Не кричи: «Волки!» - Фарли Моуэт

Хотя его отец был великим шаманом и в правдивости его слов сомневаться не приходилось, Утек все же не мог успокоиться и стал наблюдать за логовом. Ему не пришлось долго ждать: вскоре появился чужой волк в сопровождении овдовевшего самца. Оба вползли в логово, а когда вылезли обратно, каждый нес в зубах по волчонку.

Утек неотступно следовал за ними несколько километров, пока не убедился, что волки направляются к другому известному ему логову. Тогда он пустился бегом и, срезая путь, добрался до места раньше волков.

Когда те наконец явились, хозяйка логова, у которой было собственное потомство, высунула голову, схватила принесенных волчат за шкирку и по очереди затащила внутрь, а оба волка убежали за оставшейся парой осиротевших волчат.

Когда переезд завершился, во втором логове оказалось десять волчат, все одного возраста и размера. Насколько мог судить Утек, теперь несколько взрослых, в том числе и овдовевший волк, заботились о волчатах, никому из них не выказывая предпочтения.

История была трогательная, но, боюсь, я тогда в нее не очень-то поверил. Однако несколько лет спустя мне довелось услышать почти о таком же случае усыновления волчат, лишившихся матери. На этот раз историю поведал мне белый ученый с такой безупречной репутацией, что в правдивости рассказа нельзя было усомниться. Правда, если вдуматься, с какой стати его слова показались мне весомее, чем слова Утека, который, между прочим, духовно сам практически был волком, – не могу объяснить, хоть убейте.

Я воспользовался случаем и спросил Утека, слышал ли он когда-нибудь о древнем поверье, будто волки иногда вскармливают человеческих детенышей. Он улыбнулся, очевидно решив, что это шутка. Я понял его ответ так: выдумка, мол, славная, но в ней нет и доли истины. Снисходительный тон, с которым он отказался признать реальность существования «детей-маугли», меня немного озадачил. Но окончательно сразили дальнейшие объяснения Утека.

По его словам, человеческий детеныш, попав в волчье логово, погибнет, причем повинны будут не волки – просто ребенок слишком беспомощен и лишен врожденной способности жить по-волчьи. Но, с другой стороны, женщина в состоянии вскормить щенка. Такие случаи нередки в эскимосских поселениях, когда умирает самка хаски. Более того, Утек знал по крайней мере два случая, когда женщина, потерявшая ребенка и страдавшая от обилия молока, кормила грудью волчонка, так как щенка хаски взять было негде.

15

Дядюшка Альберт влюбился

Место нового логова было идеальным с волчьей точки зрения, но я так не находил – нагромождение валунов мешало моим наблюдениям. К тому же с севера понемногу начали возвращаться карибу, и охотничий азарт полностью овладел тремя моими волками. И хотя они по-прежнему проводили большую часть дня в летнем логове или поблизости от него, ночные походы так изнуряли их, что они только и делали, что спали.

Время тянулось убийственно медленно, но Дядюшка Альберт спас меня от скуки – он влюбился.

Я уже рассказывал, что вскоре после моего первого появления в избушке Майк поспешно уехал к своим и взял всех собак – не из страха (как я было подумал), что они попадут под скальпели, которых у меня было великое множество, – а по той простой причине, что их нечем кормить, когда нет карибу. Весь июнь упряжка оставалась у эскимосов, чье стойбище находилось на территории летнего выпаса оленей. Теперь, когда карибу возвращались на юг, эскимос, державший у себя собак, привел их обратно.

Собаки Майка – великолепные животные местной породы. Вопреки легенде, эскимосские собаки отнюдь не являются полуприрученными волками, хотя вполне возможно, что оба вида произошли от одних предков. Уступая волкам в росте, хаски значительно коренастее, у них широченная грудь и короткая шея; пушистый, как султан, хвост кольцом завит над крестцом. Они разнятся с волками и в других отношениях. Так, в отличие от своих диких родственников самки хаски не считаются с сезоном, и течка у них может наступить в любое время года.

В только что возвратившейся упряжке Майка была сука, у которой как раз начался такой период. Темпераментная от природы и любвеобильная по личной склонности, она перебудоражила всю упряжку и доставила Майку массу хлопот. Как-то вечером он разворчался, и тут меня осенило.

Целомудренный нрав волков не позволил мне расширить свои познания относительно их половой жизни, и, если только я не собирался следовать за ними в течение короткого мартовского сезона спаривания, когда они бродят за стадами карибу, у меня не было никакой надежды заполнить этот пробел в моих наблюдениях.

Из рассказов Майка и Утека я знал, что волки не против смешанных браков[13]. Больше того, они спариваются с собаками при первой же благоприятной возможности, что, впрочем, случается редко, так как собаки обычно либо привязаны, либо работают. Но бывает, что и случается.

Вспомнив об этом, я выдвинул предложение, за которое Майк тотчас ухватился, чем доставил мне большую радость. Он и сам был доволен не меньше моего – ему давно хотелось узнать, что за ездовая собака получится от скрещивания волка с хаски.

Теперь, когда шар был запущен, оставалось провести игру по всем правилам. Надо было обеспечить строго научную постановку эксперимента. Я решил провести опыт по этапам. Первый из них заключался в том, что я и Куа (так звали собаку) отправились на прогулку вокруг моего нового наблюдательного пункта – нужно, чтобы волки узнали о ее существовании и состоянии, в котором она находилась.

Куа отнеслась к этому с величайшей готовностью. Стоило нам пересечь одну из волчьих троп, как она пришла в такой раж, что я еле удержал ее за крепкую цепь. Она тянула меня по следу, нетерпеливо обнюхивала каждую пометку.

Мне стоило большого труда отбуксировать ее обратно к избушке. Там, на крепкой привязи, она в полнейшем расстройстве чувств провыла всю ночь напролет.

А может, она пела не с горя. Когда я проснулся на следующее утро, Утек доложил, что у нас был гость. И верно, на мокром песке, менее чем в ста метрах от привязи для собак, отчетливо виднелись следы крупного