Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

— Нас пытались испугать той же уловкой, — пробормотал Гонсало.

Облегчение, которой он испытал, увидав Кортеса, постепенно испарялось, уступая место раздражению. Так, генерал-капитан тоже не сумел пробиться в столицу. Хорошо еще, что смог нормально отступить, не погубив при этом всех солдат. А ведь многие капитаны с самого начала полагали, что попытка напасть на Теночтитлан сразу с трех сторон обречена на провал. Слишком уж велико численное преимущество ацтеков. А теперь еще неизвестно, какая судьба постигла корпус Альварадо. Хорошо, если Педро сумел избежать гибели и отвел солдат в укрепленный лагерь.

— Тяжелая вышла битва, — негромко рассказывал Кортес. — Индейцы обрушились на нас такой силой, что я уже ни на что не надеялся. Они подготовили пролом в дамбе и организовали возле него засаду. Я чуть не попал в руки дикарей. Помнишь Кристобаля де Олеа, который когда-то в последний момент спас меня от плена возле Шочимилько?

Сандоваль помнил этого высокого, жилистого, отменно храброго солдата. После заговора Вильяфаньи генерал-капитан назначил Кристобаля одним из своих телохранителей и держал почти постоянно при себе.

— Он и сегодня меня спас, — продолжил Кортес. — Бился рядом до последнего момента своей жизни. Если бы не доблесть Кристобаля, то индейцы точно утащили бы меня в лодку. Мы еле-еле отступили. Десятка два человек попали в руки ацтеков.

Не сдержавшись, Сандоваль выплеснул горечь бурлившего в нем разочарования, высказав Кортесу все свои претензии. Сказал, что идея такого нападения с самого начала была самоубийственной, и что разделять армию не следовало. И что сегодня столько храбрых воинов рассталось с жизнью из-за ошибок командующего.

Генерал-капитан сидел понурый, еле находя в себе силы, чтобы не стонать от боли. В сегодняшнем бою он получил три раны. Справедливы ли были эти обвинения? Кортес не мог дать ответ. Он знал, что лишь завоевав столицу, можно считать, что империя ацтеков покорена. Но сделать это никак не удавалось.

— Гонсало, сын мой. Не время сейчас ссориться и поддаваться гневу. Я потерял слишком много крови и не могу сесть в седло. Две мои бригантины застряли на сваях, остальные нужны для охраны дамбы и лагеря. Поспеши к корпусу Альварадо, узнай, как у него дела. Сообщи, что мы не пробились в Теночтитлан, но смогли отойти на старые позиции без катастрофических потерь. Я посылал к Педро гонца, но не знаю, добрался ли он.

Сандоваль, всегда славившийся хладнокровием, уже сетовал на себя за несдержанность. Он и сам понимал, что битва за столицу окажется очень тяжелой. Можно ли было ожидать чего-то другого? Ему ли обвинять Кортеса, который рисковал в каждом бою наравне со всеми.

— Я отправляюсь немедленно.

С этими словами он сменил лошадь и в сопровождении двух человек поскакал по дамбе к берегу. От лагеря Педро де Альварадо его отделяло несколько часов пути.

Лишь поздно вечером Гонсало, еле держась в седле от усталости, добрался до цели. Картина ему представилась тревожная. Здесь бой все еще продолжался. Недалеко от столицы прямо возле самой дамбы одна из бригантин попала в ловушку, застряв на вбитых в дно сваях. Неподвижная, лишенная маневренности, она могла стать легкой добычей ацтеков. Лодки индейцев так и кружились вокруг. Экипаж с отчаянием обреченных отбивался от наседающих со всех сторон врагов, которые пытались любой ценой взобраться на борт.

Десятка четыре испанцев прыгнули в воду и добрели до застывшего корабля. Здесь было неглубоко и конкистадоры, стоя по грудь в воде, яростно отбивались от снующих со всех сторон пирог. Прочие испанцы и союзники, оставаясь на дамбе, осыпали ацтеков самыми отборными ругательствами. Те, в свою очередь, тоже поливали бранью и бригантину, и земляную насыпь и храбрецов, стоящих в воде. Иногда в воздух взмывала стрела или камень. Видимо, бой шел уже давно, и снаряды почти иссякли у обеих сторон. Стоящие в воде испанцы прикрывались щитами и старались длинными клинками достать индейцев в проносящихся мимо пирогах.

Ацтеки, сообразив, что с дамбы корабль будет постоянно получать поддержку, вознамерились утащить его на просторы озера. Их лодки подплывали, закидывали веревочные петли, стараясь захватить любой выступ. Израненные бойцы экипажа из последних сил спешили перерубить эти веревки. Гребцы в пирогах налегали на весла, надеясь сдернуть бригантину со свай и утянуть на буксире.

Битва за корабль не прекращалась, хотя на землю уже опускались сумерки. Ни испанцы, ни ацтеки уступать не желали. Бригантина являлась слишком важным подспорьем для одних и слишком большой опасностью для других. Сандоваль, все еще сидя в седле, с высоты быстро рассмотрел Альварадо в шлеме с высоким красным плюмажем. На сердце у него полегчало — индейцы обманули! Педро жив!

Альварадо, как и обычно, бился в самой гуще сражения. Он, с трудом передвигаясь по илистому дну и постоянно отмахиваясь от проносящихся мимо лодок с индейцами, дошел до бригантины. Прикрываясь щитом и рубя мечом, Педро громовым голосом отдавал команды и подбадривал своих солдат. С палубы тут же протянулись руки и помогли командиру взобраться на борт. Альварадо взялся за организацию обороны.

Ацтеки, увидав всадника, не пожалели для него последних снарядов. Две стрелы тут же полетели в его сторону, но щит выручил. Сандоваль поспешил слезть с коня. Верхом он представлял собой слишком заметную мишень. Подобравшись к краю дамбы, Гонсало схватил лежащую на насыпи алебарду, без раздумий прыгнул в воду и среди прочих солдат побрел выручать бригантину.

Идти оказалось непросто. Сандоваль чувствовал, как ноги его по щиколотку уходят в донный ил. Он пошатнулся, чуть не упал, резко взмахнул рукой, пытаясь сохранить равновесие. Мимо как раз проплыла вражеская пирога. Два индейца синхронно ударили копьями. От первого обсидианового острия Гонсало увернулся, второе скользнуло по наплечнику кирасы и ушло в сторону.

Сандоваль взмахнул алебардой. Ее стальной крюк вцепился в борт лодки и та сразу же остановилась. Испанцы, увидев неподвижную цель, с азартом бросились в атаку. Ацтеки в суденышке принялись яростно отбиваться, но схватка заняла совсем мало времени. Через несколько секунд Гонсало выбросил алебарду вперед на всю длину древка, пытаясь зацепить крюком следующую пирогу. Индейцы в ней предпочли не испытывать судьбу и отплыли подальше.

Через минуту Сандоваль взобрался на мокрую от воды и крови палубу, бросил алебарду, вытащил меч и перерубил веревку, тянущуюся от очередной пироги. Альварадо, обернувшись, застыл от изумления.

— Гонсало! Ты жив?!

Отложив на несколько мгновений командование, он заключил товарища в объятья.

— А безбожные дикари сегодня днем кинули нам несколько отрезанных голов и кричали, что это все что осталось от тебя, Кортеса и других капитанов. Что с Эрнаном?!

— Генерал-капитан жив, хотя и сильно ослаб от ран, — ответил Сандоваль. — Он прислал меня сюда, чтобы я убедился, что с вами все в порядке.

— Тоже мне, порядок! Не ровен час, утащат нас эти мерзавцы куда-нибудь подальше от дамбы, — ответил Педро и тут же повысил голос. — Эй, сеньоры, сражайтесь лучше! Как видите, к нам прибыл сам капитан Гонсало де Сандоваль. Он со своим корпусом сумел отбиться от дикарей. И Кортес тоже. Неужели мы уступим им в доблести?

Хорошие вести воодушевили бойцов. Совместными усилиями испанцы и их союзники сумели отстоять бригантину. Ацтеки, потеряв около сотни человек, отказались от добычи, которая выходила им столь дорогой ценой, и отплыли обратно в столицу. С огромным трудом конкистадоры все же сняли корабль со свай и, совершенно обессиленные, остались отдыхать тут же, на дамбе.

К этому времени уже совсем стемнело. Сандоваль, вымотанный тяжелыми боями и длительной скачкой, сидел на земляной насыпи, одолеваемый противоречивыми чувствами. Да, Гонсало был доволен собой. Он уберег свой корпус от разгрома, успешно добрался до Кортеса, а потом и до Альварадо, успел и здесь себя показать. Вот, корабль спасли. Но сегодняшний план провалился. Ни один из трех отрядов не пробился в столицу. А уж сколько солдат погибло!