Выше головы! - Расселл Джонс

— А что это означает? — Виолетта подалась ко мне. — Что ты делаешь? Что ты должен уметь? Это сложно?

Зрачки у неё были неестественно расширены. Но я пил чужой чай и ел чужие пряники — надо было соблюдать приличия.

— Менеджер — значит «управляющий», — объяснил я. — Слежу за процессом работы. Распределяю обязанности. Подгоняю отстающих. Договариваюсь.

— А. Ясно. Спасибо, — Виолетта задумчиво отхлебнула из чашки и шмыгнула носом.

Мне было очень противно. И вдвойне противно от того, что длинноволосый поэт явно знал о состоянии своей собеседницы. На меня он не смотрел, да Виолетта сама по себе мало его интересовала — другое дело, её стройные ноги в красных чулках.

— А я не умею договариваться, — призналась она, дуя на давно остывший чай. — Даже за собой не могу следить…

Завозился ключ в замке, в прихожей хлопнула дверь — и я тут же кинулся туда. Оксана снимала старенькую шубу из лисы. Серая вязаная шапка у неё на голове была чем-то запачкана.

— Ксан, у меня беда, — лихорадочно зашептал я. — У меня украли паспорт. Я потерял работу. Мне нужны деньги — хоть сколько!..

Она подняла на меня детские зелёные глаза, украшенные редкими ресницами и морщинками.

— Здравствуй, Родион. Давно не виделись!

Ласка

Это был самый постыдный момент в моей жизни: как Оксана с готовностью достала кошелёк и выгребла оттуда всю мелочёвку, прямо вместе с монетами — и как я отказывался от монет, а она настойчиво протягивала их мне, глядя куда-то в сторону. А в груди у меня как будто сидел хитрый острозубый зверёк, и на каждое «как стыдно» напоминал: «Зато будешь сыт».

Взял я только купюры, а потом торопливо обулся, накинул пальто, схватил сумку и, пробормотав спутанное прощание, покинул её дом. Навсегда? Наверное, да. Я не знал, смогу ли когда-нибудь смотреть ей в глаза после такого шмона. Я ведь даже с наступающим Новым Годом её не поздравил — забыл! Но был ли в такой ситуации смысл в поздравлениях и пожеланиях… Зато теперь я мог не волноваться: при должной экономии, если покупать лишь самое необходимое, мне хватит до отъезда. И коту тоже хватит.

Кстати о коте — куда девать Изю на время моей поездки? Сколько меня не будет? Месяц — самое долгое. А может, и больше. Много. Но платить за это будет нечем — я за себя не знал, как платить!

Вот опять деньги, проклятые деньги! Как же хорошо, наверное, когда не думаешь о них, а просто живёшь, работаешь, отдыхаешь и вспоминаешь разве что про бонусы, когда охота получить что-нибудь эдакое…

Первоначально я собирался поискать временное жильё для Изи через Оксану: у неё водились самые разные знакомые, и кошатники тоже наверняка бы нашлись. Но теперь, после выбивания долга, глупо было рассчитывать на её помощь… Значит, надо искать кого-нибудь ещё. «Значит, надо действовать, а не думать что все готово, и можно просто сидеть дома и ждать Новый Год!»

Я вышел из поезда, чтобы пересесть на свою ветку. Мимо меня и других пассажиров по платформе прошёл полицейский — по сторонам он не смотрел и вообще выглядел расслабленным. Но я тут же ощутил лёгкое беспокойство. А вдруг он начнёт проверять у всех документы — и потребует у меня паспорт? Вероятность мизерная: у меня и очки, и внешность славянская, вообще «явно не маньяк», а наоборот «интеллигент и ботаник», как шутила Лидия Владимировна. Но вдруг?..

Мне было страшно, как в школе, когда мы прогуливали, и я ненавидел себя за этот страх. Но вместо того, чтобы побыстрее исчезнуть в переходе, я прошёл в центральный зал станции и сел на свободное место на лавочке. Рядом застыли люди, которые ждали кого-то, а я просто смотрел по сторонам и вверх. Я так часто мечтал остановиться и рассмотреть эту красоту… И вот получилось. Не так, как я предполагал, но хоть как-то.

Высокие белые своды, лёгкая лепнина, полированный гранит пилонов — если добавить зелени и света, то будут точь в точь как коридоры на станции. Такой же простор и геометрическое совершенство. Но люди не должны так спешить, конечно. И не должны быть чужими друг другу…

Я не помнил, сколько так просидел — представляя жизнь на «Тильде» и приключения Рэя. Хотя, какие там приключения — просто дни, в которых не было отчаяния и боли. Разве обязательно нужно страдать, чтобы насладиться вкусом бытия? С кем-нибудь бороться, кого-нибудь ненавидеть… Так просто саму по себе жизнь любить нельзя? «В борьбе обретёшь ты право своё» — почему именно так? Разве счастье не даётся без борьбы, просто по факту рождения? Или непременно нужно перегрызать чьё-нибудь горло, чтобы ощутить себя живым?

…А люди проходили через станцию, не замечая её красоты. Ну, и что изменили те, кто её создавал, эту гармонию и лёгкость? Если ты не турист, который приехал специально, чтобы поглазеть на метро, возможность остановится появляется тогда, когда всё кончено. Какое уж тут эстетическое наслаждение…

Устав спорить с собой, я поднялся с лавочки — и пошёл на свою ветку, к поезду и долгой дороге по раскисшим дорожкам. На автобусе, а тем более на маршрутке было бы гораздо быстрее, но я больше не мог позволять себе такой роскоши. Поэтому зашагал вдоль шоссе, миме мчащих машин, забрызганных по самую крышу. Идти было полчаса, зато можно было думать. И звонить.

— Привет, Саш, не отвлекаю? Это Родион, да, тот самый. Да, и тебя с наступающим! Слушай, я хотел спросить… Нет-нет, Новый Год тут ни при чём! Ты сможешь месяц у себя моего кота подержать? Мне уехать надо, а тут… А, понятно. Ну, аллергия — дело серьёзное. Извини, что потревожил. Всего!

— Серёга, привет! Это Родион. С наступающим! Слушай, я тут хотел попросить тебя… Вот как. Ну, ладно.

— Нина? Это Родион. У меня всё хорошо. С наступающим! О, а я и не знал… Извини. Соболезную. Не важно, что хотел… Давай, держись.

— Стас? Извините, ошибся номером.

— Коля? С наступающим! Да, это Родион. Я хотел… Ты не понимаешь… Ну, пока.

Не вовремя всё случилось. Беда вообще не приходит в «удачный» момент, но накануне праздников было тем более неудобно просить о подобной услуге. И всё равно я набирал и спрашивал, выслушивал отказ, извинялся и снова звонил. Выхода не было — не мог же я выбросить Изю на улицу!

Особенно зимой. Да хоть бы и не зимой! Я не мог отречься от него. Это было всё равно что тогда, в тот ужасный день, оставить его без помощи под предлогом того, что у меня праздник. Он и так по жизни получил достаточно, чтоб опять…

Напоследок остался один номер. Я уже стоял перед своей дверью, даже достал ключи и воткнул нижний в отверстие замка. Последний рубеж — набрать это сочетание цифр, произнести это имя. Я бы никогда не осмелился побеспокоить её… Но мяуканье встретившего меня друга было важнее всех «но» и «никогда».