Залежалый товар - Робер Бобер

Хотели бы они вернуться к первым дням? Они не знали. Если бы их тогда выбрали и купили, если бы им не пришлось решать, что делать в жизни, научились бы они жить? Нет, не жить: они были живы лишь потому, что одевали живых, — они научились БЫТЬ. И просто быть там, где в них нуждались, что, безусловно, избавило их от угрызений совести.

Именно тогда, после трудного молчания, они впервые человеческими словами заговорили о жакетке «Без вас».

Я здесь записываю далеко не все, однако, несмотря на путаницу времен и, в частности, припомнив «Без вас», я должен рассказать эпизод, связанный с одним театральным приключением «Месье ожидал».

Уже после того, как была распущена труппа, собранная Рафаэлем, некий режиссер задумал поставить «Мастерскую» Жан-Клода Грюмбера, и благодаря череде чудесных совпадений «Месье ожидал» была выбрана на роль одной из одежд, сшитых в этой мастерской.

— Мне показалось, что я вернулась в ателье на улице Тюренн, — рассказала «Месье ожидал». — Автор пьесы как будто все это время жил, спрятавшись под кроильным столом мсье Альбера. Разве что в пьесе хозяина звали мсье Леон, как нашего гладильщика. А кроме имен, все так же: такие же швейные машины, такие же манекены Стокман, кроильный стол, гладильная доска, отрезы ткани, пуговицы, ножницы, бобины ниток — все там было. И вот впервые моя роль не ограничивалась тем, чтобы быть театральным костюмом. Я играла роль самой себя. Моей главной сценой был момент, когда мсье Леон приходит в мастерскую, взволнованный, как это бывает в разгар сезона. Под мышкой у него жакетка, которую вернули из магазина. Эта жакетка была я. «Как вы думаете, — спрашивает мсье Леон у отделочницы, — мы работаем для живых или для мертвых?» И тут мсье Леон начинает вертеть меня во все стороны: «Если мы работаем для живых, надо предполагать, что живому неминуемо придется совершать какие-то телодвижения. Например, шевелить руками, садиться, дышать, вставать, застегиваться, расстегиваться. Я уж не говорю о военном времени, когда живому зачастую, чтобы остаться в живых, необходимо поднять вверх одновременно две руки; но, конечно, я говорю об обычном времени, об обычной жизни в обычной одежде. Взгляните на это изделие: стоило клиенту ее надеть… (и чтобы лучше показать, как клиент это сделал, мсье Леон брал отделочницу за руку и надевал на нее жакетку, то есть меня…), как подкладка рукава — да, мадам Симона, подкладка рукава разошлась. Да, знаю, это не так страшно, да не плачьте вы, всякое случается, продавец так сразу и сказал, нитки плохого качества, стежки слишком слабые, ладно… А потом пуговицы посыпались одна за другой, когда клиент решил застегнуться…» И пока мсье Леон вертел нас туда-сюда, мадам Симону и меня, пуговицы и правда сыпались одна за другой, и было ощущение, что у меня, как говорится, «голова с плеч катится».

Каждый вечер перед самым спектаклем, — продолжала «Месье ожидал», — костюмерша большими слабыми стежками пришивала подкладку рукава и пуговицы, так, чтобы они продержались только на время представления. До того самого вечера, когда во время кружения с мадам Симоной я на балконе первого яруса, хотя в зале был полумрак и можно было различить лишь силуэты, разглядела зрительницу, одетую в жакетку «Без вас».

Я сразу перестала следить за сценой, и можешь себе представить, с каким нетерпением ждала конца спектакля, чтобы, когда зажжется свет в зале, суметь наконец ее увидеть! Ее, так быстро исчезнувшую из нашей жизни и вроде бы пришедшую сюда ради меня. И в то же время мне было стыдно, что она после стольких лет увидит свою подругу в таком жалком виде, с этой плачевно свисающей из рукава подкладкой. Но когда занавес поднялся и зрители стали стоя аплодировать, место, где, как мне казалось, я видела «Без вас», было пустым. Тогда мне стало стыдно за свой стыд.

Не знаю, вправду ли я ее видела. Возможно, потому, что это был всего лишь нечеткий миг, след его показался мне столь драгоценным. Исчезла, едва появившись. И тогда, глядя на это пустое кресло, я поняла, что, скорее всего, мы больше никогда не увидимся.

Долго еще «Не зная весны» и «Месье ожидал» воображали, что «Без вас» находится рядом, что она здесь, что она слушает их без грусти, но, сочувствуя их печали, слушает, как они в сотый раз называют ее по имени.

«Мы с тобой будем говорить о ней…»

«…и мы отдохнем… мы отдохнем».

Вот что еще рассказывают.

В Бонне, в «Кунстмузеум», в рамках широкой ретроспективы, где были собраны многочисленные произведения современных художников, среди экспонировавшихся была одинокая, в человеческий рост скульптура — бюст, одетый в некое подобие одежды из шерстяного бархата. Пуговицы были отрезаны. Петли, карманы и обшлага рукавов зашиты. В каталоге значилось: «Шерстяной бархат на бюсте. Без названия».

Казалось, художник хотел, но не мог создать то, что не имеет лица. Голова, скорее перевязанная, нежели прикрытая, и там, внутри, распахнутые глаза, из которых грубо наложенной красной краской пытались стереть воспоминания. Потому что, говорили, слишком тяжело было выносить ничего не забывший взгляд.

«Die Erzählungen der Chassidim», книга Мартина Бубера, которую Лотта когда-то подарила Рафаэлю, в 1963 году вышла во Франции в издательстве «Плон» в переводе Армеля Герна под названием «Хасидские истории». Там на 424-й странице можно найти такую притчу:

«Рабби Боунам рассказывал: „Все другие хасиды Люблинского Провидца были куда лучшими учениками, чем я; но я знал его лучше, чем другие. Потому что однажды я вошел в его комнату, когда Провидца там не было, и услышал шепот: это одежды говорили между собой о его величии“».

Примечания

1

Рабби Исраэль бен Элиезер (1700–1760), прозванный Баал-Шем-Тов (Владелец доброго имени), основатель хасидизма. (Здесь и далее примеч. переводчика.)

2

Песни (нем.).

3

«Чудо в Милане» (1951) — кинофильм Витторио Де Сика.

4

Имеется в виду Вторая дивизия армии генерала Леклерка, которая освободила Париж в августе 1944 г.

5

Благослови вас Бог! (англ.)

6

Дедушка (идиш).

7

Хасидские предания (нем.).

8

Линен Робер (1921–1944) — французский актер, сыгравший главную роль в кинофильме «Рыжик» (1932); прославился в романтических и трогательных амплуа «несчастного ребенка».

9

Имеется в виду Гуго фон Гофмансталь (1874–1929), австрийский писатель-символист.

10

Изис (наст. имя Израиль Биндерманас, 1911–1980) — французский фотограф литовского происхождения; автор широко известных фотографий послевоенного Парижа.