может привести к кровопролитным и разрушительным действиям на родной земле и непредсказуемым последствиям.

Показательна в этом плане позиция казаков 1-го Кавказского полка 5-й Кавказской дивизии. 6 декабря общее собрание полка вынесло решение ходатайствовать перед Совнаркомом о скорейшей отправке в пределы Кубанской Области, где казаки обещали принять «все меры к предотвращению братоубийственной войны на родине мирным путём и к привлечению Кубани на сторону трудящегося класса». Они не возражали против посылки советских армейских частей, но выражали настойчивое пожелание, чтобы эти части двигались только вслед за ними. Ленин в этот же день подписал распоряжение комиссарам железных дорог о немедленном пропуске эшелонов 1-го Кавказского казачьего полка, а также эшелонов «Отряда защиты прав трудового казачества», 4-го Донского казачьего полка, других частей 5-й Кавказской казачьей дивизии. Позже к ним присоединились прибывшие в столицу казаки 2-го Донского полка. По инициативе казаков и с разрешения Совнаркома на Дон также отправился 23-й Донской полк, причём в его эшелонах находилось большое количество различной агитационной литературы. Однако по прибытии в свои Области большинство казачьих полков просто разошлось по домам. Так поступали и казаки «революционных» полков, направленных в свои области СНК для борьбы с контрреволюцией, и казаки полков, отзываемых с фронта атаманами и войсковыми правительствами.

Эту особенность отмечали и советские, и войсковые деятели. По словам одного из местных большевиков, ушли в Хопёрский округ и разбрелись по домам казаки считавшегося революционным 35-го Донского полка. Затем так же поступил почти весь личный состав 36-го Донского полка. Некоторые белоэмигранты впоследствии прямо указывали на то обстоятельство, что «приход полков с фронта давал Дону видимость силы. Но только видимость. Эти полки и эти батареи были никуда не годным оружием для борьбы с красными». Настроения донских и кубанских казаков-фронтовиков в это время были одинаковы: воевать они ни с кем не хотели. Но что ещё хуже и привело затем ко многим бедам, так это то, что многие возвращавшиеся казачьи полки без сопротивления сдавали оружие советским отрядам на границах казачьих Областей и, безоружные, расходились по домам. Хотя и понятно, что казаков-фронтовиков прежде всего тянуло на отдых по родным хуторам и станицам.

В крайне непростой и до конца не определённой и неясной ситуации осени 1917 года подавляющее большинство личного состава казачьих частей настороженно выжидало дальнейшего развития событий. Некоторые полки заявляли о якобы преданности революции и о поддержке СНК, другие, наоборот, решительно выступали против признания большевистского Правительства. Причём вторых тогда было явно больше. Так, на совещании делегатов казачьих частей Юго-Западного фронта его участники однозначно высказались против Совнаркома, в поддержку деятельности Юго-Восточного Союза казачьих Войск и идеи Учредительного собрания. А на Дону многие вернувшиеся с фронта казачьи полки по приказу Каледина, хотя и с большой неохотой, но всё же заняли рубежи на границе Области и преградили путь советским отрядам. Казаки не хотели пропускать их в пределы Войска. Но вооружённых столкновений они стремились избегать.

Советское правительство продолжало принимать энергичные меры против антисоветских выступлений в казачьих Областях. О напряжённости его работы может свидетельствовать следующий факт: только в один из дней начала декабря председатель СНК отдал 31 распоряжение комиссарам железных дорог о пропуске воинских эшелонов, направлявшихся «на борьбу с контрреволюцией» на Дон и Кубань. 8 декабря СНК принял решение об образовании единого военного руководства для вооружённой борьбы с антисоветскими силами на юге и юго-востоке страны. Командующим революционными войсками в этом регионе был назначен нарком по военным делам В. А. Антонов-Овсеенко. Общую координацию военных действий против атаманов Каледина и Дутова и украинской Центральной Рады должен был осуществлять созданный по приказу советского главковерха прапорщика Н. В. Крыленко Революционный Полевой Штаб при Ставке. Чрезвычайным комиссаром Украины и Юга России назначается Г. К. Орджоникидзе, а чрезвычайным комиссаром по борьбе с контрреволюцией на Южном Урале – П. А. Кобозев. В то же время проводимая в этих направлениях деятельность советских органов по своей организации оставляла желать много лучшего ввиду как отсутствия необходимых сил, так и недостатка опыта и очень слабой исполнительской дисциплины.