Гаран вечный - Андрэ Нортон

«А ты можешь читать их мысли?» — спросила она.

«Не очень, только на уровне эмоций. У них другие частотные параметры. Все они очень взволнованы, впрочем, как и должно быть. Солдаты восприняли наше появление как чудо возвращения и находятся в благоговейном страхе и трепете. А офицер…» — он замолчал и Дзианта спросила: «Что офицер?»

— «Я кого-то вижу, не очень четко. Кого-то, кому он должен сообщить о происшедшем как можно скорее. Какая-то тень…» — Опять его мысли растаяли в мозгу Дзианты.

Дзианта включила теперь свой мысленный поиск. Она не поддерживала больше связь со своим компаньоном, она направила мысли на зондирование эмоций тех, кто сопровождал их. Да, она поняла опасения Турана. Это выглядело так, как будто она старалась установить устойчивую фокусировку на чем-то, что непрерывно колебалось и изменяло форму, когда она пыталась разглядеть подробности картины. Она разглядела все же, что это была женщина. И она пробудила бурное воспоминание в памяти Турана.

Зуха и Туран!

«Это та, кому должны сообщить о нас, — передала она Турану. — Это леди Туран. Я думаю, командор, что ты… мы лезем, прямо туда, где грозит смертельная опасность тому, чье тело ты используешь сейчас. Я не могу сказать, что именно, но уверена, что впереди опасность».

«О которой мы уже знаем, — сказал он спокойно. — Так что мне следует остерегаться? Ну, что ж, не в первый раз интриги губят людей, интриги тех, в чьей верности и преданности они не сомневаются. Теперь… теперь мы должны попытаться передать сообщение офицеру, воздействовать на его разум, задержать его доклад. Можешь ты связаться с его разумом? Я могу чувствовать кое-какие из его мыслей, но этого недостаточно для такой работы».

«Я могу попытаться. Но это очень сложно, у него все находится в колебаниях, движении».

Дзианта полностью сконцентрировалась на этой проблеме. Теорию этого она знала хорошо и даже практиковалась под руководством Огана. Но это было в лаборатории, где множество приборов позволяло контролировать и корректировать ее усилия. А использовать это на Корваре вне виллы было невозможно. Детекторы моментально бы это обнаружили, и так как это было запрещено, она была бы приговорена к стиранию разума, как нелегально практикующий сенситив.

Осторожно она вызвала из воспоминаний Винтры изображение Зухи М Туран и создала ее в своем мозгу. Она почувствовала, что ее компаньон принял эту картину.

Мало-помалу она создавала то впечатление, которое должна ввести в мозг офицера: Зуха М Туран все знает о том, что случилось ночью. Это часть далеко задуманного сложного плана, офицер проник в этот план только по случайности и она отблагодарит его в будущем, если он не сделает ничего такого, что могло бы нарушить план.

«Великолепно, — восторженная похвала Турана придала уверенности Дзианте. — Отлично задумано. Теперь вводи это ему. Я буду поддерживать тебя».

Как на уроке у Огана Дзианта сфокусировалась на мозг человека, сидящего рядом с Тураном, вводя туда изображение Зухи и информацию, которую сочинила, со всей силой, какую могла собрать, чувствуя сопротивление его. Она была уверена, что дважды вошла в четкий контакт, соединившись с его разумом. Затем, утомленная событиями ночи, она больше не могла преодолевать его сопротивление.

Внезапно возникшая слабость волнами накидывалась на нее, унося силы мозга и воли. Когда волны схлынули, она осталась, обмякшая, опустошенная. Добилась ли она успеха в деле, о котором просил Туран, она не могла ничего сказать с уверенностью. Они уже неслись по улицам Сингакока. Она боялась огней, видневшихся через завесу дождя, людей на улицах. Внутри ее проснулась Винтра и вместе с ней все страхи и ненависть, которые стали частью ее второй натуры. Дзианте было трудно удерживать свою собственную личность. То она Винтра — то Дзианта… она очень устала от всего этого.

Машина повернула в спокойную боковую улицу, где дома далеко отстояли друг от друга, разделенные стенами. Это была дорога Лордов — недалеко уже было до дворца Турана.

Автомобиль остановился у ворот. Охранники подошли к машине, осветив фонарем темную кабину. Послышался вскрик, когда луч света выхватил из темноты лицо Турана.

— Принимайте нас, — в его голосе было нетерпение, как будто эта задержка вызвала в нем раздражение.

— Лорд Командор… — голос человека с фонарем выдавал безграничное удивление, почти шок.

— Долго я буду ждать у своей собственной двери? — спросил Туран повелительным тоном. — Открывайте ворота!

Охранник бросился к воротам и они открылись. Они ехали по темной аллее, такой густой, что тяжелая, мокрая от дождя листва не давала возможности увидеть ничего за пределами аллеи. Автомобиль нырнул в туннель, вынырнул из него и остановился перед роскошной лестницей, ведущей в дом.

Дзианта оступилась, как только вышла из автомобиля. Она так устала, что эта лестница казалась ей неприступной вершиной, на которую она никогда не сможет подняться. Но Туран был рядом. Его рука взяла ее за локоть и повела, поддерживая, по лестнице. Один из солдат бросился к двери и стал громко стучать.

Дверь медленно открылась, как только они подошли к ней. Вспыхнули огни.

— Кто пришел беспокоить Высшего Консорта Дома Туранов. Сегодня третий день траура…

Человек, произносивший эти негодующие слова, внезапно осекся и смотрел, широко раскрыв рот, на Турана.

Ты долго будешь держать нас на дожде, Лакстер? Ты будешь меня допрашивать у своей собственной двери? — Очевидно, компаньон Дзианты решил играть свою роль нагло и самоуверенно. Насколько правильным был выбор такого поведения, сейчас никто бы не мог сказать.

Потрясенный привратник отшатнулся. Его лицо было смертельно бледным. Он поднял руку, как бы желая оттолкнуть сверхъестественное видение.

— Лорд Командор Туран!

Да, Туран! — Он посмотрел в холл. — Третий день траура кончился. Пусть все домашние узнают об этом.

— Лорд Командор. — Лакстер отступил еще дальше. — Ты… ты…

— Мертв? Нет, Лакстер, я не умер. Разве мертвецы ходят, говорят, возвращаются в свои дома, к своим домашним? А где же Высший Консорт? Пусть она узнает, что в трауре больше нет необходимости.

— Да, Лорд Командор…

— И смотри, чтобы этот офицер и эти солдаты были приняты гостеприимно в Доме. Они привезли нас сюда в эту дикую ночь, — он сбросил плащ и вернул его солдату.

Боевой товарищ, теперь ты имеешь право быть моим другом. Так как я прошел через нечто большее, чем просто война, самую свирепую битву, какую ты только можешь себе представить!

Солдат вытянул руку в салюте.