Влюбленная вдова - Кейси Майклз

По правде говоря, она с самого начала поклялась не поддаваться соблазну, исходившему от плана Брейди. Правда, сегодня она позволила себе помечтать, однако ее угнетала даже мысль о том, что она согласится на брак по расчету, тем более с человеком, чей образ то и дело являлся ей во сне. Мужество окончательно покинуло ее. Она изо всех сил крепилась, чтобы не заплакать. В конце концов, она ведь вдова, а не глупенькая девушка!

Пытаясь разгадать выражение ее лица, Кипп вдруг осознал, что у него нет на это времени. И вместе с тем почувствовал какое-то странное удовлетворение. Может быть, потому, что Абигайль Бэкуорт-Мелдон и глазом не моргнула и бровью не повела — просто молча выслушала все, что он сказал, и теперь ждала продолжения.

Кипп рассеянно подергал себя за ухо. Признание, которое он готовился сделать, должно было потрясти ее и вместе с тем дать понять, что он не воспринимает его всерьез. Нет, ничего не выйдет, подумал Кипп. Лучше уж сказать все как есть. Хватит строить из себя светского шута. Будь он проклят, но сейчас она услышит чистую правду, даже если он потом горько раскается в этом.

— Как я уже сказал, мадам, по причинам, которые вам вряд ли интересны, я твердо намерен обзавестись женой. Возможно, вы уже догадались, что мои чувства тут ни при чем. Просто я решил, что мне пора остепениться, подумать о наследнике — короче, последовать примеру моего приятеля герцога Селборна.

Прекрасно отдавая себе отчет, что в ее глазах своей нынешней черствостью он может поспорить со вчерашней булкой, Кипп решил прибегнуть к привычной для него манере разговора.

— Поначалу я остановил выбор на вашей племяннице, потому что был уверен, что все дебютантки похожи друг на друга как две капли воды. Но по прошествии трех дней я убедился, что лучше уж искать убежища на вершине горы где-нибудь в Азии, дрожать от холода и сетовать на пустоту моей жизни, нежели жениться на одной из них.

— Интересная мысль, милорд, — хмыкнула Эбби. — Но полагаю, я поняла, что вы хотите сказать. Видите ли, если бы я считала, что все мужчины в мире похожи на моего покойного супруга, то, наверное, была бы счастлива присоединиться к вам и разделить ваше одиночество. Вы бы хныкали и сетовали на судьбу, а я распевала бы песни, дожидаясь, пока волосы у меня отрастут до пят, чтобы можно было завернуться в них, как в теплое одеяло.

Кипп усмехнулся — все это весьма напоминало романы Араминты Зейн. Да, Эбби удалось ему подыграть. И ее идея насчет одеяла просто блеск! Как странно! Он никогда бы не подумал, что она любительница подобной романтической чепухи!

А какие у нее глаза! Они не только красивы, в них еще светится ум, подумал Кипп.

И тут он впервые по-настоящему ее разглядел. Унылое платье какого-то неопределенного цвета, из-под которого выглядывают такие же старомодные туфли, волосы зачесаны назад и стянуты так туго, что он удивился — как это она не побоялась вырвать их с корнем. Но кожа чудесная: гладкая и бархатистая, как персик, без единой веснушки на крохотном, задорно вздернутом носике.

Прекрасно вылепленное лицо — высокие скулы, твердый, слегка упрямый подбородок. Когда она улыбается, сверкают ровные белые зубы. Пухленькой ее вряд ли назовешь, скорее наоборот. Впрочем, трудно судить. Вполне возможно, что под этой уродливой тряпкой скрываются восхитительные формы.

Сообразив, что его опять понесло не туда, Кипп с трудом заставил себя вспомнить, что ищет жену, а не любовницу. Чертовски неприятно, но факт.

— Э-э… да, — промямлил он, с трудом заставив себя вернуться к предложению, которое собирался сделать этой необыкновенной женщине, чья главная привлекательность — по крайней мере в глазах Киппа — состояла в том, что она прекрасно могла обойтись и без него.

— Итак, — равнодушно протянула она, — вы остановились на том, что ищете себе жену, упомянув при этом, что о моей племяннице в данном случае речь не идет. Я правильно поняла вас, милорд? Именно поэтому вы привели меня сюда? Думаю, вы скорее всего хотели, чтобы я как можно деликатнее объяснила все это Эдвардине, которая уже спит и видит себя в роли вашей нареченной. Вам не о чем волноваться, милорд. Я все сделаю. И потом, — помолчав, добавила Эбби, слишком поздно сообразив, что лучше бы ей попридержать язык, — если вы позволите ответить мне откровенностью на откровенность, милорд, племянница моя будет только счастлива услышать, что сватовство ей не грозит. Мне больно говорить вам об этом, но Эдвардина считает, что вы слишком для нее стары.

— Стар?! — Закинув голову, Кипп оглушительно захохотал. — Я убит, мадам, я совершенно уничтожен! Как вы считаете — может, мне прямо сейчас пойти и утопиться? Или все же набраться мужества и ковылять по жизни дальше, опираясь на палочку и постоянно напоминая себе, что я должен положить на ночь челюсть в стакан с водой?

— Вы обиделись? — удивленно ахнула Эбби. — Я угадала, да? Так я и знала. Я сразу поняла, что за показным легкомыслием вы прячете ранимую душу. Сказать по правде, я сама, когда мне не по себе, начинаю язвить. Но может быть, вам удалось найти способ получше, милорд?

Кипп склонил голову на плечо и прищурился — точь-в-точь старик учитель, разглядывающий юнца, которому вздумалось ляпнуть нечто явно предосудительное.

— Неужто я настолько прозрачен, мадам, что вы в состоянии читать в моей душе?

А Эбби вдруг почувствовала себя совсем свободно.

— Если вам хочется заставить меня извиниться лишь потому, что я сказала вам чистую правду, можете сразу забыть об этом. Жаль вас разочаровывать, милорд, но ваша затея гроша ломаного не стоит. Сразу хочу сказать — меня ваши обиды нисколько не волнуют.

А если честно, к этому моменту Эбби уже струсила до такой степени, что язык ей почти не повиновался. Наверное, она окончательно спятила, если осмелилась разговаривать с виконтом Уиллоуби в подобном тоне. Однако какое-то смутное чувство подсказывало ей, что его светлость не только не против, но ему это даже нравится.

Словно в ответ на ее мысли, высокомерная усмешка сползла с лица Киппа, и он снова заразительно рассмеялся:

— Браво, миссис Бэкуорт-Мелдон! Браво!

Как странно, подумала вдруг Эбби, вертя в руке камешек, к этому времени она уже давным-давно привыкла звать графа по имени. А герцогиня Селбори, эта богиня лондонского высшего света, сама предложила ей называть ее просто Софи. И в то же время ей казалось странным, что она может допустить подобную фамильярность с виконтом.

Даже если бы до этой минуты ее и мучили сомнения, уже одного его хохота хватило бы, чтобы убедить ее в том, насколько беспочвенны все ее надежды. Думать, что, открыв ему карты, она сможет убедить виконта, что более подходящей жены, чем она, ему не найти, было глупостью с самого начала.