Вашингтонская площадь - Генри Джеймс

— Тебе надо действовать, дорогая моя; в твоем положении главное действовать, — говорила миссис Пенимен, считавшая, что племянница попросту не умеет использовать свои возможности. В глубине души миссис Пенимен надеялась, что девушка тайно обвенчается с Морисом Таунзендом, а сама она предстанет в роли дуэньи или компаньонки невесты. Она рисовала себе венчание в какой-нибудь подземной часовне (сыскать подземную часовню в Нью-Йорке было бы нелегко, но такие пустяки не охлаждали пылкого воображения миссис Пенимен) и представляла себе, как потом стремительный кабриолет унесет грешную чету (ей нравилось называть бедняжку Кэтрин и ее поклонника грешной четой) в убогую хижину на окраине, куда она — под густой вуалью — станет совершать тайные поездки; в их жизни наступит пора романтической бедности, в продолжение которой миссис Пенимен будет их земным провидением, их заступницей, их доверенным лицом, их единственным средством связи с окружающим миром; затем наконец состоится эффектная сцена примирения молодых супругов с ее братом, в которой сама миссис Пенимен каким-то образом окажется центральной фигурой. Она пока не решилась предложить такой план Кэтрин, но уже попыталась прельстить им Мориса Таунзенда. Миссис Пенимен ежедневно писала к молодому человеку, сообщая ему о положении дел на Вашингтонской площади. Поскольку ему, по ее выражению, было отказано от дома доктора, она уже не встречалась с мистером Таунзендом, но в конце концов написала, что жаждет свидания. Такое свидание могло состояться лишь на нейтральной территории, и она долго размышляла, выбирая подходящее место. Миссис Пенимен склонялась к Гринвудскому кладбищу, но отказалась от него: слишком далеко; долгое отсутствие вызвало бы, как она выразилась, неизбежные подозрения. Затем она подумала о парке Бэтери, но там всегда холодно и ветрено, и к тому же на берегу залива не убережешься от встреч с оголодавшими ирландскими переселенцами, которые именно в этом месте высаживаются на землю Нового Света. Наконец она остановилась на устричной, открытой каким-то негром на Седьмой авеню; миссис Пенимен ничего не знала об этом заведении, но не раз проходила мимо. Там она и назначила свидание Морису Таунзенду и отправилась к месту встречи уже в сумерках, закутанная в непроницаемую вуаль. Морис Таунзенд опоздал почти на полчаса (ему пришлось идти почти через весь город), но миссис Пенимен ждала с удовольствием — ожидание придавало событию остроту. Она заказала чашку чаю, и так как чай оказался очень скверным, миссис Пенимен почувствовала, что страдает во имя любви. Когда Морис наконец пришел, они минут тридцать просидели в задней комнате закусочной, в самом темном углу, и не будет преувеличением сказать, что для миссис Пенимен то были счастливейшие минуты за многие годы жизни. События и впрямь происходили волнующие, и даже когда молодой человек велел принести себе тарелку тушеных устриц и без малейшего смущения ее опустошил, миссис Пенимен это ничуть не покоробило. Удовлетворение, какое могут доставить тушеные устрицы, было Морису отнюдь не лишне в тот момент, ибо он, надо признаться, считал миссис Пенимен чем-то вроде пятой спицы в его колеснице. Он испытывал раздражение, естественное в джентльмене, который снизошел к молодой особе весьма заурядных данных и неожиданно получил по носу, и назойливое сочувствие этой ходячей мумии неспособно было его утешить. Морис считал ее авантюристкой, а авантюристок он видел насквозь. Прежде он слушал ее и с ней любезничал лишь для того, чтобы проникнуть в дом на Вашингтонской площади; теперь же ему пришлось призвать все свое самообладание, чтобы сохранить вежливый тон. Он с удовольствием объявил бы миссис Пенимен, что она выжила из ума и что больше всего ему хочется посадить ее на омнибус и отправить домой. Однако, как нам известно, в числе достоинств Мориса Таунзенда было умение владеть собой, а, кроме того, у него уже вошло в привычку старание казаться любезным; и вот — хотя ужимки миссис Пенимен терзали его и без того расстроенные нервы — он слушал ее с сумрачной почтительностью, которая приводила пожилую даму в восторг.

16

Они, конечно, сразу заговорили о Кэтрин.

— Она мне что-нибудь передала… прислала? — спросил Морис. Он как будто ожидал какой-нибудь безделушки или локона.

Миссис Пенимен немного смутилась — она не предупредила племянницу о своей затее.

— Нет, пожалуй, ничего, — сказала она. — Я и не предлагала Кэтрин что-либо передавать — я боялась, как бы она не разволновалась.

— Ей, по-моему, не очень свойственно волноваться, — заметил Морис с усмешкой, в которой чувствовалось разочарование.

— У нее есть другие свойства, лучшие! Стойкость и верность!

— Так вы думаете, она не сдастся?

— Она скорее умрет!

— О, до этого, я надеюсь, не дойдет, — сказал Морис.

— Надо готовиться к самому худшему; вот о чем я и хотела говорить с вами.

— К самому худшему? Что вы имеете в виду?

— Я имею в виду непреклонность, рассудочность моего брата, — сказала миссис Пенимен.

— О господи!

— Он глух к мольбам, — продолжала объяснять миссис Пенимен.

— Вы хотите сказать — он не передумает?

— Словами его не возьмешь. Я его хорошо изучила. Его можно взять только свершившимся фактом.

— Свершившимся фактом?

— Он передумает… потом, — многозначительно сказала миссис Пенимен. Его интересуют только факты. Его надо поставить перед фактом!

— Я и поставил его перед фактом, — заметил Морис. — Это же факт, что я хочу жениться на его дочери. Но «взять» его мне не удалось.

Миссис Пенимен помолчала, улыбаясь и нежнее прежнего глядя на Мориса из-под своей огромной шляпы, с которой черная вуаль свисала наподобие занавеса.

— Женитесь на Кэтрин и поставьте его перед свершившимся фактом! воскликнула она наконец.

— Вы советуете мне жениться без его согласия? — нахмурился молодой человек.

Миссис Пенимен было страшновато, но она храбро продолжала:

— По-моему, лучший выход — тайный брак. Тайный брак, — повторила она; ей нравилось, как это звучит.

— Так что же мне — увезти Кэтрин из дому? Что называется… похитить ее?

— Это не преступление, ведь вас же вынуждают! — сказала миссис Пенимен. — Мой муж, как я вам уже говорила, был очень почтенным священнослужителем и одним из самых выдающихся ораторов своего времени. Однажды он обвенчал молодую пару, сбежавшую от отца невесты. Мистера Пенимена тронула их судьба, и он ни минуты не колебался; а потом все прекрасно устроилось. Отец помирился с ними и полюбил своего зятя. Венчание состоялось вечером, часов в семь. В церкви было темным-темно, ничего не было видно. Мистер Пенимен чрезвычайно волновался — он так сочувствовал молодой чете! Второй раз он бы на это не пошел.