Сборник "Похитители душ" - Ник Перумов

Предвкушая скорую и максимально кровавую расправу, Светочка выскочила в коридор. И тут же уперлась взглядом в ярко-розовый (Господи, где ж он цвет-то такой похабный отыскал?) листок бумаги, скотчем прилепленный к зеркалу.

"Глубокоуважаемый соратник! — гласила записка. И как он только умудрился ее повесить так, что я не заметила? — Спешу обратить ваше внимание на то, что кот — древнее священное животное. Отличается легким, ласковым и уживчивым характером. Но злопамятен. Даже единичные поступки, направленные против его чести и достоинства, может годами хранить в памяти, дожидаясь повода и возможности отомстить.

С уважением, Доброжелатель".

А эта наглая рыжая морда уселся прямо под запиской и начал намываться с таким видом… Пардон за идиотское сравнение, но такое глумливое выражение обычно рисуют садисту-мышонку из "Тома и Джерри". Ух, Гардена бы на тебя… Слезы на глаза чуть не навернулись. Гарден, рыбка моя, там, в своем собачьем раю, ты по мне тоже скучаешь?

Светочка небрежно сорвала с зеркала ехидное послание. Вот. Так примерно мы и общаемся в последнее время. И знаете, что самое интересное? Еще год назад (да что там год, даже этой весной!) появись такая вот записка на зеркале — рядом обязательно лежал бы какой-то милый пустячок. Ну, там, колечко с жемчужинкой. Или орхидея в пластиковом контейнере. То есть как бы компенсация за проведенный воспитательный акт. Ай-я-яй! Низя-я-а! На конфетку.

Оп! А мы-то, оказывается, ошиблись! Вот она, конфетка! Под розовым листком обнаружился еще один: нормального цвета и гораздо приятней по содержанию. Я совсем забыла. Это же наше приглашение на открытие нового «ночника» на Невском! Ура-ура-ура! Прекрасная игра! Красив я и умен, и ловок, и силен! Особенно мило выглядит приписочка: "Болвася, заеду за тобой в восемь. Но до этого поработай, товарищ, на благо отечества. Я присмотрел домик на Васильевском. Сгоняй в течение дня, оцени. Если понравится — купим. Доверяю твоему чувству прекрасного. Гена адрес знает". Вместо подписи — мой любимый нервный росчерк. Быстрое «В», написанное поверх строгого «А». И, как всегда, постскриптум. Это мы просто обожаем. Это у нас пунктик такой — везде постскриптумы писать. "От Бритого и Гарика ни на шаг. Одна никуда не лезь". Фу, дяденька, что ж я — дитя малое? И не имею я такой дурной привычки — «лезть», как вы выражаетесь. Прям обидно.

А теперь (пока я собираюсь) экономический этюд для публики. По большому счету, я не очень-то себе и представляю, чем занимается Виталий. Что-то вроде с транспортом, еда, по-моему, какая-то, контейнеры… Но в любой момент (по некоторым признакам) с высокой точностью могу определить, хорошо идут дела или нет. Как? Элементарно. На позапрошлый Новый год, например, мне подарили простенькую цепочку. А буквально через неделю после этого Юрочка наш, Деревянный, опять напился, как зюзя (кстати, кто такой зюзя?). И вот из его пьяных откровений (единственный доступный мне источник информации) я узнала о тяжелом (но временном!) кризисе в фирме «Петерэкстра». Зато на День Святого Валентина в этом году мы летали купаться в Майями. И контракт с дойчами как раз тогда и заключили. Ну? Логика понятна? Так вы, говорите, домик присмотрели? Хорошо, хорошо, ликуем вместе с вами.

Ах ты, жалость какая! Домик мне совсем не понравился. Трехэтажная развалина, затерявшаяся среди вековых деревьев. Черт возьми, они были такие старые, что сразу и не определишь, дубы или тополя. Нет, нет, тоскливо. И район тоскливый. Улица, похожая на больничный коридор. Туда-сюда ковыляют опухшие алкоголики, бледные дети с унылыми мамашами и несчетное количество старух. Погода хорошая, вот они и выползли. Погреться на осеннем солнышке. Не-е, я здесь жить не хочу. Я здесь зачахну. Но на всякий случай надо уточнить: вдруг я чего-то недопоняла.

— Мы еще постоим здесь немножко, — сказала Светочка водителю и набрала «радио» Виталия. — Привет, это я. У тебя есть минута?

— Угу-м, угу-м… — утвердительно промычали в трубке.

— Ты что там, ешь, что ли?

— Бутербродом давлюсь.

— Бедненький…

— Солнце, короче. Ты по делу или просто посюсюкать?

— Я по делу.

— Тогда живо. — Вот я, например, еще не обиделась. Хотя могла бы.

— Я стою на Железноводской.

— Ну и как? Берем?

— Витася, я не поняла. Ты его нам под жилье хочешь или для своих каких-то дел?

— А ты как считаешь? — Елки-палки, как с первоклассницей разговаривает!

— Я здесь жить не хочу!

— Понял. А под что бы ты его взяла?

— Ну-у… я не знаю…

— Вот постой еще, подумай, а как надумаешь — перезвони.

И я еще постояла. И покурила. И понапрягала, как могла, свою фантазию. Ночной клуб? Хм, хм, а вот ночью-то здесь, факт, — неуютно. Просто кабак? Район заброшенный, кто сюда попрется за рюмкой водки, когда их (в смысле кабаков) в центре — десяток на квадратный метр. Не знаю, не знаю. Ничего путного в голову не идет. Вот если только…

— Витася, это опять я.

— Ну?

— Я тут посмотрела…

— Ну, ну, говори, Тянучкин!

— Там позади, оказывается, недалеко Нева. Но до нее стоят какие-то пошлые гаражи. Вот если бы все переделать, снести эти гаражи, сделать выход к Неве и пристань…

— Ну, рыба, у тебя и масштабы! — хмыкнул довольно. — Ладно, понял, еще обсудим. Конец связи.

— Целую! — нарочно громко успела крикнуть Светочка. И зачем-то оглянулась на телохранителей.

Я прекрасно понимаю, что он ТАК со мной разговаривает потому, что у него там рядом сидят люди. Но объясните мне, объясните, пожалуйста! Что там эти самые люди будут к нему хуже относиться, если он даст понять (мне? им?), что хорошо относится к любимой женщине? Нет, не сюсюкать по три часа в день, а чуть теплее разговаривать те пять минут в неделю, которые я отнимаю у его бизнеса. Это что — категорически запрещено в деловых кругах? Не комильфо?

— Домой! — рявкнула Светочка водителю, хотя в принципе привычки орать на людей не имела. По крайней мере, раньше.

Сэр Уинтон со свойственным всем настоящим джентльменам изяществом нагадил посреди прихожей.

— Эмма Петровна! Разберитесь, пожалуйста, с котом! Эмма Петровна! — Похоже, немка стала хуже слышать. Виталию — не говорить! Выгонит.

Светочка прошла в комнату и, не раздеваясь, выкурила две сигареты подряд. Рядом на столике надрывался телефон. Фигу тебе, не хочу слушать! Наконец, сработал автоответчик. Во-от кто мне улучшит настроение!

— Дуська, привет! — Птенчик наш, Илона, уже давно смирилась со своим новым именем. Раньше она скрипя зубами терпела «Дуську» только из уст Виталия. А теперь ее и родная мать, забывшись, Дусей зовет.