Дорогой друг Декстер - Джеффри Линдсей

Я закрыл глаза, чтобы хорошенько подумать. Доктору Данко наверняка известно, что Кайл — профессионал. А цель доктора, как я уже говорил Деборе, состоит в том, чтобы уничтожить жертву как личность, превратив ее в кричащий кусок мяса. Следовательно…

Я открыл глаза и произнес:

— Деб, я нахожусь в редком положении, позволяющем мне высказать надежду.

— Выкладывай.

— Это всего лишь догадка, но мне представляется, что наш доктор-псих некоторое время продержит Кайла, не начиная с ним работы.

— С какой стати? — мрачно поинтересовалась она.

— Чтобы затянуть спектакль и размягчить Кайла. Кайл знает, что его ожидает. Он готов к этому и собирает в кулак свою волю. Вот и вообрази, что он лежит в темноте связанный, и его фантазия начинает работать. Кроме того, — эта мысль только что пришла мне в голову, — до него доктору надо обработать другую жертву. Парня, который исчез. Связанный Кайл все слышит: звук пилы и скальпеля, стоны и шепот. Он даже ощущает запахи. Кайл знает, что произойдет, но не ведает — когда. Он станет полубезумным еще до того, как потеряет первый ноготь на ноге.

— Великий Иисусе, — прошептала Дебора, — и ты называешь это надеждой?

— Естественно. Ведь мы получаем дополнительное время на поиски.

— Великий Иисусе… — повторила она.

— Но я могу и ошибиться.

— Пожалуйста, не ошибайся, Декс. — Она снова посмотрела в темноту за дверью. — Хотя бы на сей раз.

Я покачал головой. Мне предстояла нуднейшая работа. Никакого удовольствия. Можно начать с двух вещей, но для этого следовало дождаться утра. Я огляделся в поисках часов. Дисплей на видео показывал 12:12:12.

— У тебя есть часы? — спросил я.

— Для чего тебе понадобились часы? — поинтересовалась Дебора.

— Чтобы узнать время. Они служат именно для этого.

— Какая тебе, к черту, разница, сколько сейчас времени?! — воинственно воскликнула сестренка.

— Дебора, в данный момент мало что происходит. Нам надо вернуться к истокам и провести всю рутинную работу, от которой отстранил наше управление Чатски. К счастью, у тебя имеется значок, и мы можем помахать им, чтобы посетить некоторые места и задать кое-какие вопросы. Но нам придется ждать до утра.

— Вот дерьмо! Ненавижу ждать.

— Ну ладно, Деб, хватит, хватит.

Я тоже не люблю ждать, но в последнее время мне так много пришлось этим заниматься, что ожидание стало даваться мне легче. В любом случае мы принялись ждать и подремали на наших стульях до восхода солнца. После этого я — поскольку очень за последнее время одомашнился — сварил нам кофе, по чашке за раз, так как кофеварка Деборы являла собой агрегат на одну чашку, предназначенный для людей, которые не принимают гостей и вообще не имеют никакой жизни. В холодильнике не оказалось ничего даже отдаленно напоминающего пищу, если вы, конечно, не являетесь бродячей собакой. Печально, поскольку Декстер — здоровый мальчик, с высоким уровнем метаболизма, и ему наверняка предстоит трудный день. Мысль, что трудиться придется на голодный желудок, приводила меня в уныние. Я знаю, что нет ничего важнее семьи, но только после завтрака.

Ладно. Достойный Декстер, демонстрируя миру подлинное благородство духа, опять готов пожертвовать собой. Однако благодарности я не ждал. Каждый делает то, что должен делать.

ГЛАВА 15

Доктор Марк Шпильман был крупным мужчиной и больше походил на закончившего выступления футбольного защитника, чем на врача. Но он был дежурным доктором в тот день, когда «скорая помощь» доставила в Мемориальный госпиталь имени Джексона все то, что осталось от человека. Надо сказать, что свежее поступление его не осчастливило.

— Если я узнаю, что мне когда-нибудь придется еще раз увидеть нечто подобное, — сказал он нам, — то выйду на пенсию и займусь разведением такс. — Доктор покачал головой и продолжил: — Вам известно, что такое приемный покой «скорой помощи». Это — одно из самых загруженных отделений. Сюда доставляют самых безумных пациентов этого самого безумного города. Но это… — Шпильман постучал костяшками пальцев по столу светло-зеленой ординаторской, где мы с ним в данный момент находились, и закончил: — Нечто совершенно иное.

— Каковы прогнозы? — поинтересовалась Дебора, и доктор, вскинув на нее изумленный взгляд, воскликнул:

— Вы шутите? Никаких прогнозов нет и не будет. Физически от него осталось лишь то, что способно поддерживать жизнь, если это можно назвать жизнью. Умственно? — Он поднял руки ладонями вверх и бессильно уронил их на стол. — Я не специалист по сушке мозгов, но от него практически ничего не осталось, и просветления ждать не приходится. Остается надеяться, что под воздействием наркотиков, которыми мы его накачиваем, бедняга умрет прежде, чем узнает, кто он. Что ради его же блага должно случиться довольно скоро. Во всяком случае, мы на это очень надеемся. — Доктор взглянул на свои часы, дорогой «Ролекс», и добавил: — Наша беседа продлится не очень долго? Ведь я, как вы понимаете, на дежурстве.

— При поступлении вы обнаружили следы наркотиков в его крови? — спросила Дебора.

— Следы, черт побери, — фыркнул Шпильман. — Кровь парня являла собой сплошной коктейль. Мне никогда не доводилось видеть подобной смеси. Все лекарства должны были держать его в бодрствующем состоянии, одновременно подавляя боль, чтобы шок, вызванный многочисленными ампутациями, его не убил.

— Не заметили ли вы чего-нибудь необычного в надрезах? — спросил я.

— У препаратора была хорошая подготовка. Все операции проведены с отличной хирургической техникой. Но этому его могли обучить на любом медицинском факультете. — Шпильман вздохнул, и на его губах промелькнула извиняющаяся улыбка. — Некоторые раны уже успели затянуться.

— На какие же временные рамки это указывает? — задала очередной вопрос Дебора.

— От начала до конца операции миновало четыре — шесть недель. Чтобы хирургически расчленить парня на мелкие части, потребовалось не менее месяца. Он отрезал каждый раз по куску. Ничего более ужасного я не могу представить.

— Он делал это перед зеркалом, — подсказал я, поскольку всегда готов услужить ближнему. — Чтобы жертва могла видеть.

— О Боже, — вздохнул Шпильман. Врач был настолько потрясен, что, просидев с минуту молча, смог лишь повторить: — О Боже. — Он потряс головой, взглянул на «Ролекс» и сказал: — Послушайте, я готов помочь, однако… — Шпильман вновь поднял руки, уронил их на стол и закончил: — Не думаю, что эта помощь принесет вам какую-либо пользу. Поэтому позвольте мне сэкономить ваше время. Мистер… как его… Честни?

— Чатски, — подсказала Дебора.

— Да, Чатски. Он позвонил мне и предложил провести сканирование сетчатки, чтобы, сравнив результаты с какой-то базой в Виргинии, установить личность пациента. — Шпильман поднял брови и пожевал губами. — Короче. Вчера я получил факс с полной идентификацией жертвы. Я вам покажу его. — Он поднялся и исчез в коридоре. Когда доктор вернулся, в его руках был листок бумаги. — Вот, пожалуйста. Мануэль Борхес. Уроженец Эль-Сальвадора. Занимается импортом. — Он положил листок на стол перед Деборой. — Я знаю, что это немного, но, поверьте, это все. Состояние, в котором он находится… — Он пожал плечами. — Я не думал, что мы даже это сумеем выяснить.

Небольшой динамик под потолком невнятно пробормотал нечто отдаленно напоминающее отрывок из телевизионного сериала «Скорая помощь». Шпильман склонил голову набок и, заметно помрачнев, проговорил:

— Должен бежать. Надеюсь, вы его поймаете.

Он с такой поспешностью выскочил из дверей, что оставшийся на столе листок затрепетал под порывом поднятого доктором ветра.

Я взглянул на Дебору. Судя по ее виду, тот факт, что мы узнали имя и фамилию жертвы, не очень вдохновил ее.

— Я понимаю, что это не очень много, — сказал я.

— Если бы это было «не очень много», то это был бы грандиозный успех, — покачала головой сестра. — Это же просто — ничего. — Она взглянула на факс, еще раз прочитала его и добавила: — Эль-Сальвадор. Связан с какой-то организацией «Flange».

— Эти на нашей стороне. Та шайка, которую поддерживали США. Я выудил информацию в Интернете.

— Потрясающе. Выходит, мы узнали то, что нам уже было известно.

Она поднялась и двинулась к дверям — не так резво, как доктор Шпильман, но тоже достаточно быстро. Я сделал ускорение и догнал ее лишь у ведущих на автостоянку дверей.

Дебора гнала машину, стиснув зубы. Мы молча домчались до домика на Четвертой северо-западной улице, где и началась эта история. Желтая лента исчезла, но Дебора тем не менее бросила автомобиль в лучшем полицейском стиле, там, где заблагорассудилось. Мы вышли из машины, и я двинулся следом за Деб по тропинке к дому, соседствующему с тем, где мы нашли человека, превращенного в подпорку для двери.