Евразийский реванш России - Александр Дугин

В такой ситуации поддерживать исламистское антироссийское чеченское сопротивление на Северном Кавказе, как это имело место в первой половине 90-х, для Анкары становилось самоубийственным, так как чеченские боевики, возвращаясь на отдых и лечение в Турцию несли с собой «исламистскую революцию».

Все эти факторы повлияли на то, что на рубеже XXI столетия геополитический курс Турции стал резко меняться. Перед Турцией всерьез стал вопрос о пересмотре того геополитического выбора, который был сделан в начале 50-х годов ХХ века, и в этот пересмотр были вовлечены не только руководство, но и широкие общественные и политические силы. Ориентация на атлантизм, НАТО, Вашингтон отныне ставила больше вопросов, нежели ответов, несла с собой больше минусов, нежели плюсов. И хотя окончательный выбор пока не сделан (и вероятно, не может быть сделан по объективным обстоятельствам), факт остается фактом: в последние 5 лет Турция стала постепенно сворачивать свою атлантистскую активность на постсоветском пространстве — на Кавказе (Южном и Северном), в Центральной Азии, в самой России.

В этот период в Турции начинают все чаще употреблять термин «Евразия». Появляются первые признаки турецкого евразийства.

Евразийство как национальная идея Турции

Евразийство в Турции наиболее активно стало распространяться в левых кругах. Это была левая, «коммунистическая» версия, во многом напоминающая сходную эволюцию российских коммунистов (КПРФ Зюганова), которые восприняли на рубеже 90-х годов от нашей группы многие евразийские идеи, сочетая их с пересмотренными и адаптированными к современности коммунистическими теориями. Речь идет о «Рабочей партии Турции» Догу Перинчека, журнале «Айдынлык» и близких им культурным инициативам. В этом случае инерциальный антикапиталистический и антиамериканский вектор, традиционный для левых и крайне левых, сочетался с постоянно растущим национализмом и неокемализмом, что в сочетании с обостренным вниманием к стратегии и геополитике вывело эти круги на проблематику евразийства.

Вместе с тем к евразйиству проявили интерес и совершенно противоположные силы — правые националисты, центристы, некоторые религиозные круги, определенный сегмент военного руководства Турции, интеллектуальные фонды, такие как Фонд Ясави и АСАМ, движение «Платформа Диалог Евразия», стремящееся сблизить интеллигенцию стран СНГ и Турции, экономические структуры, такие как «Евразийский Форум» Аркана Сувера, евразийский департамент Торгово-промышленной палаты Турции, организация евразийского сотрудничества России и Турции РУТАМ, нонконформистский журнал «Ярын» и т. д. В каждом случае обрамление евразийства было своеобразным, но основной вектор был ясен: Анкара стремится активно ответить на вызовы новой геополитической системы, отказывается от однозначного атлантистского выбора, отзывает и сворачивает прежние антироссийские сценарии, ищет нового понимания своего места в региональном раскладе сил, смотрит на новую Евразию новыми глазами, ищет новой системы взаимодействия с Россией — по новым правилам и в новом контексте.

Параллельно этому прагматическому евразийству в сфере турецкой интеллигенции стали разворачиваться иные — более качественные, содержательные процессы, связанные с определением турецкой идентичности. Все больше людей стали понимать, что сама Турция — уже в отрыве от России и постсоветского пространства — является совершенно евразийской страной, с евразийской географией, этнополитическим наполнением, с евразийским имперским прошлым и евразийской социальной психологией. Турция — это Восток, ушедший на Запад, но оставшийся Востоком в глубине. Турция — это Запад, зашедший глубоко на Восток и сплавившийся с его ценностями. Современная Турция, как и современная Россия, выстроена на обломках евразийской империи. Корни турок — в бескрайних просторах континента. Вектор их движения — на Запад. Итак, Турция сама по себе Евразия, мощный сгусток исторической и политической воли, переплавившей народы и государства в новое историческое явление. Европейское и азиатское в турках неотделимо слиты между собой, а осью этого синтеза является национальное турецкое государство, государство глубоко евразийское.

Ярче всего эту идею евразийской идентичности турок выразил знаменитый турецкий поэт Аттила Ильхан. «В турках веет дух Азии, — утверждает Ильхан. — В Европе мы всегда будем людьми второго сорта, но не потому, что мы хуже, а потому, что мы иные, и нам надо набраться мужества, чтобы быть самими собой, т. е. турками, т. е. евразийцами». В случае Аттилы Ильхана мы окончательно переходим от стратегических соображений и геополитической логистики к поиску новой формы идентичности, и евразийство здесь приобретает новое значение и новое содержание: это подход к глубинному переосмыслению логики национальной и политической истории, постановка вопроса о множественности цивилизаций и неуниверсальности западного (особенно американского) пути развития. По сути, у Аттилы Ильхана и его сторонников, у тех, кто внемлет ему и следует за ним, евразийство приобретает характер нового мировоззрения, если угодно, «национальной идеи» современной Турции.

Ирак, Северный Кипр и стамбульский саммит НАТО (июнь 2004 г.)

В событиях последних лет мы видим яркие проявления кризиса атлантистской стратегии в Турции. Во-первых, это протест против американской оккупации Ирака и отказ Анкары от предоставления военных баз американским летчикам для бомбежки Ирака.

Здесь, безусловно, решающим фактором являются серьезные опасения Турции относительно курдской проблемы, так как де-факто получившие независимость от Багдада иракские курды автоматически становятся источником для дестабилизации турецкой части Курдистана. Курдская проблема крайне болезненна для турецкой государственности, и иракский конфликт стал, по сути, испытанием степени лояльности атлантизму, когда американский патрон заставляет младшего партнера делать шаги, направленные против его собственных интересов. Этот тест на безусловную лояльность Турция в случае Ирака не прошла, и несмотря на огромное влияние атлантистских сил в Анкаре (инерция двуполярной истории и эффективность американской работы с вербовкой агентуры влияния), правительство Турции отказало США в том, что они требовали. Это было в каком-то смысле вызовом Америке, первым внушительным и сознательным проявлением «евразийской стратегии». Власть показала свою озабоченность судьбой государственности, доказала, что независимость остается главной ценностью турков, пошла навстречу настроениям широких народных масс. По Турции прокатилась волна атиамериканских демонстраций.

При этом показательно, что в данном случае антиамериканизм объединил морально три различные, подчас антагонистические силы турецкого общества: левых, националистов и представителей религиозных кругов. Такой широкий спектр показывает, что у евразийства в Турции огромные перспективы, далеко выходящие за уровень какой-то одной политической силы или партии.

Вторая важная проблема — проблема Северного Кипра. Если в истоках этой территориальной проблемы в эпоху «холодной войны» Запад неявно оказал поддержку Анкаре, тогда как СССР вступился за греков-киприотов, то сегодня все предлагаемые сценарии вообще не учитывают турецкие интересы в решении этой проблемы. Максимум, что Вашингтон гарантирует, это толерантное отношение к туркам-киприотам в составе единого Кипра в рамках Евросоюза, а также некоторую преемственность в вопросах собственности на Северном Кипре. Иными словами, Турция теряет свои позиции на Кипре, и туркам-киприотам предлагается мирно раствориться в общекипрском (с доминантой греков) контексте. Рауф Денкташ оказывается в таком контексте персоной нон грата для Запада, так как является символом той Турции, которая еще недостаточно глобализирована и приведена к единому «общечеловеческому» стандарту. Как бы то ни было, в вопросе Северного Кипра турки видят еще одно ясное подтверждение того, что атлантистская стратегия Анкары не является более гарантом укрепления национальной государственности. И снова по стране прокатывается волна демонстраций в поддержку Северного Кипра. И снова правые соседствуют с левыми.

Наконец, стамбульский саммит июня 2004 года. Тогдашний президент Джордж Буш, несколько опомнившийся, понаблюдавший массовые антиамериканские демонстрации на улицах Стамбула, говорит о «важности Турции как главного регионального партнера США», о том, что «светская Турция — главная преграда на пути распространения радикального ислама», требует от Евросоюза принять туда Турцию немедленно. Налицо отчаянная попытка укрепить атлантистское влияние в Турции, несколько запоздалая реакция на рост евразийских настроений. Но за этими словами Буша-младшего не может последовать реальных дел. США в новых условиях являются заложниками своей геополитической стратегии. Инструментальное использование своих «младших партнеров» уже не сопровождается теми выгодами, которые они могли извлечь из этого в период «холодной войны». Вашингтон, по сути, не может ничего предложить Турции взамен продолжения лояльности атлантистскому курсу. Ведь не откажутся же США от планов мирового господства или глобализации только потому, что один из региональных союзников слишком высоко ценит национальную государственность, свободу и независимость. Впрочем, Джордж Буш-младший, судя по выражению лица, едва ли знаком с деяниями и идеями Кемаля Ататюрка.