Наследник для авторитета - Анна Сафина

На мне летнее платье до пола, хоть и полностью закрытое, но не спасает от прохлады. После моих слов на меня тут же набрасывают пиджак и прижимают к себе. Хорошо…

И когда машина трогается с места, мы оба словно замираем. Особенно в тот момент, когда автомобиль останавливается, затем открываются нараспашку двери.

– Ну, что там? – нетерпеливо говорит мужской голос.

– Чисто, – отвечает лениво второй, а затем с хлопком закрывает нас обратно.

Мы трогаемся с места, и Гриша облегченно выдыхает. Плечи его полностью расслабляются, мышцы более не напряжены. Даже улыбка возвращается на его конопатое лицо.

– Ну, что, Эля, когда поженимся? Рыцарь спас тебя из логова дракона, где же его приз? – его игривый тон вкупе с шуткой окончательно уверяют меня, что все позади.

– Боже, спасибо тебе, – на глаза наворачиваются слезы, я кидаюсь к нему на шею с объятиями.

– Это моя вина, Эль, – виновато чешет лоб, отводя взгляд, – не стоило мне настаивать на больнице, я не подумал, что по базам тебя вычислят.

Только хочу сказать, что всего в жизни предусмотреть нельзя, как в этот момент раздаются выстрелы. Мужчина подскакивает, напряженно всматриваясь на пробивающуюся полоску света из-за дверцы. Я же сижу, как ни жива – ни мертва, стискиваю кулаки, ощущая, как к горлу подступает горький ком. В этот момент малыш решает, что достаточно он поспал и ударяет меня с силой по ребрам, заставляя сгибаться пополам. Машина виляет, а затем останавливается. Тишина…

– Не двигаться! – в этот момент с криком, словно консервную банку, вскрывают наше логово.

От резкого сияния солнечных лучей прикрываю глаза, закрывая их ладонью. Кто-то быстро залетает внутрь фургона и приставляет ко лбу Гриши автомат. От яркого света я все еще не могу обрести точное зрение, но на секунду мне кажется, что бойцы незнакомые. И подступает страх…

– Девчонку грузите! – отдает приказ холодный беспристрастный мужской голос.

Мамочки…

Я привстаю до того, как ко мне прикасаются. Никогда не покажу ему больше страха. Но когда подхожу к выходу, меня сгребают в охапку и спускают на асфальт, будто пушинку.

– Добегалась? – рычит Шамиль, стискивая мое горло.

Я без страха во взгляде смотрю ему в глаза и показываю мимикой все то презрение и ненависть, что переполняют меня.

– Ты пожалеешь об этом глупом шаге, кукла, – говорит мне в лицо, да с таким видом, словно я букашка, которую он способен раздавить носком ботинка, – так и знал, что в твоей бестолковой голове нет ни капли мозгов.

– Не смей ее оскорблять! – не выдерживает и кричит сзади Гриша.

А затем тут же охает, будто его ударили, причем не жалея сил. Пытаюсь отцепить от себя стальные мужские руки, чтобы обернуться, но меня держат в тисках, не позволяя сделать ни единого движения без позволения хозяина этих рук.

– Заткни пасть! – не остается в долгу Галаев, а затем кивает своим бойцам, – оставьте его мне, пусть пока посидит внутри.

Затем мужчина смотрит на меня. Я же из-за страха и стука своего сердца не слышу, что он мне говорит, могу только чувствовать, как все вокруг приходит в движение. Как меня обдувает порывом ветра, когда закрывают дверцы фургона, как взметается пыль под ногами, когда машина заводится и отъезжает.

– Нет, нет! – в панике кричу и тянусь ногтями к лицу своего похитителя, – куда вы его везете?

В моем голосе и внутри меня неподдельный ужас неотвратимого, тисками обхвативший сердце и не позволяющий мне здраво мыслить.

– Твой Гриша, – выплевывает сквозь зубы, – покусился на то, что принадлежит мне, а за это нужно платить, девочка.

– Ничего твоего здесь нет! – кричу, бью его по плечам, обороты набирает истерика.

– Ошибаешься, – отпускает мое горло и говорит уже спокойно, – ты принадлежишь мне, и ребенок в тебе также принадлежит мне, кукла. Не думала же ты, что имеешь право голоса? Право выбора? Кто ты такая? Стриптизерша из захудалого бара? М?

Он прекращает мои попытки задеть его и обхватывает кисти рук, не позволяя более себя бить.  По моим щекам текут слезы бессилия и злости.

– Ненавижу тебя, ненавижу! – рыдаю и кричу, выплескивая всю накопившуюся обиду и ярость, но лицо его, словно гранит, ничего не выражает.

Мне даже кажется, что и не человек он вовсе, а настоящий робот.

– Мне плевать, – единственный равнодушный ответ.

А после меня грузят в его машину и увозят в сторону чужого дома. Месту моего заточения. Я лишь могу наблюдать, как Шамиль садится в другую тачку и едет за фургоном. Страх за Гришу нарастает, но силы покидают меня. Ощущение, что я птичка в клетке, только увеличивается пуще прежнего. Меня заводят в его кабинет, никто со мной не разговаривает. Я сижу в кресле неизвестно сколько времени, настолько сильно опустошена и морально раздавлена. Даже слез, казалось, не осталось. А затем раздается щелчок. Подскакиваю и оборачиваюсь. Внутрь кабинета заходит Галаев. Я сразу же осматриваю его и замечаю, что костяшки сбиты и в крови. Обхватываю живот и отступаю. Прости меня, Гриша.

Галаев молчит, лишь подходит к столу и достает оттуда документ, порывисто кидает его на стол.

– Зря ты так, Эльвира, – холодно бросает мне и кивком приказывает сесть.

Ноги меня не держат, так что я нехотя подчиняюсь.

– Подписывай, – кидает мне ручку.

У меня дрожат руки, но я раз за разом перечитываю документ и никак не могу сосредоточиться. Буквы плывут перед глазами, в уголках их скапливается влага, горло перехватывает спазмом.

– Ч-то это? – уже в который раз переспрашиваю.

– Твой отказ от ребенка, – говорит холодно, спокойно, словно не он предлагает мне вопиющее моральное преступление.

– Я не подпишу, – кидаю бумаги на стол и резко встаю.

Мерзко находиться с ним в одном помещении. И страшно. Дико, безумно. Я перечу мужчине, в руках которого сосредоточена огромная власть. И он – мой враг, который не гнушается ничем, чтобы отобрать моего ребенка.

– У тебя есть выбор, девочка? – откидывается в кресле и берет сигарету.

Смотрит на меня и недовольно ставит ее на стол. Беспокоится о здоровье ребенка. Никотин ему вреден.

– Что может дать ребенку стриптизёрша? – губы его кривятся в презрении, – моего сына не будет воспитывать морально разложившаяся… – окидывает взглядом мою грудь, – особа.

– Да ты, – возмущению моего нет предела, – хам, урод! Да ты хотя бы…

– Заткнись! – хлестко осаждает мои причитания и оскорбления, – раз не хочешь по-хорошему, будет по-плохому. Это первый вариант договора. Забудь о правах на ребенка теперь раз и навсегда! Ты сама вырыла себе яму, когда посмела сбежать да еще и с другим мужчиной. Такой позор, девочка, смывается