Золотоглазые - Джон Уиндем

Они зашли в роскошную комнату, в основном отделанную в оттенках серо-зеленого с проблесками золота. Там уже сидела девушка в изящном платье черного шелка, а на переливчатом пуховом стеганом одеяле лежал и хорошенький серый костюм и два платья, зеленое шелковое и сияющее белое.

— Сегодня нам надо постараться быть пошикарнее, ваша честь, — объявила Трамп, — Наполните ванну. По-моему, ей лучше одеть зеленое.

Пегги подошла к постели, подняла зеленое платье и приложила к себе.

— Это милое платье, мисс Трамп, как раз для меня. Как вы угадали?

— Мистер Роббинс сказал нам твой размер и цвета, мы подобрали вот это.

— Как это умно с вашей стороны. У вас наверное полно опыта, как надо возиться с такими девчонками как я.

— Я уже 12 лет на службе, — ответила мисс Трамп, пока Пегги стаскивала жакет и приготавливалась к ванне.

— В рядах Королевской женской Армии? — спросила Пегги.

— Нет, в Холлоуэе, — сказала мисс Трамп, — А теперь иди-ка сюда, дорогуша, у нас не очень-то много времени.

— Стой ровно, — приказал Берт, продолжая ползать по ковру, согнувшись в три погибели.

— Ритуальный танец современного фотокорреспондента, — прокомментировал мистер Роббинс.

— Не надо поворачиваться ко мне всем лицом, — сказал Берт с колен, — Мне хочется уловить только три четверти. Держи лицо вот так, — и он переместился еще несколько по окружности. — Теперь прими позу.

Пегги стояла не шелохнувшись. Берт устало опустил камеру.

— Христа ради, неужели же в Барранакло никто не знает, что такое фотоаппарат?

— Нет, не совсем, — сказала Пегги.

— Отлично. Начнем с основных принципов. Стой, где стоишь. Отведи руки за спину, сцепи ладони. Теперь смотри сюда в камеру, отлично. Теперь сведи брови чуть вместе и улыбнись. Нет, еще лучше, чтобы был виден каждый зубик. Не волнуйся, если тебе кажется, что выйдет жуткая ухмылка, художественный редактор лучше знает. Вот это уже лучше. Теперь держи улыбку, держи брови вместе и сделай глубокий вдох, как только можешь, это лучшее, что можешь сделать? Выглядит почти в норме — ну…

Яркая вспышка. Пегги расслабилась.

— Подходит?

— Будешь удивлена, — сказал Берт, — кое-чему мы можем научить природу, еще как можем.

— Но для фотографа это сплошные трудности, — заметила Пегги.

Берт взглянул на нее.

— Милочка, — сказал он, — много ли ты видела фотографий за последнее время? — он достал журнал с картинками и щелкнул ногтем по одной странице, потом по другой.

— Вот! — произнес он, протягивая ей.

— Ах! — только и сказала Пегги. — Вы думаете, я буду выглядеть вроде этого?

— Это то, что я подразуме… подразумевал, черт возьми, более или менее, — заверил ее Берт.

Пегги продолжала изучать картинку.

— С ней что, чего-нибудь не в порядке? Деформирована, или как это еще называется? — поинтересовалась она.

— Это, — сурово сказал ей Берт, — называется романтический ореол или, ну в общем, та ересь, которой вы, молодые женщины, сводите всех с ума.

— То, что в Америке называют "горячая штучка"? — спросила Пегги.

Тут вмешался мистер Роббинс.

— Пошли, — сказал он, — у "горячих штучек" есть одно качество: они не заставляют прессу ждать. Вспомни то, о чем мы условились в машине. И держись подальше от выпивки. Она предназначена для размягчения их мозгов, не наших.

— Ну, — сказал мистер Роббинс, расслабившись. — Все закончилось. Теперь можно и выпить, мисс Трамп? Мисс Мак-Рафферти?

— Пожалуйста, немного портвейна и лимон, — заказала мисс Трамп.

— Эй… скорый поезд и ржаное виски, — сказала Пегги.

Мистер Роббинс нахмурился.

— Мисс Мак-Рафферти, ваши познания довольно обширны, но расплывчаты. Не надо смешивать территории. Я не буду это переводить. Рекомендую вам напиток изготовления нашего земляка, мистера Пимма.

Когда принесли бокалы, он удовлетворенно проглотил половину своего тройного виски.

— Чертовски хорошо, Берт, — заметил он.

— Да, вполне, — согласился фотограф, но без энтузиазма. — Не так уж плохо. Ты замечательно держалась, моя милочка, фигура у тебя что надо.

Пегги слегка воспряла духом.

— Правда, да? Я думала, большинство из них такие важные, что не замечают меня.

— Не верь этому, дорогая моя. Они-то замечают. Хотя все дело не столько в мужчинах, сколько в бабах. Особенно если они начинают подкрадываться со сладким видом, а ведь этого они не сделали! — он опорожнил стакан и протянул, чтобы наполнили еще. — Смешная штука с этими бабами. От некоторых девушек они выбрасывают щупальца на 15 метров вперед, а от некоторых за 20 метров сморщивают носы, большинство вообще не замечают: просто новый урожай на старую мельницу. Но время от времени появляется такая девушка, что у них у всех мозги вышибает на мгновение. "Ах, то, что видел я, мне больше не увидеть". Вот тогда-то понимаешь, что даже в их жизни был когда-то лучик света небесного. Так проходит слава мирская, — он вздохнул.

— Зло в вине, — заключил мистер Роббинс.

— То есть истина, — подсказал Берт.

— Черт возьми, о чем вы тут вообще говорите? — осведомилась Пегги.

— Этот мир быстротечен, дорогая моя, — пояснил ей Берт. Он поискал за стулом и вынул камеру. — Но как бы быстро ни ускользал он от нас, я могу поймать его тень. А теперь я предлагаю сделать пару настоящих снимков.

— О, боже, я думала, с этим уже покончено, — сказала Пегги.

— Вскоре, возможно, да, но не сейчас, не совсем, — ответил Берт, держа над головой вспышку.

Да, хоть англичане и были чуть-чуть того, с нею они держались мило и доброжелательно. Поэтому Пегги поставила бокал и встала. Она отряхнула юбку, взъерошила волосы и приняла ту же позу, что и до этого.

— Так? — спросила она.

— Нет, — ответил Берт, — не так…

На следующий день Пегги присутствовала на телевизионной встрече, одетая в белое парчовое платье, "наша недавняя обладательница приза в викторине, которая скоро начнет брать призы и на экране". Все были милы и добры к ней, все время повторяли это и делали вид, что все идет великолепно.

Еще на следующий день было интервью с мистером Флойдом, который тоже оказался очень милым, но простым интервью это нельзя было назвать. Она и не предполагала, что уже так скоро ей придется прохаживаться, садиться, вставать, играть то то, то это перед камерой, но мистер Флойд, казалось, был доволен, а мистер Роббинс, когда они вышли, похлопал ее по плечу и сказал:

— Молодчина! Мне жаль иногда, что девушек, которых я вижу в мониторе, нельзя назвать феями, а то ведь поймут не так.