Пушкин - Иона Ризнич
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бахчисарайский фонтан
В Бахчисарае Пушкина впечатлило древнее ханское кладбище и мавзолей – дюрбе – ханской наложницы Диляры-Бикеч, умершей в 1764 году. Память о ней должен был вечно оплакивать созданный мастером Омером «Фонтан слез». Впрочем, тогда ее имя еще не было точно установлено.
«В Бахчисарай приехал я больной, – вспоминал Пушкин. – Я прежде слыхал о странном памятнике влюбленного хана. К** поэтически описывала мне его, называя la fontaine des larmes. Вошед во дворец, увидел я испорченный фонтан; из заржавленной железной трубки по каплям падала вода. Я обошел дворец с большой досадой на небрежение, в котором он истлевает, и на полуевропейские переделки некоторых комнат. N почти насильно повел меня по ветхой лестнице в развалины гарема и на ханское кладбище»[48].
Еще в Петербурге светская красавица Софья Станиславовна Киселева, урожденная Потоцкая, упомянутая как К**, рассказала поэту легенду о любви хана Керим-Гирея к похищенной им княжне Марии Потоцкой, которая предпочла смерть любви человека иной веры. Этот рассказ и впечатления от заброшенного ханского дворца легли в основу сюжета поэмы «Бахчисарайский фонтан», повествующей о гаремных интригах.
Рисунки А. С. Пушкина в рукописи «Бахчисарайский фонтан»
Стоящий на берегах реки Салгир Симферополь был последним городом, в котором побывал Пушкин, перед тем как покинуть Крым. Симферополь – название которого переводится как Пользоград – это относительно новый город, основанный Екатериной Великой. Отстроился город быстро: к 1820-му году здесь уже насчитывалось более четырех тысяч жителей, функционировало четыре мечети, синагога и церкви разных конфессий. На правом берегу реки Салгир расположились усадьбы с пышными садами, которыми любовался Пушкин. К сожалению, поэт снова был болен – малярия. Лечил его местный врач Мюльгаузен.
Остановились Раевские в доме гражданского губернатора Тавриды Александра Николаевича Баранова. Это был самый молодой губернатор Крыма, ему исполнилось всего лишь 27 лет. Пушкин и раньше, в Петербурге, был знаком с ним и очень его уважал. Баранов был полон планов переустройства жизни губернии, но осуществить их не успел: он умер весной следующего года. Пушкин узнал об этом, находясь в Кишиневе, и записал в дневнике в 1821 году: «9 мая… Баранов умер. Жаль честного гражданина, умного человека».
Визит генерала Раевского для Баранова, безусловно, был значительным событием. По этому случаю губернатор устроил бал.
Пушкин с удовольствием танцевал на том балу, но и тут проявился его неуемный нрав: вместе со своим приятелем Николаем Раевским они эпатировали местное общество, нарочно болтали ерунду. Один из гостей записал потом: «За обедом у Баранова были два шалуна С.-петербургских, говорили такой вздор, что все рады были, когда они уехали»[49].
Семейство Раевских, подарившее великому поэту эти счастливые беззаботные месяцы, заслуживает внимания. «Мой друг, счастливейшие минуты жизни моей провел я посереди семейства почтенного Раевского, – признавался Пушкин. – Я не видел в нем героя, славу русского войска, я в нем любил человека с ясным умом, с простой, прекрасной душою; снисходительного, попечительного друга, всегда милого, ласкового хозяина. Свидетель Екатерининского века, памятник 12 года; человек без предрассудков, с сильным характером и чувствительный, он невольно привяжет к себе всякого, кто только достоин понимать и ценить его высокие качества. Старший сын его будет более нежели известен. Все его дочери – прелесть, старшая – женщина необыкновенная».[50]
Генерал Николай Николаевич Раевский, участник русско-турецкой войны, польской кампании и войны 1812 года, был человеком очень известным. Происходил он из старинного дворянского рода, состоявшего в родстве с императором. Николай Николаевич был человеком отчаянной смелости: борьба за батарею Раевского, которую французы прозвали «могилой французской кавалерии», явилась одним из ключевых эпизодов Бородинского сражения.
Характер у Раевского был крайне жесткий, и в семье он был чуть ли не тираном. Решения его не оспаривались и даже не обсуждались. Супруга Николая Николаевича, Софья Алексеевна, хоть и была любима своим мужем, но права голоса в семье не имела. Раевский решал все единолично. Это он в 1812 году решительно взял с собой в действующую армию сыновей: 16-летнего Александра и 11-летнего Николая, несмотря на слезы их матери.
Рассказывали, что когда его дочери пришло время рожать и обсуждали, как лучше: в кровати или в кресле, – и тут решение принял боевой генерал – и никто не посмел ослушаться.
Раевскую Софью Алексеевну, приходившуюся внучкой великому ученому Михайло Васильевичу Ломоносову, хоть и не причисляли к красавицам, но считали дамой приятной, вежливой и самого превосходного воспитания. Разговор ее был кроток и так занимателен, что и час общения с ней считался приобретением. К тому же строгим мужем приучена она была внимательно слушать собеседника, не стараясь одна болтать без умолку. Родила она мужу девять детей, из которых выжило шестеро.
Николай Николаевич и Софья Алексеевна любили друг друга и, несмотря на случавшиеся размолвки, оставались верными супругами до конца жизни.
Старший сын генерала Раевского Александр был на четыре года старше Пушкина, а Николай – на два года его моложе. Когда Пушкин учился в Лицее, Раевские жили в Царском Селе, и мальчики подружились.
Пушкинисты считают, что именно во время путешествия Пушкина по Крыму возник замысел романа в стихах «Евгений Онегин». Прототипом циничного и духовно опустошенного главного героя стал старший сын генерала Александр Раевский.
Александр Николаевич Раевский был человеком широко образованным, обладал острым умом, но отличался циничным, высокомерным, скептическим взглядом на жизнь: «Не верил он любви, свободе, на жизнь насмешливо глядел». Поначалу юноша-Пушкин восхищался молодым Раевским, тянулся к нему. Высокий, худой, в очках, с умным насмешливым взглядом небольших темных глаз, Александр Раевский производил впечатление: он держался загадочно, говорил парадоксами. Пушкин прочил ему необыкновенную будущность. Но потом пришло разочарование: «злобным гением» назвал поэт Александра Раевского, блестящий ум которого, все отрицая и осмеивая, ничего не мог созидать: «Его улыбка, чудный взгляд, / Его язвительные речи / Вливали в душу хладный яд. / Неистощимой клеветою / Он провиденье искушал; / Он звал прекрасное мечтою; / Он вдохновенье презирал».[51]
В путешествии принимали участие и очаровательные дочери генерала: двадцатитрехлетняя Екатерина, семнадцатилетняя Елена, милая, но не отличавшаяся крепким здоровьем, прелестная пятнадцатилетняя Мария и Софья, которой только исполнилось четырнадцать. Кроме того, Раевских сопровождали доктор, англичанка, компаньонка и целый штат разнообразной прислуги. Из дочерей только обе младшие девочки – Софья и Мария – отправились с отцом на
