Еретик. Книга 3 - Вера Золотарёва
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– А ты ее казнил, – произнесла Элиза.
Эти слова прозвучали, словно из могилы – от них веяло смертельным холодом, а где-то на заднем плане слышался неоспоримый приговор: виновен.
– Зачем? – спросила она, и сквозь мороз ее тона проклюнулись нотки ее истинных чувств: непонимания, горя, боли, бессилия.
Вивьен сглотнул тяжелый подступивший к горлу ком.
– У меня не было выбора, – надтреснуто произнес он. Элиза округлила глаза от возмущения, готовясь возразить, но он продолжил: – Таков был приказ епископа. Прямой приказ. Я не имел права ослушаться.
– Не имел права ослушаться? – переспросила она, недоверчиво приподняв брови. – Столько раз тебе было плевать на приказы, а тут вдруг – «не имел права ослушаться»?
– Боже… – выдохнул Вивьен, осознав, каким своевольным видела его Элиза все эти годы и какой обманчивый собственный образ он взрастил в ее разуме. Он покачал головой. – Нет, Элиза, не на приказы. Лишь на некоторые правила. – Он чуть подался вперед и заговорил с большим жаром, надеясь донести до нее свою мысль: – Послушай, каким бы своевольным я тебе ни казался, ты должна понять, что я все еще скован рамками инквизиции. Ради всего святого, как ты можешь считать, что я был в силах ослушаться, если я даже уничтожение книг не мог остановить – что говорить о человеке!
– Ты сравниваешь мою сестру с книгами? – прошипела она.
Он поджал губы и покачал головой.
– Нет. Нет, я лишь пытаюсь дать тебе понять, что я не всесилен. Я самонадеян, да, но всесильность… мне этого не дано. Есть слишком много вещей, на которые я не могу повлиять. И когда человеку выносят приговор, мое слово ничего не стоит. Тогда я вынужден подчиняться приказам, какими бы они ни были.
Она упрямо покачала головой.
– Как же ты тогда мог обещать мне, что вернешь ее домой? Ты ведь дал мне слово, Вивьен, ты сказал, что сделаешь это, чего бы тебе это ни стоило! Ты говорил, что стража не станет останавливать тебя, напомнил, что ты инквизитор, что тебе ничего не сделают, что ваш, – она припомнила имя, – Лоран даже не заметит пропажи узницы. Как ты мог говорить все это, если в итоге…
Он перебил ее, с жаром воскликнув:
– Элиза, я сделал все, что мог! Поверь мне, прошу тебя!
– Как? – Голос ее постепенно повышался. Казалось, она теряла самообладание. – Как я могу тебе поверить? Я ведь лично видела, как ты выводишь людей из тюрьмы! Ты ведь вывел из нее меня! И тебе за это ничего не сделали!
– Ситуация была иной…
– Ну, разумеется.
В голосе ее зазвучала желчь. Вивьен вздохнул. Ему с трудом удавалось не реагировать остро на ее обличительные выкрики, он сохранял терпеливость и призывал себя сносить любые упреки, лишь бы появился шанс донести до нее свою позицию.
– Послушай, сейчас все действительно обстоит иначе. Наше отделение подверглось суровой проверке, и демонстрировать любую вольность стало слишком опасно, она пресекается на корню.
– То есть, ты просто решил не рисковать и проявил покорность? – страдальчески усмехнулась Элиза, не дав ему договорить.
– Нет! Я делал все, что было в моих силах. Но я не знал, что сейчас дела обстоят так скверно, – покачал головой Вивьен. – Я нашел Рени в камере и попытался ее оттуда вывести, но меня обнаружил Лоран и не позволил этого сделать. Будь ситуация другой, он бы действительно не обратил на пропажу Рени такого пристального внимания, но сейчас время напряженное, и Лоран следит за всеми, как коршун, лишь бы мы не натворили бед. Поняв, что я собираюсь сделать, он пришел в бешенство. Назначил меня палачом и запер в келье, откуда я никак не мог связаться с тобой или что-либо изменить.
Элиза жалобно всхлипнула. История Вивьена казалась ей правдивой, однако одна деталь продолжала мучить ее: никогда прежде на казнях она не видела, чтобы приговоренного сжигал инквизитор – это всегда были палачи.
– Но почему… – она перевела дух, стараясь подавить слезы, – почему они заставили тебя?
Вивьен стыдливо опустил глаза, понимая, как прозвучат его слова. Он и рад был бы придумать какую угодно ложь, но ему не приходило на ум ни одного варианта. К тому же он откуда-то знал, что ложь Элиза почует.
– Епископ счел это единственным возможным способом для меня, – он виновато пожевал губу, – доказать свою верность делу инквизиции.
Глаза Элизы округлились от возмущения и ужаса. Вивьен поморщился: вслух эти слова звучали еще хуже, чем у него в голове. Он мог лишь представить, каким ударом они стали для Элизы.
– Что?! Доказать верность делу? И ты согласился на это?! – воскликнула она.
– Элиза, говорю же, у меня не было выбора! – Он подался вперед, на этот раз не остановившись, когда она отшатнулась. Теперь их разделяла всего пара шагов. – Против Рени были слишком серьезные обвинения в колдовстве: двое палачей из допросной комнаты слегли с какой-то хворью, и де Борд обвинил в этом Рени!
Теперь Элиза не выдержала и задохнулась собственным рыданием. Только тогда Вивьен осознал, что сказал – он говорил о допросе, как о чем-то обыденном, совершенно не подумав о том, как для Элизы будут звучать слова о палачах, пытавших ее сестру.
– Элиза, я… – Он поджал губы, понимая, какую ошибку совершил. – Элиза, мне так жаль…
Он снова сделал к ней шаг, но она решительно шагнула прочь.
– Не приближайся! – воскликнула она. Слезы ручьем заструились по ее щекам. – От тебя же до сих пор пахнет ее костром! Ты так спокойно рассказываешь мне о том, что два живодера, пытавших мою сестру, слегли, и это должно оправдать в моих глазах тот страшный приговор, который вы ей вынесли?! Рени была невиннее любого другого человека в этом мире! Что за людьми нужно быть, чтобы поступить так – с ней?
Вивьен заставил себя совладать с чувством вины, которое затопило его душу.
– Я знаю, – хрипло отозвался он. – И я знаю, что это бесчеловечно, но… прошу, Элиза, пойми, стечение обстоятельств выставило Рени в таком свете, что я никак не мог защитить ее от приговора старшего инквизитора и если бы я…
– Замолчи, Вивьен! – воскликнула Элиза. – Мне тошно все это слушать! Тошно слышать то, с каким преклонением ты говоришь об инквизиции! О том, как ты доказывал
