Елена - Виктор Подольский

Коржовцы своими силами сконструировали и установили «малую механизацию». С помощью ее подавали и раздавали корма животным, вели очистку откормочников, погрузку навоза.

И показатели хозяйства по сдаче мяса государству уверенно устремились вверх.

— Поехали, сначала отдохнете, а потом все и посмотрите, — предложил Коржов.

— А как это все началось, кто подсказал? — спросила Елена, когда они снова сели в машину.

— Жизнь, — односложно ответил Коржов. — Жизнь, дорогая Лена. От прийдет времячко, когда кругом настоящая механизация будет на откормочниках. К тому идем… А на сегодня задумка нашей тракторной очень делу помогает.

— Правление небось обрадовалось?

— Не сразу, — откликнулся Коржов. — Сначала проробляли, прорабатывали, значит, нас… И в хвост, и в гриву… Чего, мол, придумали? Чабаны вы или трактористы? Ваше дело — высокий урожай и давайте его. А в чужую парафию, хотя и временно, совать нос нечего. Знаете, мол, что бывает, когда за двумя зайцами гоняются?

— Ну и?..

— Понимаю их сомнения, боялись, что урожай завалим. Но мы объяснили что к чему и как работать будем. Сами механизируем загон… Поддержали нас на партсобрании, пошло в общем…

— А тяжело? — спросила Елена, раскрывая блокнот.

Коржов промолчал. А когда подъехали к небольшому чистенькому домику на центральной улице села, вынул из бокового кармана пиджака вчетверо сложенный листок.

— Вот гляньте, товарищ Лена, как растут привесы. А от тут, как уменьшается стоимость яловичины, говядины, значит. Мы, между прочим, заботимся об упитанности животных — меньше чем по 400 килограммов на мясокомбинат не сдаем скотину.

— Да, цифры убедительные, — ответила Елена. — Очень убедительные, Константин Алексеевич. Разрешите листок оставить у себя?

— А чего ж, оставляйте. А урожай мы, между прочим, тоже собрали наибольший в колхозе.

Елена позвонила Танчуку и договорилась, что останется на несколько дней в бригаде Коржова. Жила она у Константина Алексеевича, у которого вечерами собирались свободные от вахты трактористы; вместе с гостеприимной Шурой, женой бригадира, хозяйничала, стряпала и убирала. В первую же после приезда ночь ее разбудила Шура.

— Якийсь Терентьевич до телефона требует.

— Елена Ивановна? — услышала она непривычно звонкий и даже задорный голос Савочкина. — Извините, что так поздно. Я из дому вас беспокою. Мне Марк Андреевич рассказал о вашей неожиданной и непредвиденной командировке. Так я вам советую: не спешите уезжать, во все вникните. Это нам кажется интересным. Внимательно все посмотрите, изучите экономический эффект, побеседуйте со всеми, кто причастен к этому делу, возьмите официальные справки и расчеты. Я думаю, что все это очень важно.

— Я тоже, — отозвалась Елена.

— Ну и хорошо. Значит, наши мнения сходятся, Елена Ивановна. Удачи вам!

— Спасибо.

— Заместитель редактора, — пояснила Елена. — И какой-то необычный… просит не спешить, глубоко вникнуть, изучить…

— Грамотный, наверно, понимающий, — тихо сказала Шура.

— Этого у него не отнимешь, — отозвалась Елена. — Теперь спать, спать, спать, Шурочка… Не то Константина Алексеевича разбудим.

— Не бойся: так за день намордуется, что хоть из пушки сейчас стреляй — не прокинется…

В редакции Захаров, Савочкин и Танчук внимательно выслушали Лену и посоветовали написать «Письма из одной тракторной».

— Только теперь уж поспешите, Елена Ивановна, — поторопил Савочкин.

— А потом мы вам дадим возможность отдохнуть, — добавил Захаров.

Сразу же (что случается не так уж часто) все три письма напечатали в газете.

Инициатива механизаторов тракторной бригады Коржова, взявшей на себя дополнительную обязанность вести откорм скота, оказалась настолько своевременной и настолько нужной, что из других хозяйств хлынул поток писем. Писали в редакцию, в районный комитет партии, в правление колхоза, а больше всего лично Коржову. За письмами потянулись «ходоки».

В бригаду приезжали механизаторы, зоотехники, партийные работники, руководители хозяйств, журналисты. В «Зарю» позвонил Корниенко.

— Вы помните, Елена Ивановна, наш разговор? — сказал он. — Так обком верен своему слову. Одобряем полностью. Очень ценное начинание товарища Коржова распространяет газета.

— Это ваш пост, Елена Ивановна, — объявил на летучке Захаров. — Вы, точно геолог, наткнулись на богатейшую жилу. Разрабатывайте же ее. Будем регулярно печатать корреспонденции, заметки, фото, интервью из бригады, пусть почаще выступают у нас Коржов и другие механизаторы. А вы, Марк Андреевич, да и вы, Николай Семенович, — обратился он к Танчуку и Сергиенко, — обеспечьте нам освещение работы последователей Коржова в других районах, деятельность в этом направлении партийных организаций. Это необходимо. И не ждите, пока последователи появятся в превеликом множестве, — добавил он, — зажигайте людей, разъясняйте, агитируйте.

Лена регулярно навещала свой пост. Ее принимали в бригаде как доброго и желанного друга. Кто-то в шутку предложил даже зачислить корреспондента на постоянное довольствие и выдавать на время отъезда в редакцию сухой паек. Трактористы, их жены писали ей письма, обращались с личными просьбами, поручениями. Поэтому Ивченко всегда приезжала к Коржовым нагруженная всевозможными вещами. На станции ее поджидала председательская «Волга» или «газик» агронома. Расстояние до главной усадьбы колхоза было немалое — восемнадцать километров.

На этот раз Елена не собиралась к Коржову.

В отделе накопилось много писем. Не хотелось оставлять отца, несмотря на его бодрые заверения, что все преотлично.

Но ее неожиданно вызвал Захаров.

— Сегодня нужно поехать с заведующим сельхозотделом обкома Дорошенко к Коржову. На базе и на территории его бригады проводится областной семинар механизаторов по откорму. Событие! А кто лучше вас знает коржовцев! Вы сможете, Елена Ивановна? Как состояние отца? — спросил редактор.

— Спасибо, ему лучше.

— Ну тогда никаких помех. Желаю успеха.

Дома Лена вложила в портфель необходимые вещи. Объяснила отцу где и что в холодильнике, попросила соседку «не забывать папу» и позвонила на завод. Заместитель начальника цеха, знавший Ивченко, переадресовал ее к партгрупоргу, но телефонную трубку никто не снимал. Семенюк в это время был в красном уголке, беседовал с отъезжающими в подшефный колхоз. Позвонить в общежитие? Но там уже несколько дней телефон не работает. А вдруг? Но чуда не произошло. Телефон по-прежнему безмолствовал. Вконец расстроенная, Елена вырвала из блокнота листок и написала: «Саша, дорогой, не обижайся, не могла тебя разыскать. Через три дня увидимся. Целую, Лена».

Она опустила конверт в почтовый ящик. Когда Александр приближался на такси к редакции, машина, увозившая Елену, уже оставила позади центральную площадь, прилегающие к ней улицы и выехала на широкое асфальтированное полотно, протянувшееся в степи.

XIX

Областной семинар рассчитан был на три дня. Но уже на второй вечер Лена почувствовала недомогание: ее знобило, было больно глотать, разговаривала с трудом.

Прижимаясь почти к самой земле, плыли тяжелые облака. Они погасили уходящее на отдых солнце, закрасили в серо-черный цвет небо, плотно зашторили луну и звезды. С моря подул ветер, пригибая деревья, разбрызгивая соленые капли. Шумел прибой, ожесточенно нападая на пологие берега и яростно размывая их. За окном хаты врезались в землю ослепляющие стрелы молний, оглушал могучими раскатами гром.

Превозмогая тупую головную боль, Лена передала по телефону редакционной стенографистке отчет о заседании, выступления трактористов.

— Вы больны, Елена Ивановна? — с тревогой спросила пожилая стенографистка.

— Нет нет, Мила Львовна, все в порядке.

— Не надо лгать старшим, Леночка, — встревоженно ответила Мила Львовна. — Я ведь слышу — хрипите. Наверно, простудились… Подождите минуточку.

В трубке послышался голос Петренко.

— Добрый день, что стряслось?

— Ничего особенного.

— Ну тогда вот что, Елена свет Ивановна, отчет твой и все выступления публиковать будем в двух номерах. Петя к вам уже выехал на фотосъемки. Пусть только внимательно записывает фамилии. А ты полежи.

— Неудобно как-то…

— Считай это приказом по редакции и моей личной просьбой, Леночка, — строго сказал ответственный секретарь. — А есть хоть где полежать?

— Да. Я у Коржовых.

— Передай им привет от всех нас и поправляйся…

— Заставляет полежать, — сказала Лена, положив телефонную трубку.

— Дело говорят. Если б они не додумались сказать, я б все одно приказала, — твердо проговорила жена Коржова Шура и принесла чашку горячего молока. — Не горюй, Лена. Я тебя разом выхожу. Я Костю несколько разов поднимала, да и хлопцев. У меня такие травки — все хвори снимают. Только слушать меня надо, как маму. Вот, пей молочко. Я туда маслица кинула, — Шура с материнской заботой и лаской укутала Лену в одеяло, поправила подушку, поцеловала разгоряченный лоб девушки.