Так далеко, так близко... - Барбара Брэдфорд

– Копай дальше. Может, найдешь что-нибудь еще, что связано с Шотландией. А вдруг Мария жила здесь?

Кэтрин покачала головой.

– Сомнительно. Мария жила, в основном, в долине Луары, где она росла. А став женой дофина Франции, поселилась в легендарном Шенонсо, где жил король. Там жили Генрих II, его фаворитка Диана де Пуатье, жена Катерина Медичи и сын Франсуа II. В то время ее обычно называли petite Reinett d'Ecosse, маленькая королева Шотландии. Грустная история. Под конец жизни она была жалким и несчастным существом. И приняла страшную смерть – ей отрубили голову…

Зазвонил телефон, прервав рассказ Кэтрин. Сняв трубку, Кэтрин сказала:

– Chateau d'Cose. Bohjour.

Мгновенное молчание, а потом она заговорила снова:

– О, здравствуйте, Вивьен, как поживаете?

14

Взяв у Кэтрин трубку, я сел в кресло, которое она освободила для меня.

– привет, Вив, – сказал я. – Как дела?

– Спасибо, Джек, прекрасно, мне бы хотелось увидеться с тобой.

– Когда?

– Сегодня утром.

– Невозможно, – быстро ответил я, почувствовав в ее голосе нечто особенное. Я знал, когда нужно от нее защищаться.

– Тогда днем? Или вечером? – настаивала Вивьен. – Это очень важно. Правда, важно.

– Вив, не могу. Не сегодня. У меня тут сложности. Всякие дела с работниками.

– Но ты же можешь уделить мне полчаса?

– Нет, Вив. Оливье договорился с людьми. Мы будем заняты. Целый день, – врал я, сочиняя на ходу. Я ее хорошо знаю. С тех пор как мне было шесть лет. Что-то ее тревожит. Готов поклясться. Это слышно по голосу. Инстинкт подсказывает, что ее нужно держать на расстоянии вытянутой руки. Иначе она меня заарканит.

– Мне действительно необходимо поговорить с тобой, – сказала она голосом теплым и мягким, – о чем-то, касающимся нас обоих.

Вив, когда захочет, умеет и обмануть. Уж я-то это хорошо знаю!

Я быстро ответил:

– Придется подождать.

– Это необязательно. Можно и по телефону.

– Не знаю, когда я смогу.

– Можно прямо сейчас. Джек, послушай меня одну минутку, прошу тебя.

– Но…

– Никаких «но», Джек. Я кончила книгу о Бронте, как ты знаешь, и теперь, когда я не занята работой, история со смертью Себастьяна все время крутится у меня в голове. Она…

– О Боже, Вив! Только не это! Опять!

– Джек, послушай меня. Странная смерть Себастьяна не дает мне покоя, никак не дает.

– Он покончил с собой, ты же знаешь это, – прервал я ее.

– Положим. Но мне нужно знать причину, по которой он это сделал. Только тогда, если я найду ответ, я успокоюсь.

– Никто не даст тебе ответа. Это знает только Себастьян. А свою тайну он унес в могилу.

– Это не совсем так.

– В каком смысле?

– Я думала…

– О чем? – прервал я ее, мысленно застонав. Как хорошо я знал эту интонацию. От нее исходила тревога.

– О его жизни. О том, чем он занимался последние шесть – восемь месяцев перед смертью. С кем бывал. И не менее важно, как держался. Ты знаешь, в каком он был настроении? Был ли обеспокоен? Или, напротив, безмятежен и счастлив?

– Вот именно – счастлив. В тот день, когда вы завтракали. Ты же так заявила, кажется?

– Он действительно был счастлив.

– Как ты можешь быть уверена?

– Глупый вопрос, Джек. Я хорошо его знаю. Он был счастлив. Я же помню, что я чувствовала в тот день, хорошо помню. И я была рада за него, рада, что он собирается начать новую жизнь.

– Да? – поразился я. – А что ты подразумеваешь под «новой жизнью»?

– Женщину, Джек, новую женщину. Он любил ее и собирался на ней жениться.

Ошеломленный, я воскликнул:

– Он тебе наврал!

– Нет. Он сказал, что они поженятся весной. Он хотел познакомить меня с ней и пригласил на свадьбу.

– Вот мерзость, – сказал я.

– Нет, это не мерзость. Мы всегда были близки. Очень, очень близки. Но не будем отвлекаться.

Не обратив внимание на это замечание, я спросил:

– Кто эта женщина?

– Я не знаю. Он не сказал ее имени. Вот в чем дело. Если бы я знала, кто она, я повидалась бы с ней. Но раз ты так удивился, значит, ты ее не знаешь.

– Я не знаю даже о ее существовании.

– А Люциана?

– Нет. Я уверен. Она сказала бы мне.

– Но кто-то же знал о ней, Джек, и вот к чему я клоню. Я хочу побеседовать с теми, кто занимается благотворительностью в Африке.

– Почему в Африке?

– Потому что Себастьян сказал, что встретил ее там, – объяснила Вивьен. – Что она врач. Ученый. Я хочу поговорить с теми, кто присутствовал в его жизни и работе, чтобы снова прокрутить эти последние его месяцы.

– Люди могут и воспротивиться этому. Могут просто ничего не сказать тебе, – заметил я. – Они преданы Себастьяну. Его памяти.

– Знаю. Но у меня есть прекрасный предлог. Я пишу очерк о нем для «Санди Таймз Мэгэзин». Сэнди Робертсон одобрил мою идею вчера вечером. Я не хочу, чтобы очерк о величайшем филантропе мира вышел поверхностным… ведь Себастьян был, вероятно, последним из людей этой породы. Вот одна из причин, по которой я хочу видеть тебя, Джек. Мне бы хотелось услышать прежде всего от тебя, какое впечатление он производил в последние месяцы прошлого года.

– Вив, э то смешно! Почему ты не можешь бросить все это?

– Не могу. Хочу, но не могу. Головой, рассудком я понимаю, что это самоубийство. Но сердцем – нет. По крайней мере я не могу примириться, что он убил себя, будучи таким счастливым, таким уверенным в будущем. Здесь что-то не так, какая-то ужасная ошибка. Что-то воистину страшное должно было случиться после того, как мы завтракали в понедельник. Я чувствую это кожей.

– И ты решила все разузнать? Да? Ну, Вив, вот тебе замечательная версия: эта леди турнула его.

– Может быть, она так и сделала, не буду спорить. Но я не верю, что Себастьян покончил бы с собой из-за женщины, то есть тот Себастьян, которого я знала.

– Я ничего не знаю. И помочь ничем не могу. И с очерком тоже.

– Ты можешь вспомнить что-нибудь, если напряжешь мозги. Если серьезно задумаешься об этих месяцах.

– Вряд ли.

– В день похорон Сирес сказал, что я должна написать о нем книгу. Биографию.

– Хранительница огня! Это твоя новая роль, дорогая?

– Не будь саркастичным, Джек, это тебе не идет. Да, я должна это сделать. Я хочу убедиться, что сумею быть объективной. Очерк мне поможет. Это будет что-то вроде пробы.

– А у кого ты хочешь брать интервью?

– У его коллег из «Лок Индастриз» и из «Фонда». Один выведет на другого, так всегда бывает. Я быстро разберусь, кто знал его лучше других, кто с какой стороны знал. С Люцианой я тоже хочу поговорить.

– Вив, ты сошла с ума! – воскликнул я. – Она пошлет тебя куда подальше, вот и все.

– Посмотрим.

– Попомни мои слова.

– Джек!

– Да?

– Ты бы в прошлом месяце в Нью-Йорке на собрании «Лок Индастриз». Скажи, не говорил ли кто-нибудь о нем? О новой женщине в его жизни?

– Нет.

– Ммм… Возможно, они о ней не знали?

– Точно, крошка.

– Джек, ты ведь поможешь мне с очерком, да? Это очень важно для меня. Важно написать его, и я уверена, что очерк поможет мне примириться с его смертью.

– Ладно, – неохотно согласился я. Все мои прекрасные решения ни к чему не привели. – Но я ничего не знаю. Я почти и не видел его за последний год.

– Вспомни, что могло бы дать ключ к его настроениям и его поведению в это время.

– Попробую. Я позвоню. На той неделе.

– Меня здесь не будет. Через пару дней я уезжаю в Нью-Йорк. Начну брать интервью у своих старых друзей в «Фонде». Это будет начало.

– Счастливого пути.

– Пока, Джек. Будем держать связь, я буду звонить.

– Дерьмо! – Я отшвырнул трубку и бросился в свое кресло.

– Что такое, Джек? Что случилось? – спросила Кэтрин своим спокойным голосом. Голосом, к которому я привык за эти месяцы.

– Это Вивьен. Совсем вышла из берегов.

– Любопытное замечание по адресу такой уравновешенной, земной и рациональной особы, как она.

– Она не рациональная. И не земная, – пылко воскликнул я. – Во всяком случае, когда речь идет о Себастьяне. Это у нее навязчивая идея. Пять месяцев как он умер. Она все еще говорит всякие слова о его смерти. Заткнулась бы, и все дела. Пусть он себе покоится с миром. Не выношу, когда она такая.

– Какая такая?

– В роли хранительницы огня. – Я засмеялся и добавил: – Она все еще пылает. – Получилась игра слов, и я опять засмеялся.

Кэтрин это не рассмешило. Вид у нее был сосредоточенный.

– Из того, что ты мне рассказывал, я поняла, что она его обожает, а ты – ненавидишь. В этом вы – два сапога не пара, – пробормотала Кэтрин. – Вы – противоположные полюса, когда речь идет о Себастьяне Локе. Вы никогда не сговоритесь.

– Почти верно, милая. У Вивьен трудности. Нечего делать. Книга о Бронте кончена. Сдана. Теперь Себастьян. Она занялась им. Опять. Дерьмо!

Кэтрин задумчиво посмотрела на меня, потом медленно заговорила:

– Ты имеешь в виду, что она собирается написать книгу о твоем отце, дорогой? Ты это хочешь сказать?