На чужой войне - Ван Ваныч

Меж тем, сеньор де Маллеваль продолжил беседу, уже напоминающую допрос:

- Я недавно- совершенно случайно- обсуждал этот вопрос с викарием нашим, отцом Бартоломео. Он утверждает, что вы схизматики. Это так?- и хитрая улыбка на поллица.

Блин, далась тебе моя вера- прилип как банный лист. Однако, я тоже хорош-никак не влезу в шкуру аристократа. Так, надо сосредоточиться.

- Я плохо разбираюсь в этих вопросах- пусть попы об этом спорят. А для меня важно, что это вера моих предков и моего народа.

Рено задумался, опустив взор на ковёр под ногами. В шатре на несколько минут воцарилось молчание, неожиданно прерванное, молчавшим до сих пор, графом:

- Что же ты хочешь от нас? Если бы ты признавал верховенство римского понтифика, было бы намного проще- достаточно обратиться в Авиньон с просьбой справедливого суда и посредничества, и он бы прислал легата разобраться в этом вопросе, а так… Я ведь правильно понимаю, что перейти в правильную веру ты не желаешь?

Вроде чего проще, но мы же не ищем лёгких путей. Как там, д’Артаньян высказался в подобной ситуации:

- Я не могу этого сделать, монсеньор. А если бы сделал подобный шаг, то на меня косо посмотрели бы здесь, и совсем бы не поняли там. Быть изгоем- стало бы моим вечным уделом,- помолчал, и добавил,- я не прошу многого: тихое место, чтобы зализать раны; небольшое представительство перед его королевским величеством; в остальном я полагаюсь на свой ум, верную руку и Божью милость.

Сеньор де Маллеваль жизнерадостно рассмеялся, обнажив при этом неполный ряд жёлтых зубов, и хлопнул ладошками:

- Хорошо сказано, принц.

-----

Тем временем…

Где-то в недрах шатра, стоя в очередном проходе, разговаривали молодые люди: один худой и высокий, другой- низкий и полный. Общая на двоих причёска “под горшок”, похожая одежда- короткая и облегающая, но главное, что объединяло этих двоих- место службы- эти двое подрабатывали в свободное время (то есть, от рассвета до заката) пажами его сиятельства графа де Форе.

- Сейчас у монсеньора какой-то неизвестный дворянин в гостях,- толстяк наклонился к собеседнику, почти уткнувшись тому в живот, и с жадным любопытством заглядывая в глаза снизу вверх, умоляюще попросил почти шёпотом,- дорогой Шарль, расскажи!

Его коллега по нелёгкому ремеслу прислуживания, внутренне угорая по всегдашнему неумеренному любопытству своего товарища, снисходительно, и где-то даже покровительственно, оглядел толстяка с ног до головы, потянул время, почти с физическим наслаждением чувствуя как натягивается некая струна внутри его напарника, и наконец, пожевав губами, с важностью произнёс:

- Какой-то варварский принц с Востока приехал просить милости у нашего благородного господина.

И чуть погодя, с презрением добавил:

- Нищий, гол как сокол, а туда же- принц!

Глава 11

Скрип телег, позвякивание амуниции, чавкающее нечто, во что превратилась когда-то приличная дорога, затруднённое дыхание тысяч живых существ, изредка прерываемое хриплыми командами или тоскливым ржанием лошадей; всё это на фоне грустного пейзажа (голые поля, леса) и серо-свинцовых облаков, затянувших небо- что резонировало с нашим настроением,- рано утром наша армия длинной колонной, извиваясь подобно живой змее, ушла навстречу восходящему солнцу. Юный граф торопился на соединение со своим дядей со стороны матери, Жаком де Бурбон, графом де ла Марш, собирающим в Лионе ополчение с других земель.

Объезжаю очередную яму, образовавшуюся после прохождения передовых отрядов, понукаю уставшую и с трудом выдирающую копыта из образовавшейся консистенции, по уровню засасывания приближающейся к трясине, лошадку, и обдумываю мою вчерашнюю аудиенцию у графа- и её итоги . Я попросил- мне не отказали; в итоге до чего-то договорились, до чего-то- нет. В принципе, понять графа несложно: хотел дать поменьше, а получить- побольше. Это нормально для любого правителя, если, конечно, его зовут не Михаил Сергеевич… И не нужно говорить о благородстве; ну, а если заговорил об этом в данном контексте- все поймут, что это лицемерие,- для любого правителя интересы своей страны превыше всего. По крайней мере, так должно быть...

Между нашими странами огромное расстояние и мне им предложить, по большому счёту, особо-то и нечего, потому и интерес у графа ко мне был минимальным- простое гостеприимство. Есть тут оказывается такой обычай промеж дворян: любой может попросить у другого кров и пищу, и ему, если имеют возможность, обычно не откажут, а если всё же обратное произойдёт- это будет свидетельствовать об недостаточном благородстве у принимающей стороны. Или, как говорят азиаты- о потере лица.

Единственное, что графа действительно заинтересовало (ну, если не считать экзотики)- возможность прославиться за мой счёт, обратив в свою- как здесь принято считать- правильную веру. Ну, извини, родной, это без меня. Не то, чтобы фанатик православия- я вообще о боге вспоминаю, только когда вокруг снаряды рваться начинают-но вероотступником становиться в чьих-то глазах, даже если самому всё равно- не хочу. Пусть другие разные считают, что “Париж стоит мессы”, но не я- перевёртышей и в другом мире не терпел.

Не увидев энтузиазма с моей стороны по этому вопросу, граф более к этому не возвращался. Он вообще как-то дистанцировался, и дальнейшие переговоры проходили через сеньора де Маллеваль. По итогу, граф согласился лишь на то, что для него ничего не стоило, что, впрочем, и меня вполне устроило, так как вся эта история с самозванством ради этого и была устроена, а именно: представительство перед вышестоящим начальством, ежели таковое на моём пути возникнет, гарантии безопасности на территории графства со стороны официальных властей и