Синтез - Токацин

«Лифэн» летел дальше, с отключённым координатором, без бортовых огней, на десять метров выше верхушек деревьев. Выглянув за борт, Гедимин видел только разноуровневую черноту. Серебристая полоска мелькнула вдоль кормы, и глайдер развернулся, ныряя в широкий просвет. Там, над расходящейся сетью узких глубоких оврагов, деревья не вырастали такими высокими. Хольгер включил прожектор и тут же выключил. Гедимин успел увидеть заваленную деревьями глыбу на дне оврага — просто нагромождение камней и упавших стволов, прикрытое остатками растительности. Не вся она пожелтела к зиме, некоторые вьющиеся побеги остались зелёными, и жёсткие колючие листья блестели, как отполированный металл.

— Садимся, — прошептал Гедимин. Как и всегда, на посадке ему было не по себе. Он знал, что Хольгер — хороший пилот, и его волнение не было связано со страхом, но сердцебиение всё равно учащалось, когда он приближался к разбитому кораблю. Почти так же сильно, как при виде черенковского свечения.

— Вот здесь?! — изумлённо прошептала Лилит, повернувшись к сармату. — Посреди леса, в куче миль от посёлка?!

— Километров, — буркнул Иджес, не оборачиваясь. — Говори по-сарматски.

— Это тоже не наша единица измерения, — напомнил Гедимин. — У нас нет своих. Sa tatzqa!

Он сам не понял, что имел в виду — «внимательность» или «готовность», и ему было уже не до языковых тонкостей — защитное поле перед глайдером раздвинуло свисающие маскировочные полотнища, и «Лифэн» проехался по тёмной палубе «Ската». Хольгер включил бортовые огни, и внутри наконец стало светло. Гедимин выбрался из глайдера, деловито осматриваясь по сторонам, и запоздало заметил прерывистый свет и тихое шипение остывающего металла — справа от него Линкен склонился над кожухом разбитой турбины и аккуратно резал уже ненужную деталь на куски, пригодные для переплавки. Увидев Гедимина, он выключил резак, выпрямился и радостно ухмыльнулся.

— Атомщик! Что добыл?

— Девяносто процентов нужного, — сармат опустил руку в карман и хотел что-то добавить, но его фразу прервал восхищённый вопль за спиной.

— Спрингер! Астероид мне в глотку, — тут спрингер! — Лилит забралась на лежащий в стороне кожух уцелевшей турбины и озиралась по сторонам, сверкая глазами. — Гедимин, мать твоя колба, где ты его взял?!

— A-ah-hasu, — выдохнул Линкен, поудобнее перехватив лучевой резак и шагнув вперёд. Его свободная рука судорожно шарила в карманах. Гедимин вцепился в неё так крепко, что по лицу Линкена пробежала дрожь. Он резко развернулся, и сармат перехватил второе его запястье, — он помнил недавнюю стычку у оврага и знал, что лучевой резак сквозь рёбра пройдёт без помех.

— Убери, — тихо сказал он, выкручивая Линкену руку. Он уже опасался, что переломает взрывнику кости, — но тот словно окаменел и по-прежнему крепко держал резак, пристально глядя Гедимину в глаза.

— Ты её позвал? — тихо спросил Линкен. Шрам на его лице дёрнулся.

— Она — механик, — отозвался Гедимин. — Убери резак. Она будет там же, где я.

Что-то пронеслось мимо его плеча, он, не вглядываясь, шарахнулся в сторону; Линкена пришлось выпустить. Перед изумлённо мигающими сарматами стояла Лилит с обломком ротора наперевес.

— Лиск! Положи эту дрянь, пока не огрёб! — она сердито сузила глаза. — Ещё сарматам не хватало друг друга резать! Гедимин, ты цел?

— Цел, — сармат запоздало почувствовал ноющую боль в ладони, но сейчас было не до неё. Он чуть сдвинулся в сторону, пристально наблюдая за Линкеном. Взрывник смотрел на Лилит. Его рука медленно разжалась, и резак выпал.

— Гедимин, — тихо сказал сармат, потирая шрам на щеке. — Она тебе очень тут нужна?

— Она тут будет, — ровным голосом ответил ремонтник.

— Как хочешь, — буркнул Линкен, подбирая резак и разворачиваясь к остаткам кожуха. Больше он не сказал ни слова и не двинулся с места, пока сарматы, приглушённо переговариваясь, зажигали фонари и распределяли работу. Гедимин со свёртком жёлтого кека зашёл в лабораторию и жестом позвал к себе Лилит.

— Ядро Юпитера! — выдохнула та, встав на пороге торпедного отсека и оглядевшись. — Вот где твоя нора… И всё цело?

— Можешь посмотреть на твэлы. Вон там бочки, — сармат указал на дальний конец коридора и повернул рубильник, приводя в действие один из нагревателей. Это маломощное устройство предназначалось для быстрой просушки всего, что нужно было высушить, — или входило, как элемент, в один из лабораторных нагревателей. Сейчас сармат хотел подготовить жёлтый кек к загрузке во фторирующий реактор, и лишняя вода ему была не нужна. Перемешивая просыхающее вещество — комки следовало разбить заблаговременно — он видел краем глаза, как в углу задрожали синеватые блики. Крышка поднялась ненадолго — вскоре свечение погасло.

— Дай мне работу, — попросила Лилит, встав рядом с Гедимином. — Что тут нужно делать?

— Работы много, — отозвался сармат, вынимая свёрток из просушивателя. — Я доработал плавильную печь. Мы собираем обломки для переплавки — медь, алюминий и сталь отдельно. Сырья уже много. Я покажу, что делать. Возьмёшь на себя плавильный цех.

— Цех, — хмыкнула Лилит, оглядываясь по сторонам. — Да, у вас тут целый завод. Это спрингер, верно? «Скат» — или его просто расплющило о землю?

— «Скат», — усмехнулся Гедимин, возвращая на место защитное поле. Сырьё было загружено, и можно было отвлечься от обогатительной установки и вернуться к кораблю. Он вышел из торпедного аппарата и указал самке на люк, ведущий в бывший зал управления. Кабели от РИТЭГов были протянуты туда; от них Гедимин запитал печь. Она была немного выше него и втрое шире. Теперь в зале осталось мало места, а оставшееся было заполнено металлоломом, разложенным по кучам. Мимо, не глядя на сарматов, прошёл Линкен, свалил на пол ещё одну груду обломков и вышел.

— Начнём с меди, — Гедимин подошёл к горке, накрытой ветошью. Деформированные медные полосы — остатки роторной обмотки, обрывки разнородных кабелей, выломанные в зале управления пластинки и щитки, — всё это уже не было пригодно в дело в своём первоначальном виде.

— Ага, вижу, — Лилит щёлкнула пальцем по скрученной медной полосе. — А что вы собираетесь делать с кораблём? Починить или разобрать?

— Как пойдёт, — отозвался Гедимин. «Целый завод,» — он еле заметно усмехнулся. «Не хватает синтезирующей установки. Производить свой фрил было бы неплохо. Сильно ускорило бы процесс.»

Рабочий комбинезон пришлось вымазать оттаявшей грязью, и всё равно Гедимин недовольно щурился, представляя, как выглядит сверху для любого пролетающего мимо дрона или патруля охраны, — ярко-оранжевое пятно среди бурых стволов, зелёных хвойных веток и белой земли. Солнце зашло час назад, но ещё не окончательно стемнело — Гедимин видел каждый сучок на ветвях и без труда нашёл под тонким снежным покровом скважину. В этот раз окиси было меньше — с последнего изъятия прошло только пять циклов, но дожидаться шестого сармат не мог. Его ненадолго отпустили из ремонтного ангара, и времени не было почти ни на что. Не дожидаясь, пока стечёт щелочной раствор, сармат завернул мокрый ком в ветошь, а её — в защитное поле и развернул миниглайд в сторону оврагов.

В разрушенном корабле было темно и пусто, но уже у входа Гедимин услышал размеренное шипение испаряющейся воды и тихий гул насосов, наполняющих бортовые резервуары. На обшивке «Ската» лежал иней, но внутри было тепло — воздух, нагретый фторирующим реактором, после фильтрации не стравливался наружу, а разгонялся по кораблю. Сармат скинул капюшон, уже привычно огляделся по сторонам и, не зажигая фонарь, добрался до торпедного отсека. На пороге блестел красный отсвет — блик от подсветки над дозиметром; этого было достаточно, чтобы не промахнуться мимо люка.

Гедимин включил наручный фонарь — в такой просторной лаборатории было трудно ориентироваться на ощупь, а к подсветке он собирался повернуться спиной — и, выложив привезённое сырьё на просушку, подошёл к бочкам у дальней стены. Твэлы были на месте, и Гедимин до половины вынул один из них из воды и придирчиво осмотрел. Это были самые первые стержни, сделанные им; за прошедшие месяцы они не изменились, и сармат вернул их в бочку.

Уже полтора месяца каждый рабочий вечер Гедимина начинался с этого — короткий взгляд на готовые твэлы, загрузка нового сырья, осмотр обогатительных агрегатов, при необходимости — изъятие готового гексафторида. Сегодня необходимость была, и Гедимин, перекрыв вентили, быстро отвинтил заполненный баллон и прикрутил пустой. Установка снова зашипела — остывающий газ выпадал кристаллами, и сейчас у сармата в руках был почти килограмм остывшего твёрдого вещества. Чуть дальше вдоль стены, под куполом защитного поля, стоял герметично закрытый бак, а рядом — второй, с подсоединённой к нему трубкой, уходящей в стену. Там в нескольких баллонах накапливался водород — фторирующий реактор поставлял его непрерывно, а расходовался он раз в неделю, когда Гедимин решал перегнать обогащённый гексафторид в окись. И сегодня у него не было на это времени.