Святая кровь - Майкл Бирнс

— Если вы не возражаете, Шарлотта, — повернулся к ней Донован.

— Напротив, с удовольствием.

26

Тель-Авив, Израиль

— Так что вы можете сказать по этому поводу? — спросил Коэн.

Прославленный профессор генетики Израиля Давид Фридман откинулся на спинку стула. Толстые линзы очков делали его выпуклые тусклые глаза неестественно большими. Он был сухощав, немногим больше тридцати, абсолютно лыс и без бровей — следствие редчайшего заболевания, называемого alopecia universalis, или универсальная плешивость. Отсутствие растительного покрова по всему телу плюс серые с голубоватым отливом глаза навыкате наводили на мысли о том, что его забросили на Землю инопланетяне с летающей тарелки. Потрясающий интеллект профессора казался потусторонним. Но в общении он был человеком трудным, неловким и раздражительным. А то, что он стойко отрицал и Бога, и иудаизм, было тяжелейшим испытанием для терпения Коэна.

— Информации масса, равви, — желчно сообщил профессор. — Я сужу только по фактам и изображениям, а не по образцам. Я буду теоретизировать, — предупредил он. — Знаете, если бы собственными глазами не разглядел все это в окуляре мощного микроскопа…

Он умолк, пожав плечами. Взгляд его переместился к окну кабинета, за которым на квадратном дворе Тель-Авивского университета толпились под пальмами студенты.

— Прошу вас. — Коэн с нехарактерным изяществом, словно в мольбе, раскрыл ладони. — Теоретизируйте.

Застонав, Фридман возвратил свой взгляд к монитору со схемой сорока девяти пар хромосом, покачал головой и сказал:

— Хорошо. Прежде всего я изучаю геном человека. А этот? Этот слишком мал, чтобы происходить от человека.

— Как это — мал?

До полуночи Коэн корпел над лэптопом Шарлотты Хеннеси и отобрал девять файлов с ключевой информацией. Зив сбросила их на флэшку, сейчас торчавшую из USB-порта включенного «Макинтоша» Фридмана. Все девять файлов были открыты в маленьких окнах на рабочем столе огромного профессорского плазменного монитора.

Фридман кликнул на нижней закладке, и файл с данными развернулся на весь экран.

— Вот, смотрите, — принялся объяснять Фридман, указывая на различные комбинации и последовательности А, С, G и Т — каждой букве соответствовал свой цвет.

Над ними тянулись серии непрерывных вертикальных линий разной толщины, напоминающие штрих-коды, убегавшие в бесконечность.

— Вы в курсе, сколько пар оснований предполагается в геноме человека?

Вопрос был риторическим. Аарон Коэн являлся блестящим исследователем и мог с легкостью начать вторую карьеру в лаборатории Фридмана.

— Три миллиарда.

— Ну а что мы видим здесь?

На мониторе, рядом с ячейкой, помеченной «Пары оснований», стояла цифра «298 825 111».

— Понимаю, это число кажется слишком малым. Но что, если это на самом деле взято у человека?

— Быть такого не может, равви. Уверяю вас. Взгляните-ка…

Костлявые плечи профессора заметно подрагивали от захлестывавшего его раздражения, когда он вывел и развернул на весь экран еще одно активное окно. Чувствуя себя доктором, чей пациент отказывается поверить тривиальному диагнозу, он сказал:

— Вот, равви, взгляните своими прекрасными глазами, глазами ученого. А мистицизм оставьте за дверью.

Фридман показал на экран, где отмаркированные флуоресцентной краской хромосомы экстрагировали из ядра клетки.

— Если это происходило на самом деле… — Он вновь покачал головой. — Мне все это кажется научной фантастикой. Смотрите, что здесь творится.

Он помедлил.

— Ага, вот сейчас. Видите? Вот эту пару хромосом?

Раввин подался к экрану:

— Вижу.

— Эти две хромосомы непрерывно замещают экстрагированный генетический материал. Перестраивают геном заново.

— А такое возможно?

— На Земле? Невозможно.

— Тогда как вы это объясните?

Профессор всплеснул руками.

— Компьютерное моделирование. Голливуд. Кто его знает? Мне больно говорить это вам, но, по-моему, вас одурачили.

Несмотря на его жесткий скептицизм, Коэн вовсе не был обескуражен. На самом деле он даже как будто остался доволен. Может, это профессора одурачили?

— А это имеет какое-то отношение к проекту гена Коэна? Может, кто-то дает вам пустые обещания? Или же вы просто проверяете меня?

— Я теоретизирую, — уклончиво ответил раввин.

На это сварливый гений выдавил из себя смешок.

— По-вашему, из увиденного никак не следует, что все это реально? — настаивал Коэн.

— Достаньте мне образчик. Тогда я вам скажу, реально это или нет и с какой планеты прилетело.

Коэн усмехнулся.

— Взгляните на другое изображение, — не унимался он. — То, на котором рядом две хромосомные диаграммы.

По счастью, система именования файлов у Шарлотты была описательная. Этот файл назывался «karytope.subjectA-hen-nesseyB.». И Зив не составило труда понять из атрибутов файла, что он открывался последним на лэптопе генетика.

Фридман вывел оба файла на экран.

— А если я привезу вам образчик «из Голливуда», — спросил раввин напрямую, чтобы сразу развеять малейшие подозрения Фридмана, — какой именно вам нужен? Левый или правый?

Чуть оживившись, профессор решил потянуть с ответом.

— Вот этот, обозначенный как «subject», предположительно от мужчины, — рассудил он. — А второй — явно женский; я о том, что помечен словом «Hennessey», что бы оно там ни означало. Они кажутся идентичными, с поправкой, разумеется, на половые хромосомы. В этом иллюзорном мире действительно имеет значение именно этот набор хромосом. Шутки ради давайте назовем этих двоих «строителями». Легко узнаваемая, даже внешне эта хромосома не похожа на хромосому человека.

Фридман легонько постучал пальцем по монитору: сначала по хромосомной паре «subject», затем — по идентичной ей паре «Hennessey».

— Итак, поскольку «строители» могут самостоятельно сотворить все остальные хромосомы в геноме, осмелюсь предположить, что именно в этом и кроется чудо. Ваша голливудская старлетка, — пошутил он. — И могу предположить, что, поскольку хромосомы-строители присутствуют в обоих ваших мужском и женском образчиках, мне будет достаточно любого из двух.

Он пожал плечами.

«Любого из двух».

Улыбка Коэна стала еще шире.

У здания Института генетических исследований водитель дожидался Коэна в салоне седана «бьюик люцерн» с включенным двигателем. Пригнувшись, раввин забрался на заднее сиденье.

— Самолет из Рима вернулся?

— Двадцать минут назад, — ответил водитель. — Сейчас дозаправляется. Я уже сообщил вашему пилоту, что сразу же вылетаем в Иншасу.[56]

— Отлично. Едем прямо в аэропорт.

— Слушаюсь, сэр.

Коэн откинулся на спинку сиденья и, открыв окно, впустил ласковый средиземноморский ветерок, гуляющий по Тель-Авиву. Это навеяло воспоминания о его первом приезде в Израиль.

Ему тогда было пятнадцать. Два года минуло, как дед ввел его в свой тайный круг: с того момента жизнь Аарона круто изменилась. Учения были настолько подробны и обстоятельны, настолько неизгладимо вплетены в подсознание Коэна, что ему казалось, он чувствовал с этой землей кровную связь. И уже к полудню иной ветер, дующий над древними песками, должен встретить его в дельте Нила, на братской земле его предков. Земле, где родился дар Яхве — фамильное наследие.

27

В Музее Рокфеллера, расположенном сразу же за северной стеной Старого города, Амит и Жюли терпеливо ждали в пустом коридоре с вереницей кабинетных дверей. Амит второй раз постучал в дверь офиса Йозефа Даяна и вновь не услышал ответа. Он потрогал ручку двери. Заперто.

— Странно. Первый раз вижу, чтобы ее запирали. Он практически живет здесь.

У Йозефа не было детей, а жена его, долго и трудно проболев, скончалась от рака всего четыре года назад. С тех пор старик использовал эту крошечную комнату, чтобы заполнить одинокую пустоту.

— Где свитки? — спросила Жюли.

— Я оставил их ему. Внутри.

— А у вас что, ключа нет?

Он покачал головой.

— А дружок ваш не мог удрать вместе с ними?

— Исключено, — не задумываясь, ответил Амит. — Нам надо попасть внутрь.

Археолог присел на корточки перед дверью рассмотреть замок и достал из кармана ключи.

— А сказали, ключей нет.

— Есть, но не ключи.

Амит снял с кольца два маленьких черных матовых инструмента, напомнивших Жюли те, что всегда выложены на хирургическом подносе в кабинете дантиста.

— Будьте начеку, — велел Амит.

Хотя входы и коридоры музея строго охранялись, лаборатория Йозефа, как и его скромная личность, избежали всяческих новомодных средств защиты. Когда Амит служил в АОИ, основными барьерами проникновения на конспиративную квартиру в Газе были ребята в масках и с «узи», которые слишком часто прикладывались к чаше с отравленным пуншем исламских фундаменталистов. Но с тех пор как их убрали, дверные замки стали куда более хитроумными, чем этот. И все же попытка не пытка. Легким нажатием он вставил инструмент в гладкий алюминиевый замок и повернул по часовой стрелке.