Роман и Лариса - Леонид Каганов

— Обалдеть! — только и выдохнул Роман, когда киноэкран свернулся в точку и рябь на Горизонте событий улеглась. — Да тут вся история Вселенной! Прошлое, настоящее и даже будущее!

— Смотри сюда! — перебил Википед, указывая вдаль манипулятором.

«355 год до Нашей эры» — гласил титр. Светило солнце, вокруг цвели оливковые деревья, и между ними гуляли козы. По пыльной дороге, разбитой колеями телег, с холма катилась бочка. За ней, позвякивая железом, бежал небольшой наряд легионеров, выкрикивая угрозы и оскорбления. Наконец им удалось догнать бочку и остановить. Рослый детина в латах, очевидно начальник отряда, поставил на бочку ногу и требовательно спросил:

— Имя!

— Диоген... — глухо послышалось из бочки.

— На выход! — скомандовал начальник отряда под одобрительный гогот.

В бочке послышалась возня, и оттуда высунулся заросший мужик, одетый в рваную мешковину. Легионеры подхватили его под руки, выволокли наружу и развернули к бочке лицом.

— Ноги расставить! — командовал начальник отряда. — Руки на бочку! Почему на свистки не останавливаемся? Где вид на жительство в Афинах?

Роману было интересно узнать, чем закончится эта история, но он случайно моргнул глазом, и кадр пропал. А вместо него распахнулся соседний — он был похож чем-то: по улице бежал голый бородатый человек с криком «Эврика», а за ним несся солдат с мечом.

— Чушь и вздор! — Википед подергал манипулятором Романа за локоть. — Смотри лучше сюда! — И он указал в другую сторону.

«1817 год», — гласила подпись. Здесь не было ни жаркого солнца, ни джунглей. Это было помещение, слегка напоминавшее музей. В углу пылал камин. По стенам висели портреты людей в камзолах, а на потолке, отделанном лепниной, висела монументальная люстра, в которой горели свечи. В оконце, покрытое морозными узорами, заглядывала луна — Роман знал, что именно такой ее привыкли видеть земляне. Вокруг камина собрались мальчишки, одетые в странные наряды. Среди них выделялся один — маленький и смуглый, с негритянскими чертами лица. Был он небольшого роста, и для солидности нацепил на голову черный цилиндр. В руке он держал пачку листов исписанной бумаги, какой пользовались люди в старину. Судя по коротким строчкам в столбик, это были стихи. А справа и слева от столбика стихов шли наброски и иллюстрации, видимо, поясняющие происходящее. Похоже, это были новые стихи, который парнишка декламировал друзьям. Друзья слушали с воодушевлением — охали, хлопали друг дружку по плечам и даже пошло хихикали. Роман и Википед прислушались. Поэт явно читал на русском языке. И хоть выговор у него был старинный, все было понятно без перевода:

О страшный вид! Волшебник лысый!

Ласкает дерзостной рукой

Младые прелести Ларисы!

Ужели счастлив будет он? Чу...

На этом поэта перебили: донесся сдавленный крик: «Тикай, пацаны! Старик Державин нас заметил!» Но было поздно. Загрохотала поступь тяжелых каблуков по паркету, и в кадре появилась старческая рука — вся в темных родинках. Эта зловещая рука выхватила у поэта недочитанную пачку стихов с рисунками и бросила в камин. Камин жарко вспыхнул. Следом появилась тяжелая клюка и принялась вслепую колотить собравшихся мальчишек. Те с жалостливыми криками разбежались. «Вот еще кого-нибудь замечу! — свирепо шипел старик. — А ну спать, шалопаи!»

— Что-то мне это не нравится, — озадаченно пробормотал Роман. — Мне послышалось, или он произнес имя Лариса?

— Мало ли Ларис во Вселенной? — откликнулся Википед.

— Для меня — одна! — убеждено ответил Роман и вдруг от неожиданности подпрыгнул над поверхностью каменного астероида, указав пальцем вдаль: — Ой, да вот же она!!!

«2298 год», — гласил титр. И действительно это была Лариса и Губернатор. Губернатор был почти таким же, как Роман с Википедом видели на площади утром, а вот Лариса казалась чуть моложе. Сцена происходила в какой-то комнате. Они ругались.

— Всю жизнь, всю жизнь взаперти! — твердила Лариса и топала ножкой. — Это — нельзя, то — нельзя, ничего нельзя! За что?! С самого детства: из дому — ни на шаг, в ресторан — под охраной, в школу тоже нельзя — ходят на дом репетиторы! Все девчонки как девчонки, а я...

— А ты — моя дочь! — сурово отрезал Губернатор привычным командным тоном. — У тебя блестящее будущее! Тебя ждет бизнес и политика!

— Зачем мне будущее?! — всплеснула руками Лариса. — Зачем будущее, если у меня ни прошлого, ни настоящего?! Меня тошнит от твоей политики!!! Мне плевать на бизнес! Мне нужна свобода!!! Свобода, папа! Понимаешь? Ты вообще понимаешь, что такое свобода? Я люблю рисовать, я хочу быть архитектором!!!

— Не смей орать на отца!!! — рявкнул Губернатор.

И тогда Лариса заплакала. Она закрыла лицо руками, и плечики ее начали подергиваться.

«Фашист!» — прошипел Роман неприличное старинное ругательство, так ему жалко стало Ларису. Впрочем, Губернатору тоже стало неловко.

— Ну ладно, ладно тебе... — буркнул он извиняющимся голосом и прижал дочку к себе. — Ну прекрати, что ты в самом деле. Ведь я же тебя люблю больше всего в жизни, ты же знаешь.

— Иногда я в это не верю, папа, — всхлипнула Лариса, подняв заплаканное личико.

— Послушай, доченька, — Губернатор погладил ее по голове, — постарайся понять. Это важно. Главное в жизни — уметь себя заставить. Надо сказать себе: мне надо, и точка! Вот ты думаешь, я в детстве хотел стать губернатором?

— Ты хотел разводить пчел... — Лариса шмыгнула носом.

— Да, — кивнул Губернатор, — я мечтал стать биологом. Когда мне было пять лет, мой отец — твой дедушка — привез из командировки мед. Настоящий мед, собранный живыми пчелками. И я понял: в мире нет ничего вкуснее! Я спросил, что это и откуда, и дедушка рассказал мне, что на Земле живут маленькие мохнатые полосатые звери с шестью лапками, которые летают и собирают нектар. Понимаешь? — Голос Губернатора заметно потеплел и командный тон полностью исчез. — Понимаешь? Лапками! Нектар! Это поразило меня! К восьми годам я знал о пчелах все! Хотя конечно на военном крейсере, где я родился и вырос, никаких пчел не было. Там даже мухи были запрещены — дисциплина. И мечтал стать биологом! Понимаешь? — Лариса недоверчиво покачала головой, а Губернатор продолжал: — Но я вовремя сказал самому себе: нет, парень! Мне было тоже семнадцать, как тебе. Нет, парень, — сказал я себе, — ты достоин большего! И что, Лариса, ты думаешь, так легко переломить себя? Нет, мне было очень сложно! Но я заставил себя! Я запретил себе думать о пчелах и пошел в военное училище! Я окончил его с отличием! Я служил в самых горячих точках Солнца! И если вдруг я чувствовал, что мне чего-то хочется, то сразу говорил себе: стоп, нельзя! Я специально делал всю жизнь лишь то, что ненавидел! Я ненавидел службу, я ненавидел армейские порядки — но я служил! А когда почувствовал, что мне нравится служить, что я наконец полюбил армию — то сразу ушел в отставку! Когда вдруг захотелось путешествовать — я заперся в библиотеке. Когда захотелось покоя — занялся бизнесом, с его разъездами, скандалами и нервотрепкой! Каждый день я боролся с собой! Понимаешь, дочка? И каждый день я себя побеждал! Понимаешь, почему?

Лариса покачала головой.

— Потому что это и только это — путь настоящего человека! — объяснил Губернатор. — Только день за днем переламывая себя и свои желания, можно чего-то достичь! Это путь настоящего человека! Тот, кто не заставляет себя, — тот превращается в размазню! Прошли десятилетия, и посмотри, чего я достиг: я Губернатор Луны! А кем бы я был со своими пчелами?

— Ты был бы хорошим отцом! — вскричала Лариса, снова закрыла лицо руками и выбежала из комнаты.

Роман вздохнул и отвернулся. Изображение тут же исчезло.

— Как-то неудобно подглядывать, — произнес Роман неуверенно и смущенно.

— Неудобно в морозилке зонтики сушить! — тут же возразил Википед. — А здесь все удобно. Да и никто не узнает, мы тут одни, совсем одни! — Он даже потопал правой посадочной ногой по камню астероида.

Это произвело самый неожиданный эффект. Астероид под ними вздрогнул и начал ворочаться: вздымались вверх каменные холмы, уходили вниз овраги. Википеда завалило на бок, и он проехался по камню левым бортом, отчаянно вопя и пытаясь уцепиться манипуляторами. Романа тоже бросило навзничь, и он упал, вцепившись в дрожащую каменную поверхность.

Но это было не самое страшное. Самое страшное случилось, когда в холме, выросшем перед ними, распахнулся гигантский глаз. Википед, видно, тоже это увидел.

— Аааа!!! — заголосил он. — Спасайся, кто может!!!

И, следуя своему предложению, включил двигатель на полную мощность и взлетел, бросив Романа одного перед гигантским глазом.

Глаз рассеянно повращался туда-сюда, а затем уставился на Романа. Это было страшно: внутри гигантского зрачка, словно во вселенском объективе, что-то двигалось, пульсировало, расширялось и сужалось. Похоже, гигантскому глазу было нелегко навести резкость на таком маленьком для него расстоянии. Но в итоге ему это удалось.