Прошлое (СИ) - Медведева Алена Викторовна

Взгляд уперся в пояс широких свободных штанов, в которых капитан упражнялся с мечами. И уже без всякого приказа я зажмурилась, отчаянно страшась представшего зрелища.

— Открой рот, — сухой и безразличный приказ.

Тело давно привыкло к алгоритму подчинения, и губы послушно разомкнулись. Две руки метха опустились на пояс брюк, он шумно выдохнул и медленно вдохнул. Я же внезапно словно увидела себя со стороны — покорную, слепо подчиняющуюся любым приказам и сносящую любое использование, сжавшуюся на полу женщину… вещь.

Дни отдыха, позволившие буре усталости и боли улечься, научили меня наблюдению. Наблюдать за Киреном я страшилась, всегда в его присутствии испытывая дикое напряжение и страх. Всегда старалась укрыться и быть для него незаметной.

Время в обществе женщин впервые дало мне возможность сознательно наблюдать… Меня не замечали, но не пугали. Я все видела, слышала и воспринимала по-своему. Анализировала…

И сейчас снизошло четкое осознание — они тоже вещи. Так же смиренно покорные своим владельцам. Их так же используют на износ. Они не имеют значения, и обречены служить хозяевам, пока не… придут в негодность.

Голова обессиленно упала на грудь, губы решительно сомкнулись.

'Эта дорога может быть длинной. Муки — невыносимыми и неизбежными. Зачем мне смиряться с этим, если конец… предопределен?'

Одна из рук метха стремительно обхватила мой подбородок, стиснув его, он дернул мои волосы, вынуждая поднять голову.

— Рот, — всего одно слово. Презрительно и гневно!

Мои родители не испугались мучительной смерти, они боролись до самого конца. Я позволила себе подумать о том, что давно скрыла где-то глубоко в памяти. Под слоем боли и страданий. Но сейчас мне необходимо было ожесточить себя! Это позволяло не бояться. Очнуться от сна смиренной покорности.

'Я дочь своего народа! Дочь своих родителей!'

— Нет, — с трудом шевельнув челюстью, я прохрипела единственное слово.

И сама испугалась того, как оно прозвучало. Безоговорочно! Как приговор… Как черта, которую я преступила.

Вероятно, был потрясен и Кирен, поскольку он замер, впервые за сегодняшний день действительно посмотрев на меня. Не мазнув взглядом вскользь, размышляя о чем-то другом, а целенаправленно взглянул в мое лицо, всматриваясь в выражение глаз.

Смотрела на него и я, чувствуя, как немеет от страха кончик хвоста и подрагивают ноги, но одновременно с этим сердце наполнялось ощущением силы и… веры.

'Всего одно крохотное слово, а он взглянул на меня. Возможно, впервые за все годы, что я провела на его звездолете. Взглянул, чтобы увидеть'

— Открой рот! — Повторяя приказ, он прищурился. Тон его казался острее метхского клинка, взгляд темных глаз — убийственным. Взгляд существа, которому подчиняются. Всегда! Иначе…

— Нет.

Мой голос прозвучал устало и безразлично. Да, это приговор. И это к лучшему!

'Не могу больше. И не смогу стать такой же вещью, как другие'

Пальцы руки, сжимавшие подбородок, надавили на плотно сжатые губы. Безжалостно и сильно. Грозя сломать мою челюсть — метх не допускал отказа. Его не волновала цена, когда дело касается… вещи. Его вещи!

Использовав единственный шанс избежать увечья, я инстинктивно дернула головой, избегая давления. Сокрушительно сильные руки соскользнули, наверняка оставив отметины синяков.

— Подчиняйся мне! — Кирен процедил приказ, превратившись в ожившего ледяного истукана. Я знала, такой самоконтроль — признак чудовищного гнева.

— Нет, — разжать губы было больно, но я вдруг вспомнила, что упряма… Была упряма.

И именно сейчас, в этот миг, что-то изменилось в нашем, таком уже длительном и наполненном моей мукой и его безразличием, сосуществовании. Изменилось что-то во мне! А он… он словно почувствовал это.

Или просто — не допускал и мысли о непокорности.

— Скоро ты будешь подчиняться, — абсолютно сухое, в чем-то даже веселое обещание. Вот только взгляд метха, сопровождавший его, был зловещим.

Рывок!

Боль пронзила голову — это Кирен за волосы швырнул меня на пол. Замерев, моргнула, избавляясь от набежавших слез. Внутренняя решимость не ослабла, не знаю, что случилось сейчас, но… я разозлилась!

К безразличию и холодности метха я привыкла давно. Тем более что никогда ранее моя персона не занимала его более чем то время, в которое он пользовался моим телом. Ничего нового не будет и сейчас — уже через миг он и думать забудет обо мне.

'А вот я не забуду! Не забуду невероятный всплеск восторга, когда с губ слетело это 'Нет'

Чувство самоуважения? Когда-то оно, подпитанное любовью близких и собственным мироощущением, переполняло мою душу. С тех пор прошло много времени, я утратила его. Совсем?.. Сейчас показалось, что нет.

Не желая попасться под руку метху, зная его яростный нрав и стремительность в решениях, я, едва способность дышать вернулась в полной мере, осторожно подобралась, намереваясь встать и перебраться в укрытый тонкими перегородками угол, что был отведен мне ранее. Но стоило шевельнуться, он обернулся.

— Кто-то разрешил тебе исчезнуть?

Изумленная заявлением, осмелилась бросить на меднокожего недоуменный взгляд. Он всегда предпочитал делать вид, что меня не существует, запрещал попадаться ему на глаза.

А сейчас… Стоило мне нервно дернуть хвостом, стремительно приблизился и присел рядом на корточки, уставившись изучающим взглядом. За столько лет, проведенных фактически рядом, мы еще никогда не смотрели в глаза друг друга по-настоящему — долго, с вниманием, и желанием предугадать дальнейшее.

Мне, от вида темных глаз метха в узких прорезях сощуренных глазниц, стало ни по себе. Он не обращал на меня внимания, даже когда наваливался сверху, блуждая взглядом где угодно, кроме моего лица, словно не видел, когда 'атаковал' меня мечами, огибая смертоносными лезвиями контур замершего тела.

Может быть, смотрел однажды, когда схватил меня обессиленную после изнуряющего лечения, что спасло ему жизнь? Но видел ли он тогда что-нибудь? Осознавал?..

А сейчас смотрел… так, словно увидел впервые что-то новое… забавное.

'Не сломанное!"

Взгляд, изучив, кажется, каждый сантиметр моего лица, переместился ниже — к подбородку, небольшой груди, впалому животу, ногам… Метх, не шевелясь и задумчиво анализируя, рассматривал меня. И что станет результатом его откровенного изучения, я не представляла. Но знала, что ожидать от Кирена можно всего.

Однако, вкусив миг назад сладостный и одуряющий привкус протеста, я, собрав все крохи сохранившейся отваги, смотрела на него в ответ, не отводя взгляда. Пусть и знала, что он в любом случае поступит ужасно. Для воина неприемлем мой вызов. (А именно вызов бросила я ему, когда не подчинилась). Поэтому он не допустит 'сражения' между нами, подавив мой протест в зародыше.

'Но Кирен не представляет, как неукротима вспыхнувшая искра!'

— Мы одни на корабле.

Не представляю, почему он решил сообщить мне об этом факте. Он не имел значения — все эти годы для меня не было разницы: есть ли кто-то за стенами его территории, или нет.

— Твое место! — Легко поднявшись, он пренебрежительно махнул одной рукой на… свою подстилку у стены. И отошел к двери, едва на информационной панели возле нее раздался звуковой сигнал.

Пока я, потрясенная, переваривала его последнее заявление, страшась представить последствия — что если он намекал на скуку и желание развлечься моим… воспитанием (террором)?! Впрочем, что в этом будет нового?

— Да, мы побеседуем, — между тем откликнулся метх на бормотание из динамика. — Можете подняться на борт.

После чего исчез за дверью. Я же, уставившись на указанное место, так и не решилась последовать приказу, оставшись на месте.

Уж слишком… опасно.

Дверь в помещение, застав меня врасплох, отъехала снова. В сопровождении Кирена внутрь вошел еще один четырехрукий! Взгляд его вспыхнул изумлением, едва гость заметил меня. Еще бы — в обществе воина женщина!