Взвихрённая Русь – 1990 - Анатолий Никифорович Санжаровский

Колотилкин боялся выходить за калитку. Страшно было видеть эти предсмертные судороги.

Забрёл сосед покурить.

— По телеку, — жалуется, — навовсе нечего смотреть. Лишь три эстрадные программы. Врубил — Верховный Совет, сессия. Крутнул дальше — российский съезд. Ещё надальше крутнул — заседает Моссовет. Везде свой конферансье. Попов в Моссовете у-умница! Рубит этот пингвинчик — я те дам! Слушаешь — масло по сердцу. Лукьянов — мои девки навеличивают его Терразини[45] — Попову не ровня. Зато главный в большом Совете. Лапка крепенькая. Эта лапка и его самого на поводке на коротком держит. Дёргает, как марионеточку. Это делай! Это дави! Только поспевай кидать под козырёк. Оно, конечно, в большом Совете водятся крепкоумные депутатцы. Да их там полторы души. Там же все на корню оптом закупленные. От общественных же свезли. В чёрной сотне от КПСС въехал в Верховный сам генбатюшка. Всецарь! Безо всяких выборов. А так бы народ выбрал? Выбрал? Хре-нуш-ки! Карманный Советишко. Что запрашивают сверху, то и выдаёт. Веры ему от народа никакой… Самораспуститься? Стыдно. Строят вид, государственным делом заняты. Со стороны смешно смотреть. Так смешно, хоть плачь…

Колотилкин не знал, что сказать, и молчал.

— А больше того, — тянул свой воз сосед, — а больше того слёзного смеху от Василь Ваныча. Этому ссы в глаза — божья роса. Лысая чурка с ушками! Непотопляемый Казаков![46] Воскресший Райкин! Под глухонемого тянет. Кто казакует? Кто председательствует в Россиюшке?! Одиннадцатый день не могут выбрать Председателя. Не могут, значит, — наставил палец к потолку, — там не жалают, кого народ просит. Попомни, этот казачок всучит Россию какой-нибудь цэковской марионетке. Иль вообще толканёт Россию с молотка!

— Ну уж… — ворухнулся Колотилкин.

14

Путеводную звезду всегда кто-то подсвечивает.

Г.Малкин

Колотилкин насторожённо относился к чёрным речам один на один. Чёрт знает, что на уме сидит у болтушка.

На всякий случай он слабо осадил, вроде открестился, оттёрся. Но в душе благодарил соседа.

На первые глаза, что особого? Съезд и съезд. Вроде так и надо, набегают какие-то неотлоги.

А вдуматься?..

Все эти одиннадцать дней пакостил заслуженный Василий Иваныч крупными кучками. То единогласно не жалал включать в повестку вопросы о суверенитете России, о новом союзном договоре — зал стоя девять минут требовал, и милостивый Василий Ваныч великодушно уступил; то никак не могли добиться, чтоб в зале кроме союзного флага был и флаг России.

— Идёте на заседание, гляньте на купол Кремлёвского дворца, — советовал несвалимый Василий Ваныч. — И увидите.

Однажды Флаг всё-таки появился, и Василий Иванович предложил приветствовать его стоя. Нет Гимна у России, постоим в молчании при Флаге.

Так стал начинаться каждый день.

Похоже, лез Колотилкин вглубь, очень уж горелось Василию Ванычу увидеть «дагестанца» В.Чикина, главного редактора «Советской России», в редакционной комиссии съезда. Раз Чикина уже прокатили на вороных. Василию Ванычу этого мало. И на пятый день снова выставляет на голосование «орденоносного клеветника России». Чикина опять отбрасывают.

А приглашённые? На союзных съездах мышками сопят на балконе. Здесь же «банда скандирования» уже в зале, в задних рядах. И что вытворяет? Непередаваемое гросс гадство! Превратила съезд в кавардак. Кивнул парткнязёк, и «содепутаты» кого хочешь захлопают, кого хочешь затопают, вытащат аплодисментами своего.

И депутаты и избиратели требовали от Казакова приструнить топотунов. Василий Ваныч даже оскорблялся. Ну как это прижать? У нас, извините, демократия. Особенно если это на руку партверхам.

Припомнилось Колотилкину и то, что из-за козней казака быстренько узаконили подмоченные мандаты «якута» Власова и душителя кооперативов Полозкова.

В предвыборную кампанию, в частности, «якут» Власов скакал по Якутии на персональном самолёте. А его соперник — на собачьей упряжке. Равные у них были условия?

Чёрный проныра Полозков явно перестарался. Пользуясь, что всё на Кубани в его неделимой власти, он не смог удержаться и нахапал себе сверх ноздрей званий. Он и депутат союзный, он и российский, он и краевой. Един в трёх лицах! Где ещё такое видано кроме Кубани?

Голосуй съезд за каждого из этих двух ловкачей отдельно, ещё под большим вопросом, остались бы они в депутатах? Не спасло ли пролаз голосование общим списком?

Полозков и Власов выскочили потом в главные ельцинские противоборцы за российский престол.

Без Василия Ваныча было б всё это?

Не-ет, Вась Ваныч не был бесшабашным колпаком. Направляла его злая, меченая сила. Куда как сноровисто под маской стареющего чудика ломил он спектаклишко под заказанную тёмнокудрую музыку.

Колотилкин встрепенулся от этих своих мыслей и теперь, подсев вечером к телевизору, цепно следил за Казаковым, вслушивался, как тот пластмассово нудил.

— Голосуем до исчерпания списка… Если будет такое поведение… Это не поведение, а выступление… Зачем все на этом хотят выступать? Самозахват трибуны — это вообще не демократия… Чернобы́льская АЭС… Удмуртия…

Безграмотный председательствующий уже был когда-то членом ЦК КПСС. Но, видимо, какое-нибудь заседание провёл без горячего энтузиазма. Его осадили назад в кандидаты. Подумай, поднаберись духу.

Девять лет бедолага копил.

«Если постараться, может, и вскочу снова в члены? Может, последний шанец выдан?»

И во втором туре ни Ельцин, ни Полозков не набрали большинства.

От забега к забегу полку ельцинцев прибывало.

Цэковский полозковец ой не витязь. Трупарь.

Как остановить Ельцина?

Нужна бомба! Иначе завал!

И легендарный Василий Иваныч — он умел принципиально не слышать неугодные предложения, развольно тлумачил выступления депутатов — вдруг посылает в народ сакраментальную фразу:

— Есть мнение!

Зал напрягся.

Чьё? Откуда?

Всё подняло носы, будто хотело если не увидеть, то хоть понюхать это магическое безымянное мнение. В поисках закрутилось по сторонам.

— Есть мнение! — набирал обороты Вась Ваныч. — Кандидаты, которые ранее баллотировались, повторно выдвигаться не должны!

Зложелатели Ельцина только и ждали этой подачи.

— Голосовать! — пенно заорали они. — Голосовать!

— Разумеется, — без боя чинно согласился Вась Ваныч.

— Да что они творят?! — ругнулся Колотилкин.

Но кто его слышал кроме кота, сидел рядом на диване?

Василий Иваныч туго знал, что делал.

Не допусти к выдвижению Ельцина, съезд можно закрывать и беги за орденком.

Но почему-то ползала посыпалось к Василию Ивановичу. Будто лично он раздавал ордена за героическую угодливость?

Люди поняли, что могут в один миг продуть Россию, получивши марионетку из политбюро.

И тут заварилось то, что в стенографическом отчёте о съезде падает за деревянные слова в скобках «Шум в зале».

Все взлетевшие на сцену в мыле и с перекошенными лицами аж сине горели разом образумить неразумного хазара Казакова. Выражения не выбирались. Некогда. Пошёл в ход многопартийный мат-перемат.

Парламентская этика рыдала под