Химеры урочища Икс - Валерий Кукушкин

Красиво, но странно все-таки, раньше такого видеть не доводилось. Я внимательно всмотрелся в ствол и мне вдруг показалось что свечение оторвалось от него и стоит передо мной. Не может быть! Не упуская его из виду, я отошел в сторону, береза сместилась влево, но свечение осталось в центре поля зрения. Крепко зажмурившись, я снова открыл глаза. Точно! Столб прозрачного голубоватого пламени выходил из черной земли и отвесно поднимался вверх. Все еще не веря себе, я повернулся к ребятам и увидел еще один точно такой же столб вокруг которого они стояли, столб выходил из места раскопа. Ребята продолжали разговаривать, не выражая никакого удивления.

"Не видят", — догадался я. Действительно, на светлом или неоднородном фоне увидеть эти столбы было сложно, а ведь парни сейчас стояли друг против друга.

Подозвав их к себе, я предложил им всмотреться в пространство не указывая точно его границу. Сначала один, а потом и другой увидели световой столб, точно указав и место, из которого он выходил! Слава Богу, а я-то уж думал.

— Теперь смотрите сюда. — Еще десять секунд.

— Вот он, вот!

Все точно!

— Так, подождите… Если этот столб был и днем, но видеть его мы естественно, не могли.

— …и ты Володя, сорок минут копал, находясь внутри этого столба…

— …и если потом тебе стало плохо…

— …то сейчас мы не должны входить в эти столбы. Нам нужно отметить их положение и избегать попадать в эти места и днем.

Мы внимательно осмотрелись. Еще в четырех местах "кратера из земли выходили столбы прозрачного голубоватого свечения, которое впрочем, выглядело более материальным, чем просто свечение и напоминало больше как бы холодное жидкое пламя.

Столбы имели диаметр 25–30 сантиметров не изменявшийся на всей наблюдаемой длине, и были круглыми в сечении. Они выходили из земли и прослеживались до высоты не более двух метров — дальше их трудно было наблюдать на фоне просвечивающего сквозь деревья неба; мы были погружены в "кратер" как раз до уровня наших глаз. Ладонь руки, передвигаемой горизонтально при вводе в столб подбрасывалась вверх и довольно ощутимо — так было у всех троих. При этом у двоих ладонь ощущала жар, а у одного — холод и покалывание. Мы обнаружили еще несколько таких столбов, поднимавшихся со дна картофельных ям. По зарегистрированным субъективным ощущениям впоследствии мы и днем стали отыскивать опасные для нас точки истечения энергии неизвестного происхождения.

При наблюдении за осарками со стороны мы все трое довольно уверенно отметили наличие над "кратером большого размытого столба свечения диаметром до четырех-пяти метров. На фоне темного облака это свечение представлялось уходящим отвесно вверх на 100–200 метров — дальше глаз переставал его различать. Аналогичные свечения при тех же субъективных ощущениях мы наблюдали спустя два года. Все предпринимавшиеся нами на протяжении описываемых десяти экспедиций попытки зарегистрировать свечения на фотопленке успехом не увенчались, но это особый разговор. Таким образом объективных доказательств наличия этих свечении мы не имеем, и в силу этого к рассказанному здесь следует относиться как к любопытному эпизоду из экспедиции, но еще не как к факту.

— Озеро имеет довольно простую форму в виде эллипса. Заливчики есть, но небольшие. Пойдем вдоль берега вокруг всего озера. Контейнер большой. Если он здесь — мы его найдем.

Юрий кивнул. Мы отчалили. Едва пройдя первые 30 метров, остановились.

— Так говоришь, шар здесь торчал?

Я кивнул, оглядываясь. Да, он был где-то в этом месте в радиусе двух метров, не более. Мы внимательно осматривали поверхность воды. Длинный островок плывуна находился чуть дальше. Коряги из воды торчали, особенно возле плывуна, но это были именно коряги. Того, что мы искали, не было. Собственно это стало ясно при наблюдении с берега в день прибытия — я рассказывая ребятам о случившемся, встал тогда именно на то место где находился в восьмом часу утра 4 июня. Прошло лишь 54 дня забыть ничего было невозможно, тем более что переживания тогда носили не слабый характер.

— Плывун тогда здесь был?

— Здесь. Ничего не изменилось.

Значит, и "коряга", если она коряга, тоже должна была остаться здесь, резонно заключил Юрий.

Единственное, на чем можно было остановить внимание — торчавшая из воды чуть дальше и правей полузатонувшая палка. Верхняя часть ее имела полукруглую форму, а чуть ниже торчали в разные стороны и слегка вверх короткие сучки. Если бы эта коряга была погружена в воду до уровня сучков (а это было почти так), то при наблюдении издалека ее саму вместе с отражением можно было бы видеть в форме некоего "ушастого яйца". Правда, ей не хватало "шеи" и "носа", к тому же стояла эта коряга "не на месте", размер ее был неподходящий да и волнение на воде в тот день исключало наблюдение пары объект-отражение в четком виде. На всякий случай палку мы осмотрели детальней, но это была действительно почерневшая от времени и усаженная пиявками полузатонувшая палка, неустойчиво опиравшаяся одним концом на дно.

Осмотр озера занял много времени. Мы плыли в 10–30 метрах от низкого берега. Экспедиция уже заканчивалась. Сделано было много, но удовлетворения мы не испытывали. Осарки, "обложенные" в пятницу компасами, молчали. Были найдены пластинки предположительно извести, но это пока что ни о чем не говорило: известь, как оказалось, древние плавильщики железа добавляли в смесь угля и руды в качестве присадки. Толщину гумуса на осарках определить было сложно: наплывы шлаковых кусков кое-где выходили на поверхность, а сам гумус, похоже, дождями замывался в обширные поры между кусками. Не было ни таинственной пары озер, ни необычных растений, ни странных следов, для заливки которых мы таскали с собой банку гипса. Были, конечно, свечения и странный случай с врачом. Но свечения удалось отметить лишь субъективно, а сознание… сознание Урявин мог потерять и случайно — чего не бывает.

"Контейнер" с озера тоже исчез.

Озера

— Я понял, — сказал Нунан. — Пикник на обочине.

— Именно. Пикник на обочине какой-то космической дороги. А вы меня спрашиваете: вернутся они или нет?

6 октября по знакомой дороге я вел небольшую экспедицию, в которую вошли Юрий Колотиев и Сергей Смирнов. Нагрузились, как всегда, сверх меры, и, несмотря на октябрь, нам было не холодно. Свечениям, судя по всему, на сей раз было несдобровать: Сергей решил взяться за них основательно и, будучи фотографом-профессионалом, тащил с собой целую кучу фотооборудования. Организация скромной экспедиции вновь вылилась в целую эпопею. Лето прошло. Хаос в стране медленно и неумолимо набирал силу. Неопределенность была во всем. Ничего вроде бы не запрещалось, но все застыли в каком-то ожидании. Торгаши лезли изо всех щелей, пытаясь подмять под себя что было возможно. Проведение простейшего анализа превращалось в проблему, за все стремились драть деньги. Те, кто имел возможность сделать что-нибудь, замерли в ожидании: нельзя ли будет через месяц за то же самое содрать побольше… В результате начинавшейся государственной перетряски, вскоре полностью вышедшей из-под контроля ее творцов, значительная часть исследований стихийно остановилась.

На пробивание приборов и анализов, на просьбы, заискивания, выпрашивания и было убито время между третьей и четвертой экспедициями. Добыть почти ничего не удалось. Даже такую элементарщину, как буры для определения возраста и скорости прироста годовых колец деревьев. Правда, в рюкзаке у меня был самодельный бур… Археологов тоже не удалось привлечь к работе: они были сильно загружены.

Дорога повернула налево. Говорить о трудностях надоело, и мы шли, глядя под ноги. Впереди тоже кто-то шел, и мы его понемногу догоняли. Подозреваю, что подсчетом времени, оставшегося до привала, был занят не я один. Привал по установившейся традиции делали у "повертки", мимо которой мы с Гусевым в первый раз прошли.

Идти было еще долгонько. Тоскливая осенняя дорога все тянулась и тянулась. Коренастый мужичок впереди шел не спеша, переваливаясь. Фуфайка на нем была какого-то неопределенного грязно-бурого цвета. Мы перлись, отупевшие от тяжести. "Что он там такое увидел?" — лениво подумал я. Действительно, мужичок, должно быть, шел, что-то разглядывая у себя под ногами, наклонив голову так низко, что из-за спины ее не было видно. "Моряк, должно быть, решил я, глядя на его неспешно-остойчивую походку и кряжистую фигуру. Сколько же в нем росту будет?" "Моряк" повернул по дороге вправо, и на правом боку его "фуфайки" стали отчетливо видны клочья более светлой шерсти.

— Медведь! — шепотом воскликнул я. Ребята остановились как вкопанные. Черт побери! Мы ж все смотрели! И как это раньше… Да ведь и близко!