1941. Время кровавых псов - Александр Золотько

Поравнявшись с «ДШК», Орлов мельком глянул на него, потом повернулся к Малышеву и гневно закричал:

— Ты что с пулеметом сделал, остолоп? Кто же бросает оружие под дождем? Я тебя…

Орлов подошел к пулемету, взялся за ручки. Снова посмотрел на старшего сержанта, который что-то громко отвечал ему, извиняясь, наверное, но Орлов его не слушал.

Пятьдесят патронов в ленте. Пятнадцать человек в кузове полуторки. Калибр пули — двенадцать и семь, темп стрельбы — восемьсот выстрелов в минуту. Расстояние — десять метров.

Орлов рывком развернул пулемет и нажал на гашетку.

Пули ударили в деревянный борт, разнесли, не останавливаясь, его в щепу, и за несколько секунд перемололи всех сидящих в кузове людей в мертвое мясо. Никто даже не попытался выпрыгнуть или выстрелить в ответ. Тяжелые пули прошивали все навылет и уходили к низким серым тучам, чтобы сорвать на них свою неутоленную злость.

Тремя последними пулями Орлов разорвал в клочья водителя, и пулемет замолчал.

Оказывается, Малышев все это время кричал, стоя спиной к спине с Орловым, орал, надсаживаясь, что диверсанты, что скорее, что все сюда, в машине диверсанты…

Когда пулеметная очередь закончилась, Малышев оглянулся на Орлова и, отбросив в сторону винтовку, упал на колени, поднимая руки. Рядом с ним рухнул коленями в лужу старший лейтенант Орлов.

И их стали бить.

…Черные одинаковые силуэты. Севка почувствовал, как внутри что-то оборвалось. Слева от входа — не Скрипников. Туда отступил автоматчик. Где-то еще должен быть один, старшина говорил, что двое охранников…

Мысли неслись вскачь, автоматчик слева начал движение, поворачиваясь к внезапно появившемуся в блиндаже чужаку.

Лейтенант в фуражке. И второй должен быть в фуражке. И начальство — наверняка в фуражке… а капитан Скрипников был в пилотке. В пилотке он был, точно.

Севка вскинул руку с револьвером.

Выстрел. Отдача отозвалась в руке, уши заложило.

Высокий человек в пилотке рухнул, капли крови полетели вперед, забрызгав тех, кто сидел за столом лицом к двери.

— Не стреляйте, — крикнул Севка, отбрасывая в сторону оружие. — Не стреляйте, прошу вас!

Он упал на колени, поднимая руки и продолжая кричать.

— Это немец! Слышите! Немец!

Только сейчас, в эту секунду, Севка понял, что его могут убить. Нет, он сознавал, что рискует, но больше боялся убить своего, советского, а теперь осознал, что и сам может погибнуть, расстрелянный в упор этими черными силуэтами.

И поэтому он кричал с неподдельным ужасом, вцепился побелевшими пальцами в край стола, запрокинув голову, пытаясь увидеть лицо того самого начальника, от слова которого теперь зависит жизнь Всеволода Залесского.

— Не стреляйте!

— Не стрелять! — прозвучало в блиндаже.

Севку ударили в лицо, швырнули на пол, устланный ветками. Навалились сверху, заламывая руки.

За дверью взревел пулемет.

— Посмотри, что там, — приказал спокойный голос.

Севка лежал, прижавшись щекой к листьям на полу, и продолжал шептать, крепко-крепко зажмурив глаза:

— Не стреляйте, это немец, немец… Не стреляйте…

Пулемет замолчал, послышались невнятные крики. Потом кто-то вбежал в блиндаж.

— Что? — спросил уверенный низкий голос, принадлежавший, по-видимому, начальнику.

— Старший лейтенант расстрелял из зенитного пулемета грузовик. Сказал, что это диверсионная группа…

— И что?

— Я посмотрел… Похоже, он прав. Немецкая рация, карты, ракетницы… Нужно тщательнее ознакомиться, но пока я приказал старшего лейтенанта не убивать.

— Значит, и этого можно поднять на ноги, — сказал начальник. — Поднимайте.

Севку поставили на ноги, но рук не отпустили. Кто-то невидимый смахнул у него с лица приставшие листья.

— Значит, так выглядит наш герой… — Человек встал из-за стола и подошел к Севке. — Черт, бывает же такое… Как зовут?

— Всеволод Залесский… — Севка спохватился, что назвал свое настоящее имя, но ничего уже поделать не мог.

— Значит, Залесский… — Человек в черном кожаном плаще внимательно смотрел в лицо Севки, словно изучал его. — Повернись к свету…

Севка повернул голову.

— Бывает же… — протянул человек в плаще. — Ты как понял, что это немец?

— Ну… — Севка дернул плечом и застонал — руку сразу же заломили.

— Отпустите его, — приказал человек в плаще и оглянулся на командира, все еще сидевшего за столом. — Вы бы, майор, пошли, глянули, что ли… Если это действительно диверсанты, то с минуты на минуту можно ждать атаки со стороны моста. Всех, кто есть, отправляйте в окопы.

— Есть. — Майор встал и вышел.

— Никита, давай за ним, — приказал человек в плаще. — Проследи, чтобы не рванули мост сгоряча. А ты присаживайся, политрук.

— Товарищ комиссар, у вас на лице кровь, — сказал кто-то из-за спины Севки.

— Это не моя. — Комиссар достал из внутреннего кармана платок и провел по лицу. — Все?

— Да.

— Ну и хорошо. Ты скажи водителям, чтобы заводились. Проследи, чтобы комдива в бронеавтомобиле разместили. И — минутная готовность. Нечего нам тут в отражении атаки участвовать.

— А как же…

— Не беспокойся, я сам как-нибудь справлюсь. — Комиссар сел за стол напротив Севки, устроившегося на ящике.

На вид комиссару было лет сорок — сорок пять. В углах глаз — морщинки, над переносицей кожа собрана в глубокие вертикальные складки. Взгляд спокойный, но Севка вдруг отчего-то подумал, что, не меняясь в лице и так же доброжелательно улыбаясь, этот комиссар спокойно разрядит пистолет в лицо собеседнику. Или прикажет его вывести в расход.

— Так как ты сообразил, что это диверсанты? — Комиссар сложил руки перед собой, как прилежный ученик, только пальцы что-то бесшумно выстукивали, медленно-медленно.

— Это мой командир, старший лейтенант Орлов…

— Тот, что с пулеметом?

— Наверное. В смысле — да. Он увидел и понял… А я… я уж потом, когда капитан… то есть немец, своему водителю показал тройку рукой… вот так…

Севка поднял руку и оттопырил три пальца с большим.

— А это по-немецки…

— Наверное… — кивнул комиссар. — На таких вещах и прокалываются обычно. По мелочам. То есть из-за такой ерунды немцы лишились удовольствия лично поболтать со мной…

— Товарищ комиссар, — позвали от входа. — Тут старший сержант Малышев просится к вам, говорит — очень важно. Говорит — вопрос государственной безопасности.

— Ну, раз говорит — впускай. — Комиссар посмотрел на Севку. — Твой сержант?

— Мы вместе шли… — Севка оглянулся на дверь.

Какая такая государственная безопасность? Что еще придумал старший сержант Малышев?

Севка сжал руки в кулаки.

Чего это его интересует сержант? Ему нужно думать о своей судьбе. Стоит комиссару задать вопрос о прошлом… или только проверить документы. И все. Все.

И шутить он не станет.

— Разрешите? — старший сержант Малышев вытянулся у входа.

— Входи, сержант. Что у тебя?

Малышев протянул комиссару сложенный лист бумаги.

— Что это? — спросил комиссар.

— Записка вам от старшего лейтенанта Орлова, — отчеканил Малышев. — И вот тут еще карта.

Комиссар взял записку, развернул ее… Вздрогнул, посмотрел на сержанта, перевел взгляд на Севку. Еще раз перечитал записку.

— Сержант, позови сюда лейтенанта Ивановского, он, наверное, возле входа… — голос комиссара чуть дрогнул.

Когда лейтенант вошел, отодвинул Малышева, комиссар положил записку перед собой текстом вниз и несколько раз провел ладонью, разглаживая.

— Никита, сейчас очень аккуратно выйди наружу, без разговоров выруби старшего лейтенанта Орлова… Только выруби, он мне нужен живым. И тащи сюда.

— Есть. — Лейтенант вышел из блиндажа.

— Как зовут этого Орлова? — спросил комиссар.

Желваки дернулись у него на лице.

— Данила, — сказал Севка и похолодел, увидев, как меняется выражение лица комиссара, как мгновенно исчезает даже подобие улыбки, проступают сталь и камень. И лед.

— Отчество?

— Я не помню…

— Ефимович, — сказал Малышев. — Старший лейтенант Данила Ефимович Орлов.

— Так… — Комиссар выпрямился, в руке его вдруг оказался пистолет. — Данила Ефимович Орлов… Это ж сколько ему сейчас? Лет сорок пять?

— Да нет, он сказал, что двадцать шесть… — Севка растерянно смотрел на небольшой пистолет, очень уместно выглядевший в руке комиссара.

— А на вид?

— Да столько же…

— Может, не он… — пробормотал комиссар, взял записку в левую руку, еще раз перечитал. — Тогда почему?..

— Нет его, — выпалил влетевший в блиндаж Ивановский. — Ушел. Только-только, говорят, был и исчез… Прикажете догнать? Только…

— Что?

— Танки на той стороне. Две штуки. И пехота до роты.