На чужой войне - Ван Ваныч

Любопытно, что и эти благородные господа у меня никаких документов, подтверждающих происхождение, не потребовали. И это для меня удивительно, так как по моим отрывочным воспоминаниям из прошлого- будущего (опять же по книгам и кинофильмам)- это обязательное условие, например, для участия в рыцарских турнирах. Так-то, отбрехался бы, конечно- даже доводы соответствующие придумал, типа потерял или украли- так как опыт демагогии и словоблудия, наработанный человечеством в наш информационный век, не идёт ни в какое сравнение с местными попытками обмана со стороны некоторых здешних индивидуумов. Может, для местных их прохиндейские штучки и выглядят сногсшибательными, а для меня- это как будто смотришь фальшивую постановку в театре. Бегающие глазки, кривые ухмылки, как говорил Станиславский- не верю.

Мысли ходят по кругу: не ошибся ли я где, можно ли было сделать лучше, или и так пойдёт; а бедная лошадь, с трудом выдирая копыта из чавкающей грязи, следует за своими товарками согласно воле оседлавших их людей. Думаю, если бы кони научились мыслить, то в данный момент это были бы очень красноречивые размышления, сплошь состоящие из звука пи. Если бы… Но не будем о грустном, товарищи. Как известно, существо, согласившееся за морковку до конца дней своих таскать на своём горбу двуногих, по определению, разумным быть не может. И если говорят про людей- горе от ума, то у лошадей- от его отсутствия.

Переход стал тяжёлым испытанием для нас- непрекращающийся дождь стоял стеной, затопив каждую ямку на дороге. Нередко, ступившая чуть в сторону, лошадь уходила в воду по брюхо, как в болото. Многие из них поломали ноги, и их пришлось прирезать-чтобы не мучались. Измученные люди вытаскивали телеги, а вытащив, нередко сами погружались в эту бесконечную трясину и, не имея сил выбраться самостоятельно, с хриплыми криками о помощи протягивали руки к проходившим мимо солдатам. Кому-то помогали, а кто-то оставался где-то позади,- и бог весть, что с ними стало… Непрерывная спасательная операция вымотала людей, но спустя четыре дня дождь прекратился и выглянуло солнце- это, несмотря на ещё долго сказывающиеся последствия непогоды, придало воинам сил. А ещё через сутки мы подошли к Лиону.

Деревни, замки, монастыри, бескрайние поля и виноградники- по времени года щеголявшие девственной чернотой-чередовались перед нами в разной последовательности, убеждая в существовании мирной жизни, но обгорелые дома, изредка попадавшиеся навстречу были как соринка в глазу- портя всё впечатление. Вскоре показались башни древнего города, если я не ошибаюсь, основанного ещё древними кельтами; и следом- встречная кавалькада под синим штандартом с лилиями, перечёркнутым наискось красной полоской с жёлтыми львами- это неугомонный дядюшка выкатился встречать ненаглядного племянника. С того места, где расположился наш отряд, видно было не очень хорошо, но через некоторое время, замершая было на месте колонна, объединившись с встречающей группой, покатила дальше к, видимым уже невооружённым взглядом, распахнутым городским воротам. Но подобная идиллия продлилась недолго- уже вскоре, не более чем через пять минут, наша объединённая колонна подверглась очередной трансформации: встречавший отряд графа де ла Марш, увеличившийся за счёт, я полагаю, нашего командования, отделился и проследовал прямо в ворота, видимо, чтобы насладиться гостеприимством местного архиепископа, а остальные… Я бы тоже не против принять ванну, выпить чашечку кофэ… Но, как говорится, все равны, но некоторые ровнее. Или, грубо говоря, рожей не вышел.

Таким образом, все прочие- кто рожей не вышел- последовали налево, где после, примерно, ещё получаса езды обнаружился большой военный лагерь. По нашему прибытию, стало очевидным, что приехали мы на голое место. И что, вместо отдыха, нас ожидает много увлекательных мероприятий по установке шатров, разгрузке обоза, обхаживанию лошадей, и т.д. и т. п. Мне, ввиду моего нового статуса, напрягаться пришлось минимально, мог бы и вообще не шевелиться- отдал приказ и забыл, как сделал, для примера барон- но привычка внутри заставляет шевелиться,- ну, как же ты будешь отдыхать, когда все вокруг пашут. Вот и впахивали все- и это после утомительного марша-но на удивление недовольных не было.

Наконец, всё устаканилось. Можно отдохнуть, но мне было немного не по себе-появилась потребность переосмыслить возникшие за последние дни впечатления. То, что человеческая жизнь здесь значит чуть более чем ничего- это я понял ещё в самом начале знакомства с этим миром; но понять и принять это- как говорят в Одессе- две большие разницы. Ворочается у меня внутри что-то от человека двадцатого века, не даёт покоя впитанный с молоком матери сраный гуманизм. И, самое поганое, здесь не делают различий между своими и чужими; даже порой со своими обращаются хуже. При этой мысли у меня в памяти тут же всплыли испуганные глаза застрявшего в грязи молоденького солдата, мимо которого мы проезжали. Я тогда подумал, что надо бы помочь, и оглянулся на командиров нашего отряда. Равнодушие- вот, что я прочёл на их лицах, а барон, скривившись будто лимона откусил, и вовсе отвернулся в сторону. Нет, как я теперь понимаю, если бы это был дворянин- совсем другое дело, но помогать простому солдату?- Да кому сдалось это быдло! И я промолчал- за что корю сейчас себя- сомневаюсь, что за армией следовали спасатели. Не захотел тогда выделяться, нельзя мне-должен поступать как все господа- быть таким же снобом. Я же здесь как нелегал, одна ошибка, и всё- смерть. Вот и таюсь, держу всё в себе, а оно ворочается, покоя не даёт. Ладно, к чёрту, не я придумал этот мир. У меня своя задача…

Дабы отвлечься от нехороших мыслей и самокопаний, решил глянуть на руку. Размотал бинты- я теперь постоянно так ношу, так сказать, во избежание- глянул на получившийся результат: уже большой палец на несколько сантиметров торчит, и костяшки с тыльной стороны руки проглядывают. Моя прелесть… Настроение скакнуло вверх. Замотав культю бинтами обратно, улёгся на покрытый шкурами топчан. Помечтал. И с улыбкой на устах уснул.

Утром решил глянуть, что из себя представляет наш военный лагерь. Оседлал коня и проехался, петляя между различными препятствиями, а их на территории, по размеру никак не меньше нынешнего Лиона, занятой