Полное собрание сочинений. Том 2. Повести. Рассказы. Драмы - Август Стриндберг

Оксеншерна. За Пфальцграфа Карла Густава, но нам это не желательно.

Гарди. Т-а-к.

Оксеншерна. Карл Густав — воин и будет вести войны, но он не политик, способный управлять государством. Кроме того, мы не желаем никого из династии Пфальцеров, раз у нас имеются потомки Вазы.

Гарди. Потомки Вазы?

Оксеншерна. Да, в Польше!

Гарди. Верно… Но у Карла Густава много друзей!

Оксеншерна. Врагов у него больше!

Гарди. Какая-то партия хочет ограничить королевскую власть, и тем улучшить положение дел.

Оксеншерна. Я член этой партии.

Гарди радостно удивленно. И Кромвель также!

Оксеншерна. Да, и Кромвель… Вы знаете его?

Гарди. Нет, очень мало… Говорят он обезглавил короля.

Оксеншерна становится сумрачным и сдержанным. Да… Это нельзя назвать его лучшим поступком. Пауза. Представьте себе, Де-ла Гарди, те пять миллионов, что мы получили после Вестфальского мира — пропали.

Гарди. Пропали?

Оксеншерна. Украдены!

Гарди. Кем?

Шум в дверях направо.

Оксеншерна, смотря направо. Её величество! Оба встают.

Кристина в амазонке; отвечает наклонением головы. Сперва внимательно изучает лицо Гарди, как бы ища разъяснения, затем глаза её встречаются с глазами Оксеншерна.

Гарди подает ей стул.

Кристина садится. Садитесь, Оксеншерна.

Оксеншерна садится. Ваше Величество!..

Кристина после паузы. Я пришла по поводу письма Мессениуса. Пауза. Знакомо оно вам?

Оксеншерна. Не его содержание.

Кристина вынимает письмо. Тогда я прочту вам кое-какие выдержки… Прочесть его полностью значило бы слишком унизить себя, да и вас, канцлер.

Оксеншерна наклоняет голову.

Кристина. Автор — если только можно его так назвать — говорит, — начнем хоть с этого — говорит, что королева — дура и не имеет ни малейшего представления о том, как надо управлять государством.

Оксеншерна оглядывается, словно желая обнаружить предателя.

Кристина хладнокровно. Далее: государственные деньги, конечно, бросаются иностранцам, затем, даются балеты, по двадцать тысяч в вечер… собственно говоря — по тридцать, но это всё равно… вы поняли?

Оксеншерна с суровым выражением лица. Да, понял.

Кристина. Потом, что-то о коллегии иезуитов, о палате общин и подпоручиках…

Оксеншерна смотрит на Гарди, поражен.

Кристина. Затем дело идет о вас, Оксеншерна… Автор утверждает, что вы злоумышляете против Карла Густава, как престолонаследника. Я бы охотно пощадила вас, Оксеншерна, но по смыслу письма ни одно средство не останется не использованным вами, даже яд.

Оксеншерна в волнении.

Кристина. Настоящий яд… и приготовлен он будет в одном из замков в окрестностях Стокгольма. Как вы думаете, чей это замок?

Оксеншерна молчит.

Кристина. Ну, оставим это. Однако, среди всей этой низкой клеветы есть один пункт, внушающий серьезные опасения. А именно: какая-то партия, любящая Кромвеля более, нежели Стюартов, поставила себе целью всеми средствами ограничить королевскую власть… Отрезая как ножен. Вы поняли?

Оксеншерна с ледяным спокойствием наклоняет голову.

Кристина. Это главный пункт; другие — более нелепые — я обхожу молчанием. Что скажете вы об этом злостном письме, Оксеншерна?

Пауза.

Оксеншерна. Я, пожалуй, не придал бы этому письму ни малейшего значения; но оно отражает, несмотря на ложь и явные преувеличения, мнения, последнее время сильно распространившиеся в обществе… Да, должен сознаться, я только что взгляд на Гарди слышал нечто подобное. Ваше Величество, этот пасквиль не так безвреден; на него не следует смотреть сквозь пальцы!

Кристина двусмысленно выжидательно. Да, я того же мнения. И потому я и отдала приказание обоих Мессениусов арестовать.

Оксеншерна. Уже?

Кристина, нападая. Разве вы не находите, что дело не терпит отлагательств? Слабее. И вот теперь, когда начнется следствие, я надеюсь, откроют и тех, кто являлся распространителями подобных мнений; тех, чьи мысли отразил клеветник в своем письме. Я надеюсь также, что это следствие устремляет взор на Оксеншерна который сидит готовый парировать и нападать разъяснит нам и другие, еще более важные вопросы, вытягивает шею и шипит и особенно один вопрос, Оксеншерна, очень близко касающийся лично меня!

Оксеншерна спокойно и вполне уверенно. Не о пяти ли миллионах?

Кристина бледнеет, вдыхает жадно воздух и остается сидеть с вытянутой шеей.

Оксеншерна не спускает с неё глаз.

Кристина медленно опускает голову и съеживается. Какие пять миллионов?

Оксеншерна. Украденные!

Пауза.

Кристина медленно. Что это за деньги?

Оксеншерна подымается. Шведская контрибуция по Вестфальскому миру! Я сейчас покажу документы. Уходит в маленькую дверь.

Кристина вскакивает, схватывает руки Гарди и прижимает их к своей груди. Магнус, во имя Иисуса, затуши процесс!

Гарди. Слитком поздно!

Кристина. Помоги мне!

Гарди. Ты вздумала подразнить льва.

Кристина, ударяя себя хлыстиком. Ах, когда же я вырвусь из его когтей!

Гарди. Ведь не он первый начал царапаться!

Кристина. И зачем только потревожила я это осиное гнездо?! Помоги мне, Магнус!.

Гарди. Ползи на коленях ко Кресту!

Кристина. Мне?.. Ползти на коленях!!?

Гарди. Это наш долг!

Кристина. Ладно, пусть так! Но я отомщу потом!

Гарди. Это нам не ново.

Кристина оставляет хлыст и меняет выражение лица.

Оксеншерна возвращается с бумагами.

Кристина кокетливо и дружелюбно ударяет Оксеншерна по руке. Спасибо, друг мой, я верю Акселю Оксеншерне на слово; Кристине — документы не нужны.

Оксеншерна остается холодным.

Кристина. Ну и сердит же старина! Помнишь, бывало за уроками истории как ты таскал меня за волосы?! Берет его руку и кладет ее себе на голову. Ну, приласкай же меня немножко, ведь я так избалована… а у меня нет отца… нет матери!

Оксеншерна наполовину холодно. Дитя мое, будь также правдива, как ты хороша, и все будут и любить, и уважать тебя.

Кристина, подавляя обиду. Спасибо, канцлер! Не затягивай процесса, и пусть все эти неприятные истории поскорее забудутся.

Оксеншерна. Могу ли я попросить у Вашего Величества письмо?

Кристина непринужденно. Да, как только я получу с него копию. Вынимает часы. Теперь я должна идти. Прощайте. Поворачивается. Да, скажите, в Польше есть Вазы?

Гарди. Как же, потомки Сигизмунда!

Кристина. Но ведь они католики?

Гардин Они могут быть обращены!

Кристина насмешливо. Да, ты прав… Ищите себе Вазов, а я найду кое-кого получше! До свиданья! Уходит.

Оксеншерна. Кошка! Настоящая кошка!.. Грустно слитком долго жить, Де-ла Гарди, и быть свидетелем, как всё прекрасное становится безобразным, всё доброе — злым.

Гарди. Ну, а анонимное письмо?

Оксеншерна. Должен сознаться, я и сам был удивлен. Всё это пустая болтовня, и автор повторяет ее в своем письме.

Гарди. Я такого же мнения. И теперь мы их приговорим к казни.

Оксеншерна. Как жестока жизнь! Но этому надо положить конец.

Гарди. Устранить ее мы не можем, но можем заставить ее отречься!

Оксеншерна. Разве это возможно?

Гарди. Да, это возможно!

Оксеншерна. Пойдем сюда и поговорим.

Гарди. Там кто-нибудь есть?

Оксеншерна. Да, конечно.

Гарди. Кто же?

Оксеншерна. Пойдемте и увидите!

Гарди, заглядывая в комнату. Купец Аллертс!

Оксеншерна. Вы его знаете?

Гарди. У него есть дочь…

Оксеншерна. А у дочери есть сын…

Гарди. Отец которого — Карл Густав…

Оксеншерна. Да!

Действие третье

В глубине сцены роскошный салон. Налево, отделенные китайскими ширмами, две софы и несколько стульев, сгруппированных вокруг большого стола. Направо громадный шкаф орехового дерева в голландском стиле. Часть авансцены представляет вход или галерею… В мастерской направо, наискось, продолговатое низкое окно, по обыкновению шестистворчатое. Перед окном большой рабочий стол, за которым помещаются шесть подмастерьев; все они сидят, поджав под себя ноги и шьют роскошные костюмы. Рядом с ними один подмастерье кроит, другой гладит, третий примеряет на манекен костюм Пандоры.

1-й подмастерье, выглядывая в окно. Кажется, толпа собирается!

2-й подмастерье. Лучше не смотреть!

3-й подмастерье. Почему же?

2-й подмастерье. Еще задавят!..

Гладильщик. Молчите, вы!

Примерщик. Их будут судить дворцовым судом?

Гладильщик. Мессениусов? Да! Разве ты не знаешь?

2-й подмастерье. Много народу будет на суде!

Примерщик. Кто же еще-то?

2-й подмастерье. А свидетели!

Гладильщик. Ну, делайте свое дело!

Гладильщик и примерщик уходят в глубину сцены.

Примерщик гладильщику. Вот проклятый процесс! Точно невод; потянешь за веревочку, попадет сколько хочешь и мелкой и крупной рыбы. Поверишь ли, нет почти ни одного высокопоставленного лица, которое не было бы в нём замешано… Ни единого, начиная с самого высшего, до самого низшего.