Констанция. Книги 1-6 - Жюльетта Бенцони
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Констанция относилась к своим опекунам с нескрываемым презрением.
Вот и сейчас она каталась в лодке по каналу, а ее телохранитель следовал верхом по берегу.
Констанция презрительно посмотрела на него и громко воскликнула:
— Вы должны быть везде со мной, но если я переплыву на другой берег, как вы до меня доберетесь?
— Не волнуйтесь, — воскликнул всадник в черном плаще, — на том берегу мой товарищ. И Констанция увидела, как на другом берегу мелькает всадник в таком же черном плаще. Она тяжело вздохнула.
Немолодой гребец, правивший лодкой, скептично усмехнулся:
— Да, мадам, они вас опекают и никуда от них не деться.
В лодке, кроме Констанции и гребца, была еще и служанка. Констанция в последние дни с ней сошлась. Они часто разговаривали, служанка знала о Констанции почти все. Ведь та, истосковавшись за время болезни по
Простому общению, говорила почти без умолку.
Вдруг Констанция увидела на берегу женщину с ребенком на руках, и ее лицо, беззаботное до этого, стало хмурым.
— Что с вами? — осведомилась служанка.
— Я вспомнила о своем сыне, о своем Мишеле. Я его не видела очень давно, даже не представляю, как он сейчас выглядит.
— Неужели? — всплеснула руками служанка так сильно, что лодка качнулась.
— Да-да, в самом деле, не представляю, это ужасно.
— Ничего, госпожа, вы с ним в конце концов встретитесь.
— А как ты думаешь, он меня узнает?
— Разве можно не узнать мать, да еще такую красивую.
— Он меня давно не видел, и я сама виновата в том, что мы расстались. Я сама отправила его из Турина, отправила в ссылку.
— Я думаю, мальчику это не повредило, — заметила служанка, — он жил на свежем воздухе.
— Да-да, только мне очень грустно, когда я о нем думаю, я лишила себя большого счастья… сама, собственными руками.
— Все изменится, госпожа, все образуется, не стоит беспокоиться.
Но как ни пыталась утешить служанка свою госпожу, лицо Констанции оставалось хмурым и напряженным, а из глаз вот-вот готовы были брызнуть слезы.
Два ее телохранителя, или как называла их Констанция — шпиона или соглядатая, двигались по берегу за медленно плывущей лодкой.
И вдруг Констанция увидела, как кто-то несется по берегу на ослепительно белой лошади.
Она приложила ладонь к глазам и негромко сказала:
— По-моему, это барон Легран, я его помню, он всегда был таким галантным и веселым.
— Да-да, это он, барон Легран, — согласно кивнула служанка.
А барон, увидев Констанцию, плывущую в лодке, придержал коня, сорвал с головы шляпу и поклонился.
— Графиня, я вижу, вы теперь служите на флоте.
— О, да, барон, — расхохоталась Констанция, — действительно, я служу на флоте, а вот это мои капитаны, — она указала рукой на двух телохранителей, едущих вдоль берега канала. — Барон, я счастлива, что вы остались живы.
— Да, а что со мной могло статься? Меня ни пули не брали, ни даже вражеские ядра.
— К берегу, — коротко бросила Констанция гребцу и тот подогнал лодку к берегу.
Барон уже спешился и стоял с непокрытой головой. Он подал Констанции руку, помог выбраться на берег.
— Я хочу сообщить вам, графиня…
— Слушаю вас, барон, — прикрывшись зонтиком от соглядатаев, произнесла Констанция.
— Ваш муж находится во Франции.
— Так Арман жив?!
— Да, графиня, жив.
Констанция задумалась и отрешенно, долго смотрела на воду. На ее ресницах подрагивали слезы, а губы шептали: «Арман, Арман…»— Значит, он жив…
— Но я не только за этим приехал, Арман хочет увезти вас, вырвать из рук короля.
— Да, да, я понимаю, барон, я тоже хочу, я чувствую себя загнанной в угол, чувствую себя в терьме, как птица в клетке.
— Но ваша клетка золотая, графиня, — пошутил барон Легран.
— Да, золотая, но тем не менее она клетка, а свобода находится за прутьями решетки. Видите этих двоих? Король приставил их, чтобы они следили за каждым моим шагом, чтобы я не смогла двинуться, не смогла что-то предпринять.
— Понимаю, слава богу, я пока вне подозрений короля.
— Вам легче. Приезжайте, барон, ко мне во дворец через час или полтора, там мы с вами сможем переговорить подробнее.
— А король? — поинтересовался барон Легран.
— А что король, он пока занят делами — подписание мира, войска… Так что, я думаю, все будет прекрасно.
— Хорошо, графиня, я буду, — барон учтиво поклонился, поцеловал руку Констанции и помог забраться в лодку.
Констанция, покачиваясь на волнах, видела, как легко барон Легран вскочил в седло и, повернув лошадь, помчался вдоль берега. И еще она успела заметить, как пристально следили за ней и барономЛеграном соглядатаи.
— Как они мне надоели! — прошептала женщина.
— Что вы говорите, госпожа? — осведомилась служанка.
Я говорю, дорогая, что они мне ужасно надоели.
— Кто? Вы имеете в виду барона?
— Да нет же, дорогая, я имею в виду вот этих двоих в черном.
— А, да, они следят за нами, следуют буквально шаг в шаг, не отставая, но и не опережая.
— К дворцу! — приказала графиня де Бодуэн, и лодочник развернул лодку, резко взмахнул веслами, и лодка поплыла против течения.
Констанция прикрывала лицо от солнца, любовалась переливами бликов, сверканием волн. Ей хотелось расстегнуть свое платье, но она всего лишь приподнялась и, прикрыв глаза, сделала глубокий вздох.
«Боже, как, должно быть, сладка свобода! Когда можешь распоряжаться собой по своему усмотрению, когда можешь плыть или идти туда, куда хочется, не обращая внимания ни на кого». Вернувшись во дворец, графиня де Бодуэн переоделась в новое платье и долго стояла перед зеркалом, рассматривая себя.
— Я сильно изменилась, — прошептала она, прикасаясь кончиками пальцев к холодному стеклу зеркала, — я даже стала непохожа на ту Констанцию, которой была до болезни. Только глаза, пожалуй, остались теми же, да у губ появились две горькие складки, правда, они почти не видны. А что до того, что я очень бледна, так это не беда. Пройдет время, и румянец вернется на мои щеки.
Констанция вынула из секретера свою шкатулку из темного дерева, приподняла крышку и достала свой медальон. Она любовно держала его в руках, поглаживая огромную сверкающую жемчужину, затем посмотрела на герб и нежно поцеловала медальон.
«Да, я графиня Аламбер, там, во Франции, у меня дом. А здесь я в чужой стране, я загнана в угол и мне не позволено делать опрометчивые шаги. Значит, я должна затаиться и ждать. Но
