Сборник "Похитители душ" - Ник Перумов

— Дуська, привет! — Птенчик наш, Илона, уже давно смирилась со своим новым именем. Раньше она скрипя зубами терпела «Дуську» только из уст Виталия. А теперь ее и родная мать, забывшись, Дусей зовет.

— Светик, я, кажется, лягушками вчера объелась! — Как же я люблю Илонку, ей-Богу! Она, наверное, последнее украшение моей жизни. Так и представляешь себе несчастную цаплю, лежащую на кровати с животом, полным лягушек. — Ты права, не надо было мне вторую порцию заказывать! — Я-то, конечно, была права, милая. Да только совсем в другом. И ничего про лягушачьи лапки я тебе не говорила. А просто посоветовала притормозить немного с шампанским. Проверяем.

— У тебя что, живот болит?

— Не-ет… голова… — Вот. Убедились?

— Ты "Эндрюс Ансвер" приняла? — Пардон за произношение, Дуська иначе не поймет, что я имею в виду.

— Светик, да при чем здесь «Эндрю»? Я тебе говорю, что отравилась!

— Ты говорила, что объелась, а не отравилась.

— Какая разница, если мне плохо! — Действительно, господа, какая? Чиво вы к девушке с глупыми вапросами пристаете?

— В общем, так, солнышко, — говорю как можно более убедительно. — Ты сейчас пойдешь на кухню…

— Я уже на кухне… — жалобно сообщила Илона.

— Очень хорошо. А теперь из углового шкафчика достань "Эндрюс Ансвер" и…

— Да нет там никакого "Ансвера"! — всхлипнула Дуська. — Я уже смотрела! Там только какой-то зеленый… сейчас скажу… ал ка…

— «Алка-зельтцер»? Так это еще лучше! Две таблетки — на стакан воды. Давай действуй, а я пока за сигареткой сбегаю.

Две минуты спустя:

— Ну что, выпила?

— Нет…Светик, я хотела спросить: а какой воды — горячей или холодной? — И в этом — она вся. Далее пойдет еще интересней. Главное — не забыть сообщить, что звоним мы ненадолго и по делу. — Светик, ты не волнуйся, я тебя ненадолго отвлеку. Я, собственно, по делу.

— Слушаю тебя, птичка моя. — Ой, я, кажется, и жаргон Дуськин переняла? Кошмар…

— Не знаю прямо, как и быть… Сейчас, говорят, модно грудью кормить. А я грудь сразу после родов перетянула. Ты не знаешь, что теперь делать?

Светочка прижала трубку к плечу и заскрипела зубами.

— Знаешь, БОТ тут я, наверное, ничего тебе посоветовать не смогу. Да и насчет того, что модно — первый раз слышу.

— Правда? Ну и фиг с ним! — С кем это, интересно, милая? — Да! А еще я тебе хотела похвастаться. — А, валяй! — Я себе заказала платье для филармонии! Знаешь, где?

— У Парфеновой, — брякнула Светочка, искренне надеясь, что Илону оттуда выставили с позором.

— Точно! — Дуська захихикала. — Черное такое, бархатное, с деко… короче, с вырезом таким и с такой фигней на шее. Одним словом — класс!

— Молодец. — Светочка глубоко затянулась сигаретой. Здесь надо немножко объяснить. Дело в том, что в этом сезоне дежурный писк — это посещение филармонии. В максимальном количестве брюликов и подобной мишуры. Виталий наш свет Николаевич отказался приобщаться к великому наотрез. Юра Илонкин в принципе не против филармонии. Но мы его сами туда не берем. У него при первых же аккордах классической музыки начинается что-то вроде медвежьей болезни. Нет, нет, не в прямом смысле! Ну, в общем, какие-то нелады со внутренностями. То он икать примется. А то животом на весь зал бурчать начинает. Неловко как-то. Поэтому мы решили ходить с Дуськой вдвоем. Она, как видите, решила подойти к делу серьезно и заказала себе специальное платьице для филармонии. Мысль в принципе верная. Перебирая в памяти Илонкины туалеты, я, честно говоря, ничего подходящего не нахожу. Так, так. С декольте, говоришь? Ну, ну. Хорошо, что у музыкантов есть куда смотреть и в зал они особо не заглядывают. А дирижер вообще ко всем спиной стоит. Стоп, стоп, не это главное.

— Дусь, а длина? Длина какая?

— До полу, конечно! Это ж филармония, а не кабак! — Ах ты, лапка, даже это понимаешь. — Ладно, все, я побежала. Вечером увидимся. Вы на открытие идете?

— Идем, идем, пока.

И вот ведь засела у меня эта Дуська в башке! Весь вечер потом — пока по дому шаталась, пока собиралась — все о ней думала. А что? Живет себе припеваючи, денег — навалом, Юра у нее, конечно, по уши деревянный, но тоже по-своему ее любит. И даже очень крепко. Вот женился. А уж ребенок… Я просто балдею от Дуськиного младенца. Готовая ходячая — пардон, лежачая — реклама чего угодно. Хоть памперсов, хоть детского крема, хоть еды. Валяется такое трехмесячное чудо в своей навороченной колыбели и довольно жизнью. Надо — спит. Надо — ест. Вовремя памперсы пачкает. Дуська говорит — идеальный ребенок. Ну-у, ей-то виднее, она его чаще Светочки видит. Ненамного, правда.

И чего хорошего Илонка в своей жизни совершила, за что ей такая награда? Другие вон колени стирают, грехи замаливая, а им — горе за горем. Ирка Колокольникова, Илонкина, между прочим, бывшая подруга, тоже проституткой в гостинице начинала. Первый мужик ей голову по пьянке проломил, за что и сидеть ему еще два года. Второй сам помер, но перед смертью успел все Иркины вещи вывезти в неизвестном направлении. Все, нажитое непосильным трудом спер! Ну, а третьего Колокольникова сама себе выбирала. По принципу: не важно, какой мужик, важно, чтоб донор был нормальный. Ребеночка, понимаешь ли, захотела родить. Ну? Родила. Пацаненок синенький, хлипче воробышка, посмотришь — плакать хочется. Так еще и донор этот с гонором оказался. Отсудить ребенка хочет. По судам Ирку таскает, везде ее аморальное поведение яркими красками расписывает… Чего это меня сегодня весь день на грустное тянет?

Ох, не ждала я от этого вечера ничего хорошего. Так оно и вышло. Виталий приехал, как всегда, секунда в секунду, молниеносно облачился в вечерний костюм, мановением руки мимоходом одобрил мое платье (а мог бы и пару слов сказать, я старалась), и все — уже в дверях стоит, ручонками машет: пора, пора. Я даже почти не разозлилась, только заметила, проходя мимо:

— Сэр, вы ничего не перепутали? Рабочий день окончился, мы отдыхать едем…

Ничего не сказала рыбка, только дверцей сильнее хлопнула.

Я и не собираюсь оправдываться, сама виновата. То есть я просто обратила внимание Виталия на тощую девицу в черном пальто. Ну, знаете, сейчас полгорода в таких ходит: ножки тоненькие, ботинки на толстенной подошве, шапчонка немыслимая, ушастая, рюкзачок микроскопический на попе болтается. Стиль такой. Причем чем меньше рюкзак и толще подошва — тем стильней.