Застава - Василий Головачёв

В дым нырнул Док, за ним Солома.

Туалетный блок, по сути, перестал существовать.

Внутри помещения всё было разрушено, двери туалетных кабинок, писсуары, унитазы, раковины превратились в груды обломков. Стены щерились ямками и дырами, плита потолка повисла углом, готовая сорваться вниз. В дыру утягивало струи дыма и пыли.

Откуда-то сквозь дым сеялась водяная пыль, от стены к стене били вперекрёст струи воды из повреждённых труб.

Солома зажал рот платком.

Подскочил Док, также зажимая рот платком.

— Никого.

— Не может быть!

— Я всё осмотрел. Рвануло в крайней кабине, там вообще стены пробило насквозь. Но ни тела, ни кусков тела, ни оторванных голов и рук.

Солома, хрустя осколками фарфора, подбежал к дальней стене, глянул на то, что осталось от кабины с унитазом — одни вдавленные стены, такой же вдавленный пол и пробитый потолок и слой мелкой белой пыли на всём. От унитаза не осталось ничего. И пахло здесь не испражнениями, а чем-то кисло-горьким, незнакомым.

За спиной выросли фигуры Корня и Лома.

— Командир, главный технолог окочурился.

— Потом.

— Он не мог выпрыгнуть в окно? — спросил Док.

— Никто не прыгал, там Воля за фасадом следит, он бы уже позвонил.

— Что произошло, командир?

— Полный полевой анализ, — распорядился Солома, не отвечая на вопрос. — Снять всё во всех ракурсах. Выполнять.

Он вышел в коридор, включил рацию:

— Иван Петрович, он ушёл.

Гордеев, ожидавший окончания операции в одном из припаркованных у завода автомобилей, помолчал.

— Как?

— Телепорт. У них здесь был модуль, прятался в кабине туалета.

— Ящер?

— Не уверен.

— Змей?

— Всё, что накопаем, передадим Дэну.

Гордеев снова сделал паузу.

— Новый зам Кузьмича нас с кишками сожрёт!

Соломин сочувственно высморкался, очищая нос от пыли.

— Приказы будут?

— Возвращайтесь, будем анализировать.

Виктор выключил рацию и направился в кабинет главного технолога, где его ждал Фелицын.

Глава 3

Поход в будущее

1. Не трусь

Люсина рука перебирала волосы на затылке, и лежать было невыносимо приятно, ощущая бегущие по шее, спине и плечам волны сладкой дрожи.

— Спишь? — спросила она.

— Мур-р-р, — ответил он.

— Хочешь ещё?

— Я щас отвалюсь.

— Ну, спи, завтра заплатишь за кайф.

— У-у?

— Мусор вынесешь.

Ватшин засмеялся. Сил шевелиться не было: после нежных объятий с женой он чувствовал себя очень счастливым человеком.

— Мне не дадут это сделать. — Он имел в виду, что телохранители после всех произошедших событий вне квартиры готовы были выполнить за него все хозяйственные обязанности.

— Тогда купишь шубу. Искусственную. — Люся шутила, ей тоже было хорошо.

— Куплю, спи.

— А норковую купишь?

— Куплю.

— А из меха соболя?

— Ты достойна даже королевского гиббона!

Люся засмеялась, чмокнула его в сгиб локтя, отодвинулась и затихла.

Ватшин полежал на боку, нежась, перевернулся на спину, закрывая глаза.

Люся не знала, что им, по словам Гордеева, не надо было переезжать, так как у нового руководителя «Триэн» появились свои замыслы, но к чему это вело, понять было трудно. Во всяком случае, переезд отпал, и на данный момент эта новость казалась благоприятной.

А вот позвонить по телефону на визитке, как советовал ему Уваров, Константин так и не решился. Как не решился и рассказать о визитке Гордееву. От этого на душе было муторно, словно он предал кого, и Ватшин отвлекал себя либо интенсивной работой, либо походами в наследственную память, рьяно исследуя интересующие триэновцев аномальные зоны на поверхности Земли, преимущественно в России.

В прошлое Вилюя он выходил ещё трижды, проследив историю создания в бассейне реки убежищ и баз переселившихся после гибели своего континента арктов-гиперборейцев. Дало это какой-то результат или нет, ему пока никто не говорил, но Константин был уверен, что его сведения пригодятся и когда-нибудь экспедиция учёных найдёт один из сохранившихся в глубинах Земли артефактов.

Следующей целью походов был избран архипелаг Земля Франца-Иосифа. Ватшин как бы постепенно подбирался к главному событию — рейду в Гиперборею, погрузившуюся на дно Северного Ледовитого океана около двенадцати тысяч лет назад.

Для начала он изучил предмет исследований, чтобы яснее представлять географию поисков, что и где он увидит в прошлом на территории архипелага, располагавшегося к востоку от Шпицбергена и состоящего из почти двухсот островов общей площадью более шестнадцати тысяч квадратных километров.

Существование этих островов предсказывал ещё Михайло Ломоносов, а открыла их австро-венгерская экспедиция Вейпрехта и Пайера только в тысяча восемьсот семьдесят третьем году. Среди них были и совсем маленькие, площадью до десяти квадратных километров, а были и весьма солидные: Земля Георга — площадью под три тысячи квадратных километров, Земля Вильчека — около двух тысяч, и другие. И практически все они были покрыты ледниками. Что не мешало экспедициям исследовать острова, а хозяевам — строить на них станции и даже почтовые отделения, как на Земле Рудольфа.

Климат архипелага назвать суровым было нельзя. Средние температуры января не опускались ниже минус двадцати пяти градусов по Цельсию, а июля — ниже минус двух.

Тем не менее на островах жили только белые медведи да песцы, а из флоры можно было отметить лишь мхи, лишайники, камнеломку, крупки да редко — полярную иву.

Присутствовали на островах и озёра, нечасто оттаивающие летом: Космическое, Ледяное, Северное и другие.

Но Ватшина окрестности озёр не интересовали. Начал он с острова Земля Рудольфа, где находилась российская северная полярная станция, а закончил островом Галля, на котором на мысе Тегетхофф стояли странные останцы, напоминавшие полуразрушенную пирамиду.

И подозрения его подтвердились.

Тринадцать тысяч лет назад на этом острове существовал южный форпост Арктиды-Гипербореи, представляя собой кластер рукотворных пирамид разного размера. А останец на мысе Тегетхофф и в самом деле являлся осколком самой большой пирамиды, представлявшей собой, судя по всему, гигантский энергоблок или же защитную антенну, обозревающую подступы к Арктиде с юга.

Впрочем, антенна эта не помогла предкам Константина уберечь родину от нападения, иначе Гиперборея не утонула бы в водах северного океана после применения атлантами — врагами гиперборейцев — тектонического оружия.

Северным называл Ватшин океан по привычке: в те времена геомагнитные и географические полюса Земли занимали иное положение, и Северный полюс находился на нынешнем экваторе. Льдом Северный Ледовитый океан покрылся позже, спустя семь тысяч лет после войны.

Конечно, полученные сведения о прошлом Земли в первую очередь просились на бумагу — в качестве научно-фантастического фона произведений. Однако использование их в этом качестве Гордеевым не поощрялось, и Ватшин испытывал двойные переживания: ему было интересно путешествовать по кладовым своей эзотерической памяти, и в то же время делал он это с изрядной долей дискомфорта и сожаления.

Когда впервые от Крота — одного из хроников «в свободном полёте», он получил доступ к информации о ксенотах, ему никто не запрещал использовать её как идею для романа. Нынешнее состояние дел требовало иного подхода, осторожности и сокрытия получаемых сведений, и Ватшину его положение нравилось всё меньше. Всё-таки родился он свободным человеком, как ему казалось, и работать по принуждению, даже на благие цели, не хотел.

После походов по северным землям России его всё чаще манило в космос, который он знал больше, во всяком случае, не хуже Уварова (опять же — по собственным оценкам), и он всё порывался «прогуляться» по Луне или Марсу. Но последние события заставили Константина отложить походы в прошлое Солнечной системы, хотя от мечты он не отказался.

Жена уснула.

А к нему сон не приходил почему-то, пришло возбуждение, сдерживать которое было трудно, и Ватшин вдруг поймал мысль: а не сходить ли в будущее? Кто узнает? Да и есть ли в этих «неплановых» походах криминал?

С минуту он боролся с собой с переменным успехом. Потом всё же решил посмотреть (если удастся), что случится с планетами Солнечной системы в будущем. Поразмышляв, он принял решение. Выбор пал не на Марс и не на Луну — на Венеру. Время — на миллион лет вперёд.

Память выдала сведения о «сестре Земли», как её называли астрономы и писатели-фантасты в конце двадцатого века.

Венера не намного меньше Земли. Её радиус равен шести с небольшим тысячам километров, поэтому и ускорение свободного падения на Венере близко к земному[4]. Зато атмосфера планеты, состоящая почти из одного углекислого газа, в девяносто два раза плотнее земной, а температура на поверхности планеты доходит до пятисот градусов Цельсия.