Соль земли - Георгий Марков

– Давайте знакомиться, – сказал он и подал Лисицыну руку.

Хотя на ногах у Галушко были мягкие бродни, удобные для дальних дорог, но годы брали своё. Он потоптался и сел прямо на землю рядом с Анастасией Фёдоровной, чувствуя предельную усталость.

Лисицын нетерпеливо посматривал то на Галушко, то на женщину.

– Откуда и куда путь держите? – спросил он и, вытянув худую шею, замер в ожидании ответа.

– Сплавщики, дядюшка, мимо вас не проходили? – в свою очередь, спросила Анастасия Фёдоровна и даже приподнялась, обеспокоенная мыслью: «А вдруг скажет, что уже прошли?»

Лисицын понял, что прибывшие на его стан люди никакого отношения к делам Алексея не имеют.

– Да нет, пока лес не проходил. Уля вот, дочка моя, была поутру на дальней курье, жерлицы осматривала, видела, как плотовщики по кольцам реки пробиваются. Ведь она, Таёжная-то, в этих местах как пьяная: то в одну сторону бросится, петель навьёт, то в другую кинется. От Главной Гавани до нашего стана не больше двадцати километров, а по реке в полтораста не складёшь. Да ещё перекаты да заломы. Тут рысью-то не проплывёшь… А вам что сплавщики-то? Не плыть ли уж куда вздумали?

– Нет, плыть некуда, а встретить людей необходимо, – сказал Галушко, выпрямляя ноги и опираясь спиной на чурбак, на котором сидела Анастасия Фёдоровна. – Медики мы. Это вот доктор из города, я – заведующий медпунктом в Главной Гавани. Люди ушли в путь без лекарств, не было даже ваты и бинтов. А вчера вот на самолёте докторша из города прилетела. Мы и кинулись, значит, сплавщикам наперерез.

Лисицын, выслушав фельдшера, украдкой взглянул на Анастасию Фёдоровну и с почтением подумал про неё: «Ишь ты! По ухватке видно, что умна». Потом он перевёл взгляд на Ульяну, многозначительно нахмурился и, понизив голос, произнёс:

– Ульянушка, дочка, гости с дороги. Ты возьми ведёрко, сбегай к садку, выбери стерлядочек покрупнее.

Ульяна неотрывно смотрела на Анастасию Фёдоровну. Доктор. Из города… Полёт на самолёте… Погоня за сплавщиками… Это был совсем-совсем другой мир: далёкий, таинственный, увлекательный. «Какая же она замечательная, смелая и красивая!» – думала Ульяна. Она не слышала, что ей говорил отец, но переспрашивать не стала: Ульяна и сама знала, что надо делать, когда на стан приходят гости.

Она взяла котелок, завороневший на смолевом дыму костра, длинный острый нож и быстро исчезла под яром. «Как же хорошо-то, что она пришла к нам! Дедушку полечит…» – проносилось в мыслях Ульяны. Светлое чувство радости словно омывало её душу. Ульяна понимала, что ей радостно не только потому, что доктор полечит дедушку, – что-то ещё радовало её.

Когда Ульяна через несколько минут возвратилась, Анастасия Фёдоровна сидела у костра одна. Отец и усатый фельдшер бережно снимали со спины лошади коробки и ящики и складывали их под навес на полку. Услышав шаги Ульяны, Анастасия Фёдоровна подняла голову, и Ульяна поймала её взгляд. Как и при первой встрече, этот взгляд был такой пытливый и ласковый, что казалось, он проникал до самого сердца.

– Как же вас зовут, милая девушка? – спросила Анастасия Фёдоровна.

Ульяна мгновенно залилась краской, вся душа её от этого проникновенного голоса незнакомой женщины встрепенулась.

– Ульяной зовут меня, а больше всё Улей, – давясь словами, едва слышно ответила она.

– Очень хорошо! Я люблю простые русские имена. Может быть, потому, что меня тоже зовут просто: Анастасия, Настя…

– Батюшки! Вот уж как назвали! – с искренним изумлением воскликнула Ульяна. Ей казалось, что эта женщина, поразившая её своей внешностью, должна была носить какое-то исключительное имя. Такие имена нередко встречала она в старых романах: Цецилия, Клеопатра, Анжелика…

– А что, разве не подходит ко мне это имя? – с лукавством в голосе спросила Анастасия Фёдоровна.

– Ну, конечно, не подходит. Красивая и умная, а зовут по-простому: Настасья, – улыбаясь одними глазами, сказала Ульяна.

Анастасия Фёдоровна засмеялась:

– Вот Ульяна – тоже имя простое, а уж не красавица ли вы?

Ульяна зарделась, но оцепенение, которое сковало её несколько минут тому назад, бесследно исчезло. Ей стало весело, и она рассмеялась звонко и непринуждённо.

– Вы, Уля, чем же здесь занимаетесь? Готовите отцу обеды? – спросила Анастасия Фёдоровна.

– Что вы! Обеды – это между прочим. Охочусь я, рыбачу. Осенью по чернотропью добываю белок, колонков, куропаток, рябчиков.

Рассказывая, девушка проворно исполняла своё дело: повесила котёл с рыбой на таган, подбросила дров в костёр. Анастасия Фёдоровна наблюдала за Ульяной с удовольствием – та делала всё быстро и ловко. Под ситцевым розовым платьицем угадывалось гибкое, сильное тело, проступали мускулы рук и упругая грудь.

– Не скучно вам жить в тайге? – поинтересовалась Анастасия Фёдоровна.

– Да кто же из охотников скучает в тайге? Тут только с виду однообразна, а присмотришься, прислушаешься – такая кипит жизнь – удивление!

К костру подошли фельдшер и Лисицын.

– Анастасия Фёдоровна, – обратился к ней Лисицын, – вы не попользуете каким-нибудь снадобьем старика нашего?

– О ком вы говорите? – Анастасия Фёдоровна, недоумевая, осмотрелась вокруг.

– Старик тут с нами живёт, Марей Гордеич. Он мне вроде родного отца. Да вот занемог…

Лисицын не успел договорить. Дверь избушки раскрылась, и все увидели Марея. Он был без фуражки, в длинной рубахе без пояса, в полушубке, накинутом на худые плечи. Анастасия Фёдоровна смотрела на старика, не отрывая глаз. Внешность этого человека поразила её. Старик был красив той особенной красотой, которая выпадает в старости на долю немногих.

– А я уснул, Миша. И приснилось мне, будто на стан к нам пришли незнакомые люди. Очнулся, глаза открыл, слышу за стеной чужие голоса. Лежу и никак не могу понять: не то это сон продолжается, не то явь…

– Явь, Марей Гордеич, да ещё какая! – воскликнул Лисицын. – Таких гостей у нас ещё никогда на стану не бывало.

– Нет лучше гостя в свете, чем добрый человек, – промолвил старик и, сделав два шага, остановился. – Мир вам и благоденствие, добрые люди! – слегка поклонился он Анастасии Фёдоровне и Галушко.

Необычность приветствия тронула Анастасию Фёдоровну, она поднялась и тоже поклонилась старику.

– Здравствуйте! – произнесла она громко. Ей хотелось добавить к слову «здравствуйте» что-нибудь такое, что могло бы сделать её приветствие более тёплым и сердечным, но подходящих слов не нашлось. Имени и отчества старика она не запомнила, а назвать его просто «дедушкой» ей показалось неудобным. Старик не походил на тот тип старых мужчин, для которых домашнее прозвище «дедушка» было вполне уместным. Он скорее напоминал убелённого сединами путешественника-исследователя или мыслителя.

– Это доктора к нам приехали, Марей Гордеич, – сказал Лисицын.

Старик не удивился, а только посмотрел на Анастасию Фёдоровну и Галушко испытующим взглядом.

– Кого же лечить здесь будете?

– Вас начнём лечить, Марей Гордеич, а потом сплавщиков лекарствами снабжать будем.

– Душевно благодарен вам. В жизни редко приходилось мне бывать у докторов, чаще всего сам себе доктором был, – задумчиво произнёс старик.

– Знобит вас? – спросила Анастасия Фёдоровна.

– Временами.

– Пройдёмте в помещение, я выслушаю вас, – Анастасия Фёдоровна взяла портфель – там лежал стетоскоп.

Марей и Анастасия Фёдоровна долго не появлялись. Рыба почти сварилась, и Ульяна сдвинула котёл с большого огня. Чайник с кипятком булькал, урчал, постукивал крышкой, как живой. Костёр изредка потрескивал, разбрасывая пахучий смолевой дымок. Галушко щурил глаза от дыма и наконец тихо задремал, свесив голову. Лисицын, вытягивая, как журавль, худощавые ноги, направился к реке. Там, склонившись над самой водой, росла смородина. Он вернулся с пучком смородиновых веток.

– Подбрось-ка, Уля, в чайник для запашка, – сказал он вполголоса, боясь нарушить покой фельдшера.

Ульяна взяла смородинник, отделила одну веточку, с хрустом изломала её на мелкие кусочки и бросила в чайник. Потом она принялась перетирать полотенцем посуду, стоявшую на полке под навесом.

Лисицын нетерпеливо поглядывал на дверь избушки, на спящего Галушко. Охотник вставал, садился, опять вставал, поправлял костёр, хотя в огне уже надобности не было. Наконец терпение его иссякло. Он подошёл к двери избушки, прислушался. Ну, так и есть: Марей что-то увлечённо рассказывал докторше о Синем озере! Лисицыну стало даже обидно. Он легонько постучал в дверь и, не дожидаясь, когда отзовутся, сказал:

– Кушать пожалуйте! Рыба готова, чай поспел.

– Идём, идём! – послышался голос Анастасии Фёдоровны.

Галушко очнулся и сконфуженно посматривал на Ульяну. От резкого толчка дверь избушки пронзительно взвизгнула, и оттуда вышла Анастасия Фёдоровна.

– Что у него? – привычным тоном спросил Галушко.