Елена - Виктор Подольский

С нежностью и тревогой смотрел Саша на больного. Жизнь еле теплилась в изможденном теле. Война изранила этого человека, сделала полуслепым инвалидом, отняла подругу-жену. Но он жил, превозмогая боль, перенося страдания. Именно жил, а не существовал, отгородившись от мира и людей. Жил как гражданин, боец, как коммунист.

Все эти годы Иван Федорович не прекращал партийную работу. С помощью других пенсионеров добился постройки в большом дворе ЖЭКа открытой площадки. Сюда по его просьбе приходили встретиться с жильцами, прочитать лекцию руководитель жилуправления и лектор-международник, прокурор и инспектор детской комнаты милиции, директор предприятия, архитектор, врач. На этой площадке бесплатно давали концерты студенты музыкальных училищ, участники художественной самодеятельности, местные поэты, чтецы и даже приезжие гастролеры. На базе «площадки» родились потом городская народная филармония, театр поэта и чтеца, где все выполняли свои обязанности на общественных началах. Здесь демонстрировались хроникально-документальные фильмы, устраивались яркие празднества для детей. И, конечно же, в первую очередь, докладчиками, лекторами были сами жильцы — люди различных профессий, пенсионеры, отставники. Магнитом, который притягивал к себе людей, душой этих хороших дел был Иван Федорович. В День Победы в майорском мундире, при всех регалиях, радостный, взволнованный он выходил на площадку, встречался с фронтовыми друзьями.

Теперь Иван Ивченко беспомощно лежал на кровати. Врач еще раз повторил, что надо делать, медсестра оставила «на всякий случай» две ампулы. Вместе с ними из комнаты вышли Марк Андреевич и Курганский.

До глубокой ночи они пытались связаться по телефону с Еленой, но ни в районном центре, ни в близлежащих селах ее не нашли.

— Собиралась в колхоз «Звезда», — ответил дежурный райкома. Но в сельхозартели и сельсовете телефоны не отвечали.

Саша опустился на стул. У изголовья больного сидела пожилая невысокая женщина, соседка Ивченко, вытирала заплаканные глаза.

— Вы здесь останетесь? — тихо спросил Саша, ни к кому не обращаясь.

Она молча кивнула. Быховский позвонил на квартиру своего друга судомонтажника Павла Сикорского.

— Извини, Павел. Где твоя Лида?

— Только что пришла с дежурства, Саша. Легла спать. Потому и говорю тихо.

Выслушав сбивчивый рассказ Александра, Сикорский попросил продиктовать адрес.

— Сейчас же приедем.

Медицинская сестра Лидия Сикорская сделала все, что было нужно. Приехавший под утро врач «скорой» похвалил ее и Сашу за правильный уход.

— Больному вроде бы легче. Правда, Иван Федорович? Посмотрите на меня. Так, узнаете? Если трудно, не нужно напрягаться. Я врач и вижу, что вы меня понимаете. Правда? Вам просто трудно говорить.

Иван Федорович едва заметно кивнул головой.

— Ничего, со временем все пройдет, — с напускной бодростью сказал врач. — Просто нельзя не выздороветь, когда вокруг такие заботливые люди. И сестричка возле вас побудет.

— Скоро вам станет лучше, — мягко проговорил Быховский и взял больного за руку.

Иван Федорович приоткрыл веки и, единственным глазом посмотрев с надеждой и тоской на Александра, чуть пошевелил пальцами. Затем, словно преодолевая тяжелую преграду, собрав все силы, еле слышно прошептал: «Са-ша…»

…Хоронили Ивана Федоровича сотни людей. Последнюю дань покойному отдала и редакция. Вместе с журналистами в печальном строю шла Сашина бригада, шли ветераны войны, фронтовые товарищи, литераторы, артисты, жильцы дома. Оцепеневшая и опустошенная стояла у свежей могилы Лена. Ни слова, ни вздоха, ни слезинки. Саша и Курганский бережно взяли ее под руки и осторожно повели к машине.

Через несколько дней побледневшая и осунувшаяся Лена вышла на работу. Петренко погладил большой шершавой рукой ее смятые волосы и глухо сказал:

— Война. Будь она проклята. Крепись, Рыжик.

И все время сдерживавшая себя Лена уткнулась лицом в его пиджак.

Как часто мы стыдимся слез, свидетелей нашего горя или слабости, отчаяния или обиды! Но насколько тяжелее, когда нет этих слез, когда вдруг высыхают все родники и безводны, точно пустыня, глаза! Два дня, словно окаменевшая, была Елена. Нетронутой оставалась пища, односложно отвечала на соболезнования сотрудников, старавшихся не оставлять ее одну. Елена двигалась по комнате безучастная, безразличная ко всему. И вот теперь облегчающие ее состояние слезы обильно хлынули из глаз. Лена плакала как ребенок, горько, навзрыд, и с каждой минутой проходило оцепенение.

— Все, — наконец глухо сказала она, поднимая голову. — Все, все, все.

Спустя несколько минут уже сидела за столом внимательная, сосредоточенная. Несколько нераспечатанных конвертов лежали под стеклом. Они были адресованы «лично» и поэтому прошли мимо отдела писем. Самое объемное было от Константина Алексеевича. Коржовы приезжали на похороны. Письмо было написано раньше. Лену «с будущим мужем» приглашали на свадьбу старшего сына Федора — инженера. С мужем… «Теперь это все откладывается на неопределенный срок, — подумала Лена».

Длинное письмо прислал Виталий Шабадаш. Он прочитал соболезнование в газете и еще больше почувствовал, как не безразлична ему Лена. Очень сочувствует и много о ней думает. Шабадаш по-прежнему жаловался на житье-бытье. Новое руководство района относится к нему настороженно. Все никак не простят информацию в областной газете о молочных реках, ругают за покровительство очковтирателям. Приходится объяснять, доказывать. Надоело все. Отвлекают лишь археологические раскопки, которые ведет в районе институт Академии наук. Он в них посильно участвует и даже наткнулся на интереснейший памятник скифов. В конце письма постскриптум: неужели совсем забыла меня?

Последний конверт, лежавший под стеклом, был смят. Очевидно, перед тем, как его опустили в почтовый ящик, долго носили в кармане. «Дорогая Елена Ивановна, — прочла Ивченко. — Спасибо за ваше письмо. Отвечает вам Чабаненко Григорий Иванович. Не буду писать, какую вы, уважаемая Елена Ивановна, сыграли роль в моей судьбе. Это всем известно. Спасибо, что интересуетесь моим здоровьем и нынешней работой. Чувствую себя физически лучше, а морально и совсем хорошо. Приступил к работе главного зоотехника. Хочется получать значительно больше мяса и молока, чем получаем теперь. Я уже высказал в районе свое мнение о специализации. Считаю и уверен в том полностью, что на базе нашего хозяйства можно откармливать молодняк крупного рогатого скота почти всего района. Есть смысл вкладывать деньги в такое богатое дело. В райкоме поддерживают. Первый секретарь просил меня составить наметки, что нужно строить, во сколько обойдется и что даст. Дорогая Елена Ивановна, Мария Герасимовна и сын много доброго говорили о вас. Обидно, что еще ни разу не свиделись. Может, здоровье позволит — соберусь к вам. Приезжал к нам Григорий Петрович Корниенко. Пожелал мне и дальше быть активным селькором. Я ему сказал, что „каким я был, таким останусь“. Теперь председателем у нас Иван Григорьевич Рамашута, молодой человек, агроном. Смирнов работает в тракторной бригаде. Низко кланяюсь вам и еще раз благодарю. Да, запамятовал: статьи ваши про коржовскую тракторную вырезали, из газеты и повесили в красном уголке. Наш новый председатель ездил к Коржову. Мы у себя тоже это дело начинаем. Но я в перспективе за комплексную механизацию и специализацию. Посылаю заметку про скотника Параконенко. Очень хороший работник».

Лена аккуратно сложила письма и положила в ящик. Знала, что в ближайшие дни вернется к ним, поблагодарит друзей, выкроит время, чтобы побывать у них. Письмо Шабадаша опустила в сумочку: покажу Саше, решила она. Каждый вечер теперь он заходит за ней, провожает домой. Однажды, войдя в комнату, Елена выглянула в окно и увидела Сашу, все еще стоявшего у подъезда, и дружески махнула рукой: не волнуйся обо мне, я спокойна, — говорил ее жест.

С тех пор Саша постоянно ждал, пока в окошке не появится свет, не покажется Лена. Она казалась еще привлекательней и милее. Тяжела была ее утрата, и Саша, как мог, старался развеять мрачные думы. Шло время. Проходили месяцы, и однажды Елена, как обычно, выглянув в окошко и увидев Сашу, одиноко стоявшего под только что начавшемся дождем, позвала его к себе и уже больше никогда не заставляла ждать под окном.

Официальный переезд Александра из общежития, поздравления — все это будет потом. А пока они ощущали, что с каждым днем становятся друг другу все ближе и роднее.

XXIII

На прилавках книжных магазинов появилась небольшая книжечка. На твердом зеленоватом переплете значилось имя автора: Александр Быховский. Саша с волнением и трепетом листал страницы своих «Бесхитростных рассказов», впервые получивших путевку в областной газете. Местное издательство обратило на них внимание, включило сборник в план.