Девять с половиной - Марина Рыбицкая

– Господин! Господин! Пришла депеша из дворца господина наместника. Вас срочно вызывают! – Тонковатый голос молодого евнуха в момент побудки звучал для нас противней кваканья жабы.

А если учесть, что мой обострившийся слух улавливал не только его гнусавые вопли, но еще болтовню слуг на летней кухне, злословие и сплетни наложниц в нашу сторону, беззлобные солдатские сальные шуточки… становилось совсем уж скверно.

И все же Агилар – поразительный мужчина! На его месте любой другой неделю точно ноги бы таскать не смог. А этот, когда его разбудили незадолго до полудня, выругался, встал, покачнулся и бодро двинулся в нужном направлении, одеваясь и обуваясь почти на ходу.

Я получила нежный шепот на ухо:

– Спи, любимая! Я разберусь с делами и скоро приду!

И я заснула как убитая, полностью выключившись из окружающей действительности. Что же вы хотите – меня развезло. Попробуйте-ка слопать целый таз сладких медовых лепешек и пахлавы после недельной голодовки! И если вас не вытошнит, то вырубит намертво. Мои осоловевшие глаза тому порукой…

Глава 16

Романтики не бывает много или мало. Она бывает только не вовремя.

– Ваша машина для хознужд, которую вы мне доверили… «опель», – заикнулась я, когда мы отъезжали. – Она осталась там…

– Знаю, – оборвал меня жутко злой Максим Александрович. Он тяжело дышал, скрипел зубами и… в общем, еле сдерживался. – Ее перегонят. Я дал ребятам запасные ключи.

– Спасибо, – кивнула я и замолчала. А о чем говорить?

– Вот скажи мне, Эля, – наконец разразился речью босс, ожесточенно крутя баранку, – чем ты думала, когда поперлась встречаться с этим подонком?

– Подозреваю, что этим, – постучала я согнутым пальцем себя по лбу. – И я с ним не встречалась, мы случайно пересеклись, – разъяснила подробнее.

Впрочем, не надеясь на понимание. Все, что он сейчас может мне сказать, – это вечное мужское «чем ты думала?» и «что бы с тобой было, если бы меня рядом не оказалось?».

– Вижу, что «этим», – передразнил Максим Александрович. – А там есть «это»?

– Я не вскрывала, – пожала плечами.

– Если ты будешь настолько беспечной, – кто-то включил вторую передачу, – то тебе помогут и вскроют! Разве можно так собой рисковать?

– А с каких это пор прогулка считается риском? – возмутилась я вторжением в мою частную жизнь.

– С тех самых, – повысил тон Максим Александрович, видимо считая меня не только безмозглой, но и глухой, – когда ты начала водить знакомство с такими подозрительными личностями, как твой бывший сожитель! И договариваться о встрече!

– У-у-у! – закатила я глаза, откидываясь на спинку сиденья. – Как все запущено! И как же я, несчастная, жила-то до вас? – Вот как этому рогатому шовинисту растолковать, что я не дурочка с тягой к садомазо?!

– Плохо жила, – отрезал он. – Если спала с таким мерзавцем!

– Угу, – поддакнула я и спросила: – Я вот только одного не пойму… вас что больше задевает – что спала или что с мерзавцем?

– Меня ничего не задевает, – рявкнул он, въезжая в гараж. – Меня беспокоит твое неумение разбираться в людях!

– Так вам же это на руку, – парировала я, начиная приходить в приподнятое настроение от нашей пикировки. – Иначе бы я у вас не работала!

– Ты хочешь сказать, что и я мерзавец? – раздул босс ноздри, вытаскивая меня из машины.

– Это не я, – открестилась, упираясь руками ему в грудь. – Это вы сказали! И нечего примазывать свои желания к моим возможностям!

– Я не примазываю! – потряс он меня, вероятно собираясь вытрясти наружу мою совесть и заглянуть ей в глаза.

Так вот, я для него приготовила сюрприз! Совесть у меня такого глубокого пенсионного возраста, что ничего не слышит на оба уха, особенно когда ей выгодно.

– Да? – изумилась я странной логике. – И даже ни разу не захотелось меня в кровать затащить? И мыслишка такая не мелькнула? И холодный душ вы просто из любви к чистоплотности два раза за утро принимали? Ну и для бодрости духа, конечно.

– Иди спать! – заорал Максим Александрович, отталкивая, словно не доверял самому себе.

– Спокойной ночи! – пожелала я ему.

Всем хорош мужчина, но рядом с ним – как на прицеле у снайпера. Вся будто на ладони.

Помыкавшись из угла в угол по комнате, бессмысленно поглазев в телевизор и вяло полистав книжку, поняла, что сна ни в одном глазу. Поворочалась в постели и решила устроить себе маленький праздник жизни.

Я смоталась в кладовку и притащила старую гитару, валявшуюся там, судя по пыли, со времен бурной студенческой молодости босса. Стряхнула пыль, настроила и пробежалась пальцами по струнам. Инструмент ныне почившей ГДР, на удивление вполне пристойный.

Не то чтобы я очень уж увлекалась, но иногда душа просила чего-то, чтобы развернуться, потом свернуться и сплющить меня окончательно.

Твое лицо в ладони я возьму,В твои глаза упрямо загляну.Твои глаза, как озерца любви…Так позови, ты слышишь, позови…Ты позови меня, ты позови…Ты искупай меня в своей любви,Я утону и больше не вернусь,Когда в глаза с разбега окунусь.Я Господа теперь благодарю,За то, что я люблю тебя, люблю.За то, что есть на свете этот свет,Что дарят мне глаза твои в ответ.И плохо мне теперь без этих глаз,Что в душу заглянули мне не раз,Что высветили нежность всю и боль,Что и во сне любовь всегда со мной.И лишь одно у жизни я молю,Когда узнала, что тебя люблю, –Чтоб свет твоих прекрасных серых глазВо тьме веков до срока не погас.Ты позови меня, ты позови…Ты искупай меня в своей любви,Я утону и больше не вернусь,Когда в глаза с разбега окунусь…[12]

Стих грустный гитарный перебор, замолчала старая гитара.

– Входите, Максим Александрович, – сказала я, оглядываясь через плечо.

Он стоял в дверях моей комнаты, одетый для дома, – в темно-синих джинсах и серой футболке, держал в ладонях бокал с коньяком и не спускал глаз с меня, сидящей на кровати, лицом к окну, подогнув одну ногу под себя.

– Спой еще что-нибудь, пожалуйста, – попросил босс. – Если хочешь, конечно.

Я изогнула бровь, криво ухмыльнулась и, отвернувшись, снова коснулась струн.

Ты обещал мне, что придешь…Слова красиво говорил…Но это ложь, пустая ложь…Ты врешь, но кто тебя просил?Ты говоришь, а я молчу…К чему мне слышать твой обман?Зачем мне ложь, смешная ложь?К утру развеется дурман…Я не ждала и все же жду,Бросаясь к двери на шаги…А вдруг не ложь и ты не врешь,Ведь я просила: «Мне не лги!»Когда придешь, скажу – ждалаИ слезы по ночам лила…Но это ложь, большая ложь…Тебе я тоже солгала… –

звучала грустная старинная мелодия, рождающая воспоминания.

Против воли заструились слезы. Слезы, накопленные за много-много лет. И вот такая малость дала им толчок. Если бы меня видели родные… Животики, наверное, надорвали бы.

– Не плачь, Эля, – присел рядом Максим Александрович, осторожно стирая мокрую дорожку со щеки. – Он не стоит твоих слез.

– Я плачу не о нем, – саркастически искривила я губы. – Я плачу о замкнутом круге, в котором живу и который не разорвать.

– Всегда можно вырваться из круга, – заверил меня босс, не отнимая ласковой руки от моего лица. – Нужно только захотеть.

– Вы не знаете, о чем говорите, Максим Александрович, – прошептала я, отстраняясь. – Есть вещи, которые неподвластно изменить никакому желанию. Только терпение, ожидание и боль.

– Ты… – потянулся он ко мне и остановился. Помрачнел, одним залпом выпил коньяк и резко поднялся. – Спокойной ночи, Эля. Завтра не вставай рано, я сам управлюсь.

– Посмотрим, – закрыла я за ним дверь за замок. Не потому, что я ему не доверяла. Я не доверяла самой себе. Так легко и заманчиво взять то, что предлагается от чистого сердца, и так сложно найти то, что действительно нужно.

Я все еще на что-то надеюсь…

Глава 17

Берегите родственников! Они могут встретиться с хрупкими женщинами! И сломаться.

Я проснулась в прекрасном настроении, но в полнейшем одиночестве. Скинув с себя мятые влажные простыни, вскочила и отправилась искать купальню.

В жизни не поверю, что у Агилара тут не было хоть какой-то маленькой, вшивенькой купальни. Нашла. Немаленькую.

– Мы все делаем по своему размеру, – пробормотала я, рассматривая просторное помещение с небольшим округлым бассейном, наполненным прохладной водой. – Только вот орехи колоть приходится какой-то тонкой мелочью! Жадина!

Выкупавшись, я вернулась в покои и обнаружила около кровати аккуратно сложенный кафтан из алого шелка с золотой вышивкой, такие же шаровары, газовую накидку на голову, крепившуюся к резному золотому обручу, украшенному рубинами, и изящные туфельки без задников с загнутыми носками.