Магистраль вечности - Клиффорд Саймак

Немного согревшись, он отодвинулся от огня и начал ходить вокруг костра. Хотелось додуматься до чего-нибудь, но мысли рвались, у них не было ни начала ни конца. Они кружились бесцельно, как он сам вокруг костра.

Волки по-прежнему ссорились над тушей бизона, но как-то вяло и не слишком искренне. Вдалеке какая-то тварь вздумала выть нескончаемо, монотонно и жалобно. Наверху, в можжевеловых зарослях, грустно щебетнула птичка. Луна зависла над самым западным горизонтом, а на востоке начало светлеть. Занимался новый день.

Как только рассвело, Бун откопал нижнюю рубашку и достал себе мяса. Сидя на корточках у костра, он жевал и жевал, стараясь перетереть жесткие волокна хотя бы настолько, чтоб их можно было проглотить без опаски. После завтрака он опять побрел к родничку за водой, а потом вскарабкивался на склон за дровами.

До него дошло, что убить время, заполнить дни хоть каким-то делом будет задачей не из легких. Какие такие занятия изобрести, чтобы не погибнуть от безделья? Он думал, думал — и не придумал ничего, что имело бы смысл. Конечно, можно бы отправиться на разведку местности, но сейчас это представлялось неразумным. Позже, быть может, и придется побродить по окрестностям, но сейчас надо сидеть на месте и ждать возвращения Инид или появления кого-нибудь еще.

Сходив несколько раз к уступу, за которым бизон держал последнюю оборону, Бун приволок к бивуаку самые тяжелые каменные плиты, с какими только мог совладать, и нагромоздил их поверх тайника с мясом. Вероятно, очень голодные хищники, унюхавшие мясо, сумели бы сдвинуть каменную преграду. Но волки из этой стаи, которых он уже начал считать своими, слишком сыты для того, чтоб отважиться на подобный труд.

Затем он решил залезть на самую вершину холма и, не щадя себя, одолел крутой предвершинный склон, достиг гребня и осмотрелся. Смотреть оказалось в общем-то не на что. В двух-трех милях от него паслось стадо травоядных, скорее всего бизонов. Тенями проносились легконогие стайки иных животных, предположительно вилорогих антилоп. По сухому руслу ручья прошествовал вперевалку кто-то внушительный, похожий на медведя. А в остальном вокруг расстилалась пустошь, прорезанная кое-где овражками, где по весне текла вода, и усеянная скучными однообразными холмами. Там и сям к овражкам теснились тополиные рощи, да на склонах холмов изредка проступали темные пятнышки — то ли кусты, то ли семейки деревьев.

Когда Бун спустился вник к костру, волки наконец оставили тушу бизона в покое. В сущности, от нее и не осталось почти ничего — кости да клочья шкуры, хлопающие на ветру. Вокруг суетилась добрая дюжина грифов, они злобно наскакивали друг на друга, защищая участки, которые каждый из них определил для себя, и склевывая скудные крохи мяса, еще уцелевшие на скелете.

Бун приготовился ждать, собрав все свое терпение. Прошло четыре дня — времялета не было. Он ретиво исполнял свои каждодневные дела и несколько раз осматривал поверженного монстра, но не приближаясь, а кружа на безопасном расстоянии. За неимением лучшего развлечения он пробовал воссоздать монстра мысленно, как-то соединив обломки в единое целое. Наверное, задача облегчилась бы, если б он разрешил себе подойти поближе, взять обломки в руки и хорошенько изучить их. Но он почему-то робел. Новых попыток заговорить монстр не делал, и Бун убедил себя, что разговора и не было никогда, что воспоминание о разговоре — всего-навсего аберрация памяти.

К концу четвертого дня произошло предвиденное и все же неприятное происшествие: жареного мяса в яме хватило бы еще на два-три раза, однако оно начало портиться. А он все же оставался пока слишком цивилизованным, чтоб его желудок согласился на тухлятину.

На утро пятого дня он вырвал листок из книжки, которую носил в нагрудном кармане, и огрызком карандаша нацарапал записку:

«Ушел на охоту. Вернусь без промедления.»

И, положив записку на каменную пирамиду, охранявшую яму, придавил ее одним из камней сверху.

Отправляясь на охоту с ружьем, Бун был в приподнятом настроении. Наконец-то для него нашлось настоящее дело, которое надо сделать непременно, а не просто ради того, чтоб убить время. Не прошел он и мили, как из-за холма выскочил волк явно с целью составить ему компанию. Правда, догонять не стал, а выбрал позицию примерно в ста ярдах позади и чуть справа. При этом волк держался по-дружески и всем своим видом показывал, что рад новой встрече. Бун попробовал заговорить с волком, но тот пренебрег разговором и лишь продолжал трусить следом, не приближаясь и не отставая.

Примерно через час Бун заметил на расстоянии небольшое стадо пасущихся антилоп. Слева лежало сухое русло — он соскользнул туда и двинулся дальше по дну абсолютно бесшумно. Овражек понемногу сворачивал вправо, как раз туда, где паслась намеченная добыча. Волк по примеру Буна также спустился в овражек и теперь трусил позади. Дважды Бун опасливо взбирался на склон и выглядывал, как там антилопы, все было в порядке, они оставались на том же месте, пощипывая полынь, а если попадалась трава, то и траву. Казалось, они не чуют угрозы, но дистанция была все еще великовата, надо было подобраться поближе. Он опять спустился на дно и продолжал уже не идти, а красться, примеряясь, куда поставить ногу: один хрустнувший под ногой камешек — и антилопы пустились бы наутек. Словно предчувствуя скорый конец охоты, волк крался следом совершенно беззвучно.

Минут через десять Бун рискнул выглянуть из овражка снова. Антилопы оказались даже ближе, чем он предполагал. Осталось лишь поднять ружье, прицелиться и нажать курок. Подстреленная антилопа взвилась в воздух и тяжело рухнула наземь, а остальные сорвались с места и унеслись прочь паническим галопом, в первый раз притормозив и оглянувшись лишь через триста-четыреста ярдов. Но как только Бун вылез из овражка наверх, антилопы пустились вскачь с новой силой.

Волк, не вмешиваясь, уселся в сторонке. А когда Бун взвалил добычу на плечо и двинулся назад к бивуаку, волк побежал рядом, всем своим видом выражая удовлетворение: потрудились, мол, на славу.

У костра Бун старательно освежевал антилопу. Сняв шкуру, расстелил ее и расправил, чтобы рассортировать на ней мясо. Выпотрошив добычу, отложил печень, а прочие внутренности отволок прочь, к останкам бизона. Волк не заставил себя просить и принялся пожирать, что предложено. Печень Бун разрезал на ломтики и, как уже повелось, нанизав на палочки, стал жарить над углями. Потом разделал тушу, оставил себе филейную часть и один из окороков, а остальное выбросил подальше. Волк тут же забыл про внутренности и принялся за более приятную пищу.