Наследник султана - Александра Селлерс

Их с Наджибом разделяли несколько футов. Они не смотрели друг на друга.

— Скажите, где мой багаж? — оглядываясь, спросила Розалинда.

Наджиб улыбнулся уголком рта, как будто благодаря ее за то, что она своим вопросом внесла элемент обыденности в эмоционально перенасыщенную атмосферу.

— Чемоданы, должно быть, распаковали. — Наджиб распахнул дверцы одного из шкафов. Розалинда увидела аккуратно развешанные вещи. — Ах, простите, это мое.

Он открыл другой шкаф. На этот раз Розалинда убедилась, что все ее вещи тщательно развешаны и разложены по полкам.

— Мы будем занимать одну комнату?

— Розалинда, другого выхода нет, — виновато отозвался Наджиб. Напрасно он произнес ее имя с такой нежностью, если на самом деле нежности не испытывал. — Вы не можете не понимать, что при ином положении вещей слуги начнут судачить, поползут слухи, что разрушит все то, что мы с таким трудом выстроили. А здесь нам больше, чем где бы то ни было, необходимо, чтобы люди поверили в наш браки в то, что Самир — наш общий сын.

— Вы правы.

Розалинда с трудом выговорила эти слова. Голос ее вышел хриплым, она закашлялась и отчаянно разозлилась на себя. Должно быть почувствовав ее замешательство, Наджиб пустился в объяснения очевидного:

— Здесь все газеты пересказывали историю нашего воссоединения. Несомненно, слуги читали о нас.

Розалинда кивнула.

— Разумеется, я буду спать на диване. А может быть, на крыше.

Она опустила глаза.

— Да, конечно.

Решение найдено. Рози не хочет воспользоваться возможностью напиться, прежде чем отправиться в пустыню. Хуже того, она решила бороться с ощущениями, которые будет вызывать у нее показная близость.

— Простите, но таковы обстоятельства, — добавил Наджиб.

— Вы пошли на все это ради меня, поэтому я не думаю, что вам стоит извиняться, — ровным голосом возразила Розалинда, чувствуя себя на краю смерти.

Наджиб почтительно наклонил голову, и ей каким-то образом передалась его досада. Но чего он от нее ожидал? Что она восхитится столь непереносимой для нее ситуацией? Разве можно лгать, уверяя, что она переживет это без труда?

И как понять Наджиба? Рози знает, его физически влечет к ней. Так какого же черта изображать что-то, когда желанное так близко к тому, чтобы стать реальным?

Когда Розалинда очнулась от недолгой дремоты и сладостно потянулась, то ощутила относительную прохладу вечера. Она поднялась, надела пляжное платье свободного покроя и пару сандалий. Служанка указала ей путь, и Рози, миновав сад, спустилась к берегу.

В золотистом блеске заката чистота природы еще больше захватывала. Скалы казались живыми, грубыми, чужеродными; их не смягчал мох Англии. Здесь они — часть первородного, жестокого мира. Только полоса обожженного, коричневого, сердитого кустарника вцепилась в каменную стену над головой Розалинды.

В пейзаже чувствовалась влекущая мощь, но Розалинда спросила себя: да возможно ли договориться с ним? Здесь ты вечно в состоянии войны с землей, в стремлении отобрать у нее воду, несущую жизнь. В Британии природа щедрая, и древние молитвенные ритуалы кельтов были празднествами, прославлениями изобилия и сексуальности.

А что, древние арабы, язычники, тоже представляли себе землю как женское существо? Если так, тогда это видение наложило такой отпечаток на их отношение к женскому началу, которое не могут представить обитатели зеленых равнин. Из Корана ихадисов[6] становится очевидным, что учение Мухаммеда рождено в недрах культуры, глубоко враждебной женщине; оно обращено к мужчинам, привыкшим сковывать женщин и обнажать невинных девушек. И отчасти оно призывало воспринимать наконец женщину как равную и достойную уважения.

Розалинда смотрела на эту землю, и к ней приходило понимание того, почему здешние люди не внемлют этому призыву вот уже тысячу четыреста лет. Всякий вправе рассердиться на Мать, которая так неласкова к нему, которая вскармливает его такой горькой пищей…

Много самых жестоких несправедливостей сумел устранить Мухаммед, но в целом соплеменники, по всей видимости, относились к его посланию как к руководству так же, как и к более ранней проповеди «возлюбить»: они следовали Мухаммеду от случая к случаю, то есть когда это было им удобно.

Отправь к нам Посланника, Господи, и если полюбятся нам его слова, мы повинуемся ему…[7]

Она поднялась на скалу по еле заметной тропке и оказалась на вершине. Глубокий вздох изумления вырвался из ее груди.

Пейзаж так же гол, как и повсюду вокруг, но как же здесь прекрасно! Вода и земля открывают панораму, сложившуюся из голубого, сапфирового, темно-бордового цветов, а заходящее солнце делает краски такими яркими, что становится больно глазам. Теплый ветер овевает шею, треплет волосы и подол платья…

Наджиб и Сэм сидели на самом краешке скалы, над обрывом, и смотрели на солнце, медленно опускающееся в море. Сильная рука Наджиба придерживала Сэма сзади, охраняла его. Розалинда замерла на минуту, глядя на них. Как же доверчиво устремился Сэм в предложенное ему убежище!

Обе головы повернулись в ее сторону.

— Привет! Вы отдохнули? — улыбнулся ей Наджиб.

— Спала как младенец. — Она опустилась рядом с Сэмом и с досадой заметила, что Наджиб тут же убрал руку. — Какой сказочный закат!

— Мамочка, это Бог забирает солнце, — живо объяснил Сэм.

Розалинда с улыбкой взглянула на него.

— Правда?

Сэм активно закивал; ему не терпелось выложить то, что он только что узнал.

— Зачем же Бог забирает солнце?

— Сейчас оно нужно другим детям, — торжественно объявил Сэм.

Опять невольная улыбка тронула губы Розалинды, и она встретилась взглядом с Наджибом.

— Когда маленьким детям нужно солнце, Бог переносит его по всему миру, — продолжал Сэм. Глаза его расширились от сознания чуда, руки раздвинулись в стороны, будто в стремлении обнять сапфировое море, обнять все Божье творение в едином счастливом порыве. — Завтра он принесет солнце обратно.

А предмет их разговора погружался в воды с удивительной быстротой, и сзади ночь постепенно окрашивала небо в свои цвета. На темно-синем фоне уже зажглись серебряные звезды.

Ну конечно, напомнила себе Розалинда, здесь же не бывает сумерек.

— В Кенсингтоне мы редко любуемся закатами, — сказала она, обращаясь к Наджибу. — А такого у нас точно не бывает. Как будто кусок расплавленного золота выливается за горизонт.

— Английские закаты — это совсем другой тип красоты, — вставил Наджиб.