Запрещённая планета - В. Стюарт

— А как считать тигра? — спросил он. — Настоящей опасностью или нет?

Я тоже улыбнулся.

— О, нет! Дайте ему кусок сахару. Или почешите за ухом. Только и всего!

— Я постараюсь загипнотизировать его, как индийский йог, — ответил он, уходя.

Я заметил, как он шел, используя каждое затененное место. Вы бы не смогли услышать его шагов даже с помощью звукоулавливателя. Хорошо иметь при себе таких людей в трудную минуту!

Скоро их тени исчезли в ночи совершенно бесследно. Я подождал еще некоторое время, необходимое им, по моим расчетам, чтобы добраться до своих постов. Затем вернулся к деревьям, где стоял вездеход, и вскарабкался на одно из них. У его вершины был удобный сук. Я встал на него и внимательно оглядел долину. Но ничего нового не увидел. Не шелохнулся ни один листок. Воздух был так сильно насыщен кислородом, что мне все время казалось, будто дует морской бриз. Но никакого ветра не было. Ни движения, ни звука.

Тишина начала угнетать меня, и я спрыгнул с дерева. Хотелось что-то делать, куда-нибудь идти. Кратчайшим путем я спустился по склону в долину и направился к скале. Обойдя извилину речки, я двинулся к тому месту, где должен был находиться доктор. Разумеется, он был там, и все у него было в порядке. Он ничего не заметил.

— Ничего не было слышно, — доложил он, — ни звука, до тех пор, пока не появились вы. — Потом, помолчав, добавил: — Что-то уж слишком все тихо и спокойно, как будто… все вокруг мертво.

— Зато мы не мертвые, — сказал я. — Относитесь ко всему спокойней. Не надо нервничать.

Я пошел обратно к дороге, внимательно глядя по сторонам. Но ничего подозрительного опять нельзя было заметить. Эти две паршивые луны все делали похожим на медную монету, будто бы окружающие предметы облиты ядовитой ярь-медянкой. А тут еще доктор говорит: «Все мертво»…

Мне это очень не нравилось. Чем дальше я шел, тем неприятнее становилось на душе. Я знал, что Венера, например, гораздо хуже этой планеты. И все-таки я с удовольствием променял бы сейчас эту тишину и чистый воздух на хороший тропический ливень в джунглях Венеры.

Я пересек дорогу и вошел в рощу. Часы показывали пять минут первого ночи. Я хотел, найти Джерри, проверить его, вернуться на другую сторону долины и остаться там до конца наблюдения. У Джерри был самый интересный пост. Если и удастся что-нибудь заметить, то фасад дома будет для этого самым подходящим местом.

Я пробирался сквозь чащу деревьев, скрываясь в их тени и держась в стороне от дороги. Ступать по земле я старался как можно мягче. Под ногами не попадалось ни листьев, ни веток. Поэтому я не издал ни звука.

Я услышал Джерри раньше, чем увидел. Услышал его голос. Он не был громким, но и приглушать его он явно не старался. Слов нельзя было разобрать. Бывает, что интонация может подсказать то, что сейчас увидишь. Но этого не случилось. Голос внезапно смолк. Казалось, что в тишине остался его след. Я изменил направление и пошел на звук, углубляясь в чащу деревьев. Я подходил к небольшой прогалине, когда услыхал другой голос. Это был голос Алтайры…

Я замер, как будто пораженный нервным шоком. Первое, что я почувствовал, было удивление. Когда оно прошло, я буквально рассвирепел. Я был так взбешен, что ничего не видел перед собой. Не помню, как я очутился на опушке. Самое удивительное, что машинально я все еще соблюдал осторожность: оставался в тени и старался не шуметь.

Наконец я их увидел. Возле скалы был участок, поросший растениями, несколько напоминающими папоротник. Как раз там они и находились. Джерри прислонился к скале, Алтайра стаяла перед ним. Очень близко. На ней был не то светлый платок, не то халат, не то что-то еще, плотно облегающее фигуру. Я заметил большой вырез на груди и обнаженные руки. Джерри обнимал ее одной рукой за талию.

Я не считаю себя чрезмерно любопытным, но в этот момент я не двинулся с места. Может быть, меня парализовал приступ гнева. Может быть, мне захотелось понять наконец Алтайру до конца. Может быть… Но лучше не вспоминать об этом!

— Я не имею ничего против, — заговорила Алтайра. — Я думаю, что это должно быть даже приятно.

Мне не было видно ее лицо, но я думаю, что она смотрела ему прямо в глаза. Голос ее звучал глубже, чем обычно. Он звучал… Я не могу найти слова, чтобы передать то, как он звучал. Мне послышались в нем довольно вызывающие ноты. Но ведь они могли быть просто маской.

— Приятно! — повторил Джерри таким тоном, будто ему нанесли оскорбление. Он отделился от скалы и обнял ее другой рукой.

Мне не следовало стоять там. Но, честное слово, я был как завороженный. Не мог двинуться с места. Не мог открыть рта.

Джерри поцеловал её. По-моему, он сжал ее так крепко, что можно было задохнуться в его объятиях. Но Алтайра не сопротивлялась.

Я сделал над собой усилие и оттолкнулся от дерева. Не знаю, о чем я думал, как хотел поступить. Быть может, наброситься на них. Быть может, просто уйти. Но, видимо, я все-таки отвернулся потому что в следующий момент, когда я опять услышал ее голос, мне пришлось оглянуться, чтобы увидеть их. Не знаю, что она сказала. Возможно, никаких слов и не было произнесено. Но даже звука было достаточно, чтобы все стало понятно. Алтайра была рассержена и испугана. Она старалась вырваться из его объятий…

Теперь я мог действовать. Громко шаркая ногами, я вышел из тени деревьев на опушку. Я чувствовал себя… Одному богу известно, как я себя чувствовал!

Они уставились на меня. А я на них. Джерри выпустил Алтайру из объятий, и она отошла в сторону.

— Лейтенант Фарман! — позвал я.

Я произнес эти слова со всем бешенством, на какое только был способен. Он подошел ко мне. Видимо, он не хотел подать вида, что смущен, но еще не знал, как это сделать. Я не смотрел в сторону Алтайры. Она все еще стояла в стороне. Понизив голос так, чтобы она не могла услышать ни слова, я спросил:

— Это свидание вы назначили заранее?

Джерри начал клясться, что никакого свидания не назначал. Он так удивился моему вопросу, что я поверил ему. Он рассказал, что увидел что-то светлое, мелькающее среди деревьев. А потом оказалось, что это была Алтайра.

— Это неважно, — прервал я его. — Вы находились при исполнении служебных обязанностей.

Он было возмутился, что я попрекаю его пренебрежением к своему долгу. Но я показал ему, что с этой поляны не было видно даже части фасада дома. И тогда он перестал возражать.

— Считайте себя под арестом, — сказал я. — Отправляйтесь к вездеходу.

Он сделал движение. Мне показалось, что он хочет ударить меня. В это мгновение я почти желал этого. Но он сдержался. И даже отдал честь, прежде чем уйти. Я не видел, как он ушел. Мне хотелось забыть о нем.