И падут подле тебя тысячи - Сьюзи Хазел Манди

Во время этой остановки Франц получил конверт с письмом от правительства Баварии. Он не имел не малейшего представления, что могло быть в этом письме.

Взглянув на штамп, он увидел, что прежде, чем письмо нашло своего адресата, прошло четыре месяца. Когда он начал его читать, он вдруг вспомнил, о чем здесь шла речь.

Больше восьми лет назад он находился в католическом городке Пассау, в Баварии, продавая книгу «Желание веков», ходя с ней из дома в дом. Католический священник ложно обвинил его в неправильном представлении контекста этой книги и сеянии смуты среди католического населения, за что власти этого города заключили его под стражу. Когда дело передали в суд, его признали невиновным, но, несмотря на вердикт присяжных, судья приговорил его к восьми годам условного заключения.

И вот сейчас он держал в руках письмо баварского правительства, извещающего о том, что его условный срок истек и он может быть свободен в передвижении.

— Какая ирония! — с грустью подумал Франц. — Я нахожусь здесь, на границе в Азией, вовлеченный в эту жестокую войну, а правительство Баварии объявляет меня свободным человеком!

Покачав головой, Франц бросил письмо в мусорную корзину. В то время, пока немцы вели упорные оборонительные действия на Кавказе, Советская армия объединила свои силы и обрушилась с контратакой, почти ежедневно бомбя своих врагов. 699–й роте вместе с пехотой и артиллерией было приказано защищать завоеванные территории. Во время этих ужасных сражений безоружный Франц остался невредим, тогда как множество его товарищей погибли.

Война часто обнаруживает в людях самое худшее и самое лучшее. И во время тяжких сражений случай продемонстрировал доброту капитана Микуса. Один солдат по имени Гримм носил золотую булавку, указывающую, что он был членом нацистской партии высшего ранга. Он верно исполнял свой патриотический долг во время войны, но сейчас он находился на грани нервного срыва. Однажды он подошел к своему другу.

— Знаешь что? — сказал он. — С меня этого ада хватит. Я больше не могу. Я бросаю оружие и сдаюсь русским. Тогда война будет для меня закончена. Пойдешь со мной?

Сильно встревоженный товарищ Гримма доложил об этом разговоре лейтенанту Гутшальку, который немедленно направился к капитану.

— Капитан, я с сожалением вынужден доложить, что рядовой Гримм рассказал отряду, что дезертирует к русским и подговаривает других сделать то же самое. Как вы знаете, согласно военному закону, он должен быть немедленно приговорен к расстрелу, прежде чем подорвет моральный устой нашего отряда. Я требую, чтобы его немедленно расстреляли.

Капитан подумал немного и произнес:

— Лейтенант, отправьте ко мне этого парня. Я хочу с ним поговорить.

Рядовой Гримм был доставлен к капитану на квартиру, где пробыл около часа. Во время ночной переклички капитан обратился к собравшимся членам отряда, которые напряженно ожидали вынесения вердикта.

— Солдаты, — произнес он. — Тщательно исследовав дело рядового Гримма, я пришел к заключению, что он находится в состоянии психического расстройства. Его слова не следует воспринимать всерьез. — Он остановился и посмотрел на окружавших его людей, по его лицу скользнула слабая тень усмешки. — Совершенно очевидно, что вы уже знаете о его состоянии, и поэтому никто из вас не воспринимает его предложение дезертировать серьезно.

Напряжение сменилось смехом. Гримм избежал наказания.

После нескольких недель тяжелых боев русские поняли, что прорвать немецкую оборону не так легко, как они думали. В спешке они отступили. Вермахт снова продолжил продвижение на юг. Местные жители, которые часто очень дружелюбно относились к немцам, вредили русской армии, как только представлялась возможность.

Наступление шло в обычном порядке. 699–я рота шла вперед, наводя или починяя мосты. За ними следовал отряд СС, разыскивая и убивая всех евреев, которых они смогли найти. Затем уже прибывала пехота и артиллерийские войска, которые занимали «очищенную» территорию. И вновь Франц возобновил свою деятельность, ходя из дома в дом, предупреждая евреев об опасности.

По мере их продвижения на юг они достигли местности, в которой на бескрайних полях цвел подсолнечник, поворачивая свои золотые головки к солнцу. Когда 699–я рота прибыла в ближайший город, солдаты обнаружили там большой маслозавод. Горы очищенных семян подсолнечника громоздились на улице, ожидая своей очереди превратиться в золотистое, прозрачное, душистое масло, которое считалось лучшим в мире. Внутри они обнаружили огромные баки, до краев наполненные чистым, свежим маслом. Позже они узнали, что в кладовой хранилось более 200 тысяч литров масла. Роте было приказано взорвать этот завод.

Не желая уничтожить такое огромное количество отборного масла, Франц составил план и отправился к капитану.

— Капитан Микус, я бы хотел обратиться к вам с предложением.

— Слушаю, Хазел.

— Будет неправильным потерять столько масла. Если вы дадите мне разрешение, я разделю его между членами отряда. Мы можем наполнить бидоны и отправить их домой. Мы знаем, как тяжело достать сейчас в Германии хоть какое–то масло. Это будет хорошая помощь нашим семьям. А затем мы взорвем пустой завод.

Капитан прищурился скептически.

— Я не представляю, как вы совершите этот подвиг. Но вы правы, сейчас в Германии масло на вес золота. Если вы справитесь с этой задачей, вот вам мое благословение.

Франц отправился организовывать отряд по командам. Некоторые собрали пустые небольшие бидоны, которые были оставлены на кухне.

Другие отмыли их, третьи отнесли их к четырем профессиональным лудильщикам, которые заварили крышки, оставив наверху маленькое отверстие. Затем их снова отнесли к лудильщикам, и они запаяли отверстие маленькими кусочками жести.

Бидоны были поделены между солдатами, которые их запаковали и отправили по домам.

После первого дня успешного проведения этой операции Франц взял лошадь и повозку, наполнил маслом канистру, в которой было 25 галлонов, и отправился в полевой госпиталь, чтобы раздобыть еще бидонов. Он знал, что раненые получают консервы для пропитания, и ему удалось обменять масло на целый вагон пустых банок.

По вечерам Франц тайком приглашал местных горожан набрать масла. Они приходили — кто с канистрами для воды, кто с бутылками из–под водки, кто с глиняными кувшинами — Франц наливал им масло. Благодаря его доброте благодарное местное население благосклонно относилось к немецкой армии. В течение трех дней они опустошили эти баки и взорвали завод.

В Германии это масло было, как манна небесная. Хелен обменяла немного на еду. Одну банку она отдала местному аптекарю, благодаря чему ей стали доступны многие медикаменты, которые раньше невозможно было достать. Другую банку она отдала управляющему домом, в котором она жила, в результате чего он быстро сделал ремонт в ее квартире, заменил разбитые во время бомбардировки окна.

И снова отряд продвигался вперед. Продвижение, однако, было замедлено, так как танковые дивизии одна за другой отправлялись для помощи в Сталинградской битве. В конце концов на бакинских полях, засаженных подсолнечником, у Каспийского моря, рядом с иранской границей, продвижение немецкой армии остановилось. Изможденные, изрядно поредевшие отряды застряли на Кавказе, не в силах двигаться дальше.

ГЛАВА 13

ЖИЗНЬ ВО ФРАНКФУРТЕ

После месяцев, проведенных в Эшенроде, Хелен и ее дети очень хотели оказаться в своем уютном домике.

— Мамочка, пожалуйста, давай поедем домой, — умоляли они. — Мы хотим повидаться со своими двоюродными братьями и друзьями. Господь сможет защитить нас там так же, как защищает здесь!

Наконец Хелен сдалась. Они быстро собрали свои вещи и погрузили их на три «транспортных средства», которыми они располагали: разбитый черный велосипед и две детских коляски.

Рано утром они отправились в путь. На этот раз они не смогли сесть на поезд, потому что часть железнодорожных путей была разрушена, и им пришлось преодолеть 65 километров пешком.

— Куда вы направляетесь? — спрашивали люди, встречавшиеся по пути.

— Во Франкфурт.

— Вам ни за что не добраться туда, — говорили люди, — танки заблокировали все дороги.

Хелен вежливо кивала, но про себя думала: «Даже если тысяча танков заблокирует дороги, мы все равно доберемся с детьми до дома. Если Господь с нами, нам нечего бояться».

Километр за километром шли они по холмам размеренным шагом. Мальчики по очереди везли перегруженный велосипед, Лотти тащила одну коляску, а Хелен, замыкая шествие, тащила другую. Становилось все жарче и жарче, и от этого идти было еще труднее. Наконец, когда они начали взбираться на высокий холм, Лотти покинули последние силы. Хелен позвала мальчиков, и Герд спустился вниз.

— Так, — сказал он, когда заметил, в каком состоянии находится его сестра, — отдай мне это!