Ночь длинных ножей - Илья Рясной

Наконец все собрались за столом. В кастрюле была горячая вареная баранина — презент от хозяина кафе «Лейла» Шимаева, того самого, который сдал подручных Хромого. Он не уставал налаживать отношения с властью.

— Ох, тяжко, — простонал начштаба, дрожащими руками обхватывая горячую алюминиевую кружку.

— Вот что я вам скажу, — сурово произнес Алейников. — Если вся эта хренота будет продолжаться, я вам устрою красивую жизнь Мало не покажется, обещаю.

— Алейников, ты чего? — возмутился начштаба.

— Мы на войне, если кто забыл, — посмотрел на него Алейников таким взглядом, от которого становилось не по себе.

— И на войне без ста грамм как? — упрямился начштаба.

— Сто грамм? — хмыкнул Алейников. — Тут счет на килограммы идет.

— Да ладно тебе, трезвенник, — зам по кадрам выудил заначенную вчера пластмассовую бутылку с пивом, отвинтил крышку, жадно присосался к горлышку.

— Мое дело предупредить. — Алейников встал, взял свой «АКМ» калибра 7, 62. — С пьянством завязали.

В коридоре дневальный с капитанскими погонами, сидевший рядом с тумбочкой в обнимку с автоматом, поднялся и отдал честь. Алейников кивнул. Сбежал по ступеням. Нагнулся над большой ленивой бело-грязной собакой, ласково потрепал ее по холке.

— Привет, Ваня…

К войскам всегда прибиваются животные, становящиеся всеобщими любимцами, — кошки и собаки. Обычно этих зверюг после командировки не бросают, кто-нибудь обязательно берет их с собой. Какая-то тесная душевная связь устанавливается между солдатом и животным. Чаще в Чечне полковых собак называли Джохарами. А этого пса назвали по-русски — Ваня. Он был печально знаменитым псом. Он принадлежал подмосковным омоновцам, колонна которых была уничтожена полгода назад. Говорят, когда шел тот бой, далеко, за полсотни километров отсюда, Ваня вдруг поднял голову и тоскливо, в голос, завыл. И сейчас в его глазах застыла затаенная тоска. Его все любили.

— Поехали, — сказал Алейников, садясь в свой «уазик».

До отдела, располагавшегося в бывшем Нижнетеречном РОВД, а позже отделе шариатской безопасности, было три минуты езды.

Оперативники уже были на работе. Из кабинетов слышался хохот, шутки, подначки. Ребята развлекалась.

Алейников отпер свой кабинет, положил в шкаф автомат, уселся в кресло, скрипучее, едва выдерживающее его тяжесть.

— Разрешите? — постучали в дверь, Зашел капитан, офицер связи, молодой человек в очках с рассеянным видом Паганеля, взирающего на берега Африки.

— Заходи, — кивнул Алейников.

Офицер связи положил перед Алейниковым папку, распухшую от шифротелеграмм. Нормальной связи между подразделениями в Чечне практически не было. Телефонные кабели еще не протянули, да они и вряд ли имели шанс пролежать в земле долго — слишком велик спрос на цветной металл. Так что обычно пользовались спутниковым телефоном, по которому ни черта не было слышно, да еще он растягивал слова, так что казалось, что собеседник страшно пьян. Кроме того, по спутниковой связи ведение секретных переговоров было запрещено. Был еще в станице стационарный переговорный пункт Минсвязи, там звонили за деньги местные жители. Одно время солдатам и сотрудникам территориального отдела запрещалось ходить туда, поскольку в квитанциях связистки записывали номера телефонов абонентов, так что бандиты при желании могли получить полную раскладку, кто из федералов побывал у них и по каким телефонам звонил. Но, похоже, у бандитов было немало своих проблем, и данные эти их не интересовали.

Вся важная служебная информация шла шифротелеграммами. Их с каждым днем приходило все больше. В основном это была оперативная информация из Управления внутренних дел по Чечне в Гудермесе и касалась она подлых замыслов противника. Алейников уже привык, что к нему из «центра» приходит с грифом «срочно к исполнению» та самая информация, которую он сам же передавал туда с оказией. То есть вся информация делала круг и возвращалась к исходному пункту.

Несколько дней назад Гудермес огорошил Алейникова очередной шифровкой:

«В Карый-су зашел отряд боевиков численностью более ста человек. Идет на Ставрополье. Примите меры к блокированию и уничтожению группировки. Привлечь федеральные силы…»

У Алейникова был агент в Карый-су и была тревожная линия связи с ним. Удалось вытянуть агента на встречу и поинтересоваться — где те самые сто боевиков и когда они планируют топить Ставрополье в крови? Агент воззрился на начальника криминальной милиции, как баран на новые ворота:

— Какие сто бандитов? Ты чего? Где они уместятся? Кому они нужны?

— Что, вообще никого не было?

— Никого.

— А откуда слухи берутся?

— А, наверное, масхадовцы и распространяют. Чтобы и им, и вам жить веселее было…

Но вечная тема шифровок — как украинские наемники переоденутся в военную форму и будут от лица федералов чинить расправу над мирными чеченскими крестьянами, снимать все на пленку и потом демонстрировать по Си-эн-эн. Эта информация небезосновательна. Боевики действительно устраивали время от времени подобные провокации.

Еще один прикол, повторяющийся в разных вариациях, — через границу с Грузией прошло тысяча (или пятьсот, на худой конец — сто) арабских (таджикских, афганских) наемников.

Ну и коронный номер — сообщение, что боевики спланировали собраться с силами, выкопать оружие, подтянуть резервы и идти брать штурмом Грозный или Гудермес. Эта залипуха нервировала больше всего. У всех свежи были в памяти события девяносто шестого, когда бандиты действительно заявились в Грозный и устроили кровавую баню, а закончилось это, как все помнят, позорной «лебедевской» капитуляцией федеральных войск. Тогда, кстати, тоже получали оперинформацию о готовящемся штурме, но один из руководителей МВД, отвечавший за Чечню, человек «высокой интеллигентности», орал на подчиненных, выпучив глаза:

— Что херню городите?! Провокаторы!

Причин того, что в сообщениях было столько мусора, несколько. Во-первых, немало оперативной информации — это обычные слухи, почерпнутые на рынках, в кафе, у знакомых. Во-вторых, боевики отлично овладели искусством дезинформации. С ее помощью они достигали ряда целей — держали в постоянном напряжении войска, провоцировали их на зачистки, тем самым сталкивая с местными жителями и восстанавливая их против военных, давая им лишнюю возможность покричать о нарушении прав человека.

— Ох-хо, — покачал головой Алейников, подчеркивая красным фломастером очередную информацию. — А вот это, кажется, реально.

Через десять минут он собрал своих подчиненных и потряс шифротелеграммой с подчеркнутым текстом.

— Пропал представитель организации «Милосердие без границ» Майкл Грэй. И, скорее всего, на нашей территории.

— Что-то я его не видел, — пробурчал начальник угрозыска. — За пропусками он не приходил.

— На территории района находился незаконно, — добавил Алейников.

— «Милосердие без границ», — встрял Мелкий брат. — Насмотрелся еще по первой войне. Постоянно шуршали рядом с передовой, как крысы. Врачи, черти их задери! Таблетку от живота у них не допросишься. А как к боевикам приезжают — воплощенная клятва Гиппократа, зад им готовы вылизать! Гниды.

— Во-во, — кивнул Большой брат. — Мелкий прав. За ноги этого американца — и в колодец.

— Скорее всего бандиты станут требовать за похищенного выкуп. Запросят пару миллионов долларов, — произнес Алейников недовольно. Эта головная боль ему была совершенно не нужна.

— Пара миллионов! Мне дайте хотя бы четверть! — воскликнул Большой брат. — Я вместо него в Америку поеду.

— Ну да, с такой мордой, — хмыкнул Мелкий брат.

— А чего? Скажу, что я — этот Майкл Грэй, только растолстел слегка на ваххабитских харчах. И от стресса английский забыл.

— Зато русский матерный выучил, — поддакнул начальник розыска.

— А то, — кивнул Гризли. — Память генетическая проснулась.

— Кончай балаган, — поднял руку, сдерживая улыбку, Алейников. — Сейчас такой хай по всем СМИ поднимется. Любую информацию по данной теме докладывать мне немедленно — днем, ночью, без разницы…

Потом начальник криминалки раскидал по исполнителям накопившиеся материалы. Временный отдел постепенно начинал работать в режиме обычного милицейского подразделения, а не осажденной крепости. Сюда потянулись местные жители — кто за паспортами, за номерными знаками, а кто и с заявлениями о кражах скота и насосов. Это радовало. Конечно, радовали не кражи, а то, что люди начинали воспринимать милиционеров как представителей власти, к которым можно прийти за защитой. То есть в большинстве своем местные считали, что Россия вернулась и плевать против ветра смешно, нужно жить нормальной жизнью.

— Все. Сход закончен. По местам, — хлопнул ладонью по столу Алейников.