Птицы небесные или странствия души в объятиях Бога. Книга 1 - Монах Симеон Афонский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
За разговорами я не заметил, как стемнело. Стал накрапывать дождь. Сунув за пазуху горячий хлеб, которым меня наделили хозяева, я стал прощаться.
– А фонарик есть?
– Есть, «жучок».
Илья поглядел на мой механический фонарик:
– Не очень надежен. Ну ладно, с Богом!
Темнота на тропе стояла полная. Фонарик жужжал в руке, высвечивая мокрые кусты фундука и каштановые деревья. Неожиданно в кустах слева что-то зашумело. Я направил туда свет фонарика, быстро нажимая на рукоятку и стараясь поярче осветить темноту. Послышался топот, и… мой фонарик внезапно погас.
Напрасно я тряс его и пытался получше ввернуть лампочку. Она перегорела, и совершенная темнота обступила меня со всех сторон. Нащупывая ногами тропу, я медленно двигался вперед, вытянув руки, чтобы не столкнуться с деревом. Помыслы один страшнее другого начали устрашать меня. Что это было в кустах? Кабан? А вдруг медведь? Страшная мысль, что мои руки могут внезапно упереться в оскаленную морду или мохнатую грудь медведя, вставшего на дыбы, парализовала меня. Я начал громко читать Иисусову молитву, пытаясь определить, где я нахожусь, и ощупывая почву ногами. Моросящий дождь заливал лицо. Мне казалось, что это ночное приключение длится целую вечность. Когда мои руки нащупали калитку, мне стало смешно: какие глупости лезут в голову! Но с той поры я всегда носил с собой запасные лампочки для фонарика.
На следующий день ко мне зашел милиционер с ружьем на плече и молча протянул мне телеграмму от отца Пимена: «Встречай в Сухуми. Приезжаю с братьями и грузом».
– Спасибо, Валера. А у меня есть к тебе вопрос.
– Слушаю.
– Ты почему на Пасху не причащался?
– Батюшка, я все это очень уважаю, – ответил он, широко улыбаясь. – Однако верующим я стану, как мне кажется, еще очень нескоро, может быть, только к старости… Но если нужна какая-нибудь помощь, я всегда рад помочь!
На этом мы распрощались, а я задумался. Все же мне очень нравился этот парень.
Собравшись, утром я улетел в Сухуми к моим добрым знакомым – матушке Ольге и дьякону Григорию. Они обняли меня, как близкие родные люди, и усадили за стол. Матушка налила полную тарелку борща:
– Ешь, батюшка, от пуза…
– Да мне никогда столько не съесть!
– А ты съешь. Отцы наши умели и поститься, и много есть!
– Ну, так то отцы… – пытался сопротивляться я.
– Ольга, пусть ест сколько может, что ты мучаешь монаха? – вставил свое веское слово отец Григорий.
Матушка снова начала разговор о своем старце, отце Виталии, жившем в Тбилиси у владыки Зиновия. На стене висела фотография, где старец был снят во время литургии очень впечатляюще: молитвенное лицо и ясные проникновенные глаза.
Матушка принесла мне большую пачку писем отца Виталия и дала их на ночь почитать, предупредив, чтобы я никому о прочитанном не рассказывал. Из писем мое сердце ощутило его огромную любовь и сострадание к людям. Стало ясно, что писал их человек удивительной судьбы и огромных Божественных дарований. Некоторые письма старца меня потрясли: в них он сообщал, что Советский Союз скоро рухнет, после чего в Абхазии начнется война с Грузией. Все мы понимали, что сроки власти коммунистов подходят к концу, но что это произойдет так скоро, как-то не верилось. Предупреждениям отца Виталия тогда я не придал особого значения. Мало ли что может произойти, и вряд ли это случится так скоро…
Добрая матушка предложила мне написать письмо старцу в Тбилиси, уверяя, что это только поможет нам в наших попытках начать жизнь пустынников.
– Лучше него, поверь, никто не знает, что такое пустыня! – заявила она. – Мой тебе совет: съезди к старцу в Тбилиси!
– Матушка, мне неудобно после отца Кирилла ехать к другому духовнику, хотя я его очень уважаю! А письмо мне бы хотелось ему написать, только сначала спрошу благословения у своего батюшки…
Отцу Кириллу я позвонил с городского почтамта.
– Письмо написать можно, – ответил батюшка и добавил: – он настоящий пустынник!
Матушка Ольга тем не менее настаивала:
– Ты бы все-таки съездил к старцу!..
