Небесное око - Филип Дик

Какое-то время ничего не происходило.

Холодный ветер по-прежнему шелестел в сухом бурьяне да перекатывал пустые консервные банки по красной глинистой равнине. Но потом воздух дрогнул.

– Накрой голову! – завопил Гамильтон в сторону Макфифа.

На землю обрушился ливень из серебристых монет. Глухо звякая, монеты низринулись ослепляющим потоком. Когда поток иссяк, Гамильтон в восторге начал сбор невероятного урожая. Каково же было разочарование: до четырехсот долларов явно далековато. Попрошайка получил только на ближайшие карманные расходы.

Вероятно, большего он не заслуживал.

Джек наскреб сорок долларов и семьдесят пять центов. Ну, и на том спасибо! По крайней мере, с голоду он не умрет. А вот когда деньги кончатся… Тогда посмотрим!

– Не забудь, – хриплым голосом заметил, приподнимаясь, Макфиф. – Ты мне должен десять долларов!

Парень явно нездоров. Морда пошла пятнами, тучное тело, того и гляди, как тесто, выползет из одежд. Щека дергается от тика. Происшедшая перемена свидетельствует о том, насколько потрясен Макфиф зрелищем Бога. Точно деморализованный солдат из разбитой армии.

– Ты что, не таким ожидал Его увидеть? – спросил Джек, когда они уже брели по направлению к шоссе.

Проворчав что-то нечленораздельное, Макфиф сплюнул. Слюна была красной от набившейся в рот глиняной пыли. Сунув руки глубоко в карманы, Чарли потопал дальше, тупо глядя вперед и еле передвигая ноги.

– Ладно, – снизошел Гамильтон. – Это не мое дело.

– Я бы не прочь глотнуть чего покрепче, – выдавил наконец Макфиф.

Они взобрались на обочину шоссе. Макфиф принялся изучать содержимое своего бумажника.

– Увидимся в Белмонте. Гони десять баксов. Они мне пригодятся при покупке авиабилета.

Джек с неохотой отсчитал десять долларов, Макфиф принял мелочь без возражений.

Они добрались уже до окраины Шайена, когда Гамильтон заметил нечто отвратительное на шее у Макфифа: гроздь ужасных, красных, набухших болячек. И эта гадость разрасталась прямо на глазах…

– Вот это фрукты поспели!.. – удивленно присвистнул Джек. Макфиф с немым страданием во взоре глянул на него. Немного погодя он показал себе на левую щеку.

– И абсцесс под зубом мудрости… – сообщил он убитым голосом. – Фурункул… Абсцесс… Моя кара.

– За что?

Ответа не последовало. Макфиф погрузился в безмолвную борьбу с угрызениями совести.

Гамильтон вдруг подумал, что может считать себя счастливчиком, если так легко отделался после встречи с Богом. Конечно, существует какой-то механизм отпущения грехов. Макфиф, если поведет жизнь праведную, сумеет избавиться от болячек. Проходимец от рождения, он наверняка найдет верный способ.

У первой попавшейся остановки автобуса они плюхнулись на холодную сырую скамью. Прохожие, спешившие в город за субботними покупками, с любопытством оглядывались.

– Мы – паломники, – ледяным тоном сообщил Джек в ответ на один уж очень бесцеремонный взгляд. – Да-да, на коленях приползли из Бэттл-Крик, штат Мичиган.

Как ни странно, на сей раз никакого наказания свыше не последовало. Тяжело вздохнув, Гамильтон почти пожалел об этом. Капризная стихия личности Вседержителя вызывала больше чем недоумение. Слишком плохо соотносились между собой злополучные «преступление и наказание». Может, молния праведного гнева поразила сейчас какого-нибудь невинного шайенца на другом конце города.

– Ну вот и автобус!.. – с благодарной дрожью в голосе проговорил Макфиф, тяжело подымаясь на ноги. – Доставай свои пятицентовики.

Когда автобус сделал остановку возле аэропорта, Макфиф выбрался наружу и заковылял к административному зданию. Джек остался сидеть: его путь лежал к сияющему шпилю, обелиску или башне, то бишь к Единоправедной усыпальнице.

***

Пророк Гораций Клэмп встретил Джека в огромном, давящем своей величественностью вестибюле. Внушительных размеров мраморные колонны обступали со всех сторон. Усыпальница являла собой откровенное подражание традиционным мавзолеям Античности. Несмотря на всю импозантность сооружения, здесь так и витал изрядный налет дешевой пошлости. Громадная, грозная мечеть шокировала уродством. Подобные монстры создаются людьми, начисто лишенными художественного вкуса. К примеру, коммунистами в Советском Союзе. Но, в отличие от советских учрежденческих «шедевров», это блюдо приправлено еще и всевозможными наличниками, панелями и шпалерами, бронзовыми завитушками и шарами. Монументальные барельефы изображали пасторальные сценки из жизни Ближнего Востока: фигуры, все до единой, – с благообразными постными физиями, тщательно одеты или задрапированы.

– Приветствую! – возгласил пророк, в благословляющем жесте поднимая пухлую ручку.

Гораций Клэмп будто сошел с плаката воскресной школы: кругленький, семенящий вперевалку, в мантии с капюшоном, с благодушно-идиотским выражением лица. Мягким жестом он пригласил Джека подняться на верхнюю ступеньку и легонько подтолкнул его вперед. Внешне Клэмп был вылитый вождь-исламит. Когда они вошли в богато обставленный кабинет вождя, Гамильтон в ужасе и отчаянии спросил себя, зачем он здесь. Действительно ли все это имеет хоть долю смысла?

– Я ждал вас, – деловито сообщил Клэмп. – Меня известили о вашем прибытии.

– Известили? – спросил озадаченный Гамильтон. – Кто?

– Как это кто? Конечно же сам Тетраграмматон.

– Вы хотите сказать, – Джек обескураженно моргнул, – что являетесь пророком Бога по имени…

– Никто не может называть Его по имени, – с лукавым проворством перебил Клэмп. – Имя Его слишком священно. Он предпочитает, чтобы о Нем упоминали, пользуясь термином Тетраграмматон.[6] Я даже удивлен, что вы этого не знаете. Это общеизвестно!

– Видимо, я кое в чем еще профан, – признался Гамильтон.

– Как я понимаю, недавно вы сподобились видения?

– Если вы спрашиваете, видел ли я, мой ответ утвердительный.

Джек поймал себя на мысли, что, едва успев познакомиться с пророком, он уже испытывает чувство некоторой брезгливости, если не отвращения.

– Как Он там?

– По-моему, в добром здравии. – Гамильтон не сдержался и добавил: – Если учесть Его возраст.

Клэмп сосредоточенно прохаживался по кабинету, сверкая абсолютно лысым, как бильярдный шар, черепом. По идее пророк должен олицетворять духовную мудрость, излучать достоинство иерарха, но выглядел он на самом деле форменной карикатурой. Конечно, все стереотипные представления о священнике высокого ранга налицо… Для того чтобы быть убедительным, он слишком величав.

Как чье-то уродливое представление о том, каким должен быть духовный глава единоправедной веры.