Пушкин - Иона Ризнич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Масонами были многие видные русские политики и общественные деятели. Лицей, в котором учился Александр Сергеевич, был создан по мысли масона Сперанского, директор Энгельгардт тоже был масоном. Многие выпускники Лицея – Пущин, Кюхельбекер, Горчаков – стали масонами. Масонами были отец Пушкина – Сергей Львович, а также дядя Александра Сергеевича – Василий Львович, который вполне мог похлопотать за любимого племянника перед собратом по тайной ложе.
Был ли масоном сам Пушкин? Примерно в возрасте девятнадцати лет в Петербурге он подал прошение о приеме его в масонскую ложу, но получил отказ. Причиной послужила плохая репутация молодого человека: его считали повесой и праздным гулякой. Только в Кишиневе по рекомендации Инзова Пушкин был принят в ложу «Овидий», чем очень гордился.
Церемония принятия в масоны была достаточно эффектной: неофиту завязывали глаза, раздевали его до белья, отбирали все металлические вещи, разували правую ногу и обнажали левое плечо. Затем посвящаемый отвечал на ряд символических вопросов, после чего его под обнаженными шпагами вводили в ложу, где на покрытом ярко-красной скатертью столе лежали шпага и циркуль.
Далее следовала церемония «трех мытарств» – напоминание о масонских легендах, и присяга с символическим приложением «печати Соломоновой» к левому плечу посвящаемого. Это был только символ, каленое железо не применялось, зато потом неофиту действительно до крови кололи левое плечо острием циркуля. Кровь стирали платком и только тогда с глаз нового брата снимали повязку.
Причины, по которым молодые люди вступали в братство, различны. Одни искали «тайных знаний», таким был известный мистик XVIII века Иван Перфильевич Елагин. Другие, к примеру, издатель Новиков, занимались благотворительностью. Третьи же просто-напросто завязывали в ложах нужные связи, помогавшие им в карьере. Чем руководствовался Пушкин, сказать трудно. Возможно, молодому человеку нравилось считать себя причисленным к избранному обществу.
Однако продлилось его масонство недолго, да и высоких степеней он не достиг: в мае 1821 года Пушкин стал масоном, а в конце 1821 г., вследствие агентурных донесений, кишиневская ложа „Овидий” была закрыта. 1 августа 1822 г. последовал указ императора о закрытии всех масонских лож в России.
Со временем, уже в ссылке в Михайловском, Пушкин использовал доставшиеся ему масонские тетради-ведомости в качестве черновиков: в деревне были проблемы с писчей бумагой. Видно, он разочаровался в масонстве. Но несмотря на это, в произведениях Пушкина часто встречаются масонские символы и образы. Одна только фраза «братья меч вам отдадут» говорит о многом: братьями называли себя именно масоны.
Жизнь в Кишиневе
Поначалу остановился Пушкин в одной из кишиневских глиняных мазанок, но заботливый Иван Никитич Инзов вскоре позаботился о лучшем для него помещении и дал ему квартиру в одном с собою доме. Двухэтажный дом находился на небольшом возвышении, прозванном впоследствии Инзовой горой. Он стоял одиноко, почти на пустыре, сзади примыкал к нему большой сад и расположенный на склоне горы виноградник. В саду находился птичий двор со множеством канареек и других певчих и декоративных птиц.
На втором этаже дома жил сам Инзов, внизу – двое-трое его чиновников. Пушкину отведены были две небольшие комнаты внизу, окна которых, забранные железными решетками, выходили в сад. Сад этот был гордостью Инзова: отдыхая, генерал самолично за ним ухаживал. Так как дом и сад располагались на горе, из окон Пушкина открывался великолепный вид: на реку и горы вдали.
Обстановка в комнате Пушкина была простой: стол у окна, диван, несколько стульев. Всюду разбросаны бумаги и книги. Стены, выкрашенные в голубой цвет, были облеплены восковыми и хлебными мякишами – то были следы упражнений в стрельбе из пистолета. Вместо настоящих пуль поэт заряжал его хлебными мякишами или огарками свечей.
Другая комната, проходная, служила жилищем бессменному слуге поэта – Никите Козлову. Утреннее время Пушкин проводил за книгами и письмом, а потом уходил в город, в гости к знакомым, возвращаясь к себе ночевать, да и то не всегда. Обедал он иногда у Инзова, порой у Орлова или у других гостеприимных кишиневских знакомых, или в трактирах.
Поэт свободно покидал город по своему желанию. Развлечений в городе было немного: прогулки, балы да карточные игры. Работой его Инзов не обременял: Пушкин писал, что ни дня не служил, никому не написал ни одной бумаги, ни одного отчета. «Единственной моей службой была литература!», – восклицал поэт.
Живя у Ивана Никитича, Александр Сергеевич пользовался его богатой библиотекой. Вместе с Инзовым Пушкин путешествовал по Бессарабии и прилежащим землям, посещал Измаил, Аккерман, Белград, Одессу, Бендеры. В Кишиневе Пушкин сложил более сотни стихотворений, закончил «Кавказского пленника», написал три поэмы – «Бахчисарайский фонтан», «Братья-разбойники» и балладу «Песнь о вещем Олеге». Начал воплощать в жизнь ранее задуманный роман «Евгений Онегин».
По временам Пушкин до того увлекался работой, что забывал про еду и сон. Когда ему мешали, он страшно сердился. Однажды за Пушкиным послали молодого парня-слугу, чтобы позвать поэта к обеду. Не успел еще тот переступить порог и передать поручение, как Пушкин, с криком и сжатыми кулаками, набросился на него и наверно побил бы, но слуга вовремя кинулся наутек.
Рисунки А. С. Пушкина на полях рукописи.
А другой раз экономка Инзова, женщина уже в летах, зачем-то зашла в комнату поэта, когда он был поглощен творчеством. Пушкин до того рассердился, что, схватив со стола бумагу, на которой писал, разорвал ее, скомкал и швырнул ей в лицо. Почтенная экономка страшно обиделась. Пушкин же, опомнившись, осознал, что гнев его был совершенно неоправданным. Он смущенно извинялся, оправдываясь, что это «находит» на него. А еще попросил не беспокоить его во время занятий, даже если из-за этого он останется без обеда. Поэтому, когда впоследствии кого-нибудь из прислуги посылали за Пушкиным, то они предварительно подкрадывались к окну и высматривали, что Пушкин делает: если он работал, то никто из прислуги не решался переступить порог.[54]
В Кишиневе Пушкин встретил своего старого знакомого – Николая Степановича Алексеева, который был лет на десять его старше. Алексеев состоял чиновником особых поручений при генерале Инзове.
Ходили слухи, что он выпросил себе эту должность, чтобы быть рядом со своей возлюбленной – замужней дамой, красавицей Марией Егоровной Эйхфельдт, прозванной Еврейкой за
