Прокаженный из приюта Святого Жиля - Эллис Питерс

Уж это-то, по крайней мере, они ей могут позволить. Девушка им сейчас не опасна: она целиком в их власти. И пока что ее друзья мало чем могут ей помочь. Что ж, Домвиль, во всяком случае, мертв. Теперь ее судьбу наверняка будут решать заново, торги открыты для следующих покупателей. Словом, спасения пока нет, но есть передышка. Есть время, чтобы подумать немного об обстоятельствах этой насильственной смерти и об участи бедного молодого человека, на которого ее сваливают. Столько вопросов еще даже не задано, не говоря уж о том, чтобы получить на них ответы.

Ближе к полуночи один из воинов, прочесывавших рощицы и сады за домами в северной части Форгейта, подошел к своему сержанту и бодро сказал:

— Здесь остался один-единственный сад, который мы не осматривали, и мне пришло в голову, что стоит туда заглянуть. Я про усадьбу самого епископа де Клинтона! — Все тут же набросились на воина, говоря,что это чистое безумие — прятаться прямо в пасти у льва. Но стражник стал горячо отстаивать свое мнение:

— Вовсе не такое уж и безумие! Что если парень сейчас слушает, как вы все насмехаетесь над моим предположением? А ну как он лежит там в укромном местечке да наблюдает за нами? То-то радуется тогда, видя, что вам и в голову не придет такая возможность! Вы оставили вне подозрений как раз то место, где у него, может, и хватило ума устроиться. И не забывай: лошадь-то его там. А пока тут все бегают взад-вперед, кто позаботится, чтоб дверь конюшни всегда оставалась закрытой?

Сержант подумал, что к доводам подчиненного стоит прислушаться. Стражникам было разрешено обыскать сад, хлева и конюшни, а с ними — фруктовый садик и вообще всю усадьбу епископа. В свой срок люди шерифа появились и в сарае для хранения кормов у задней стены. Йоселина Люси они там не нашли, но зато увидели явные признаки того, что кто-то здесь побывал. Вдобавок посетитель оставил после себя горбушку хлеба да огрызок яблока, кроме того, хорошо сохранился отчетливый отпечаток юного тела на сене. Йоселину Люси было хорошо знакомо это место, даже калитка в стене осталась незапертой… В общем, ни у кого не возникло сомнений в том, кто именно наведывался сюда.

Так что воин, настаивавший на обыске сада епископа, хотя и не смог прославиться тем, что нашел беглеца, заслужил похвалу начальника и не пожалел о своей затее.

Глава шестая

Обнаженный Юон де Домвиль, укрытый льняным саваном, лежал в часовне. Вокруг тела стояли представители власть предержащих — аббат с приором и шериф графства, — а также родственники и близкие покойного: его племянник, он же слуга, да сэр Годфри Пикар, предполагавший к этому времени стать дядей жены усопшего. Был здесь и брат Кадфаэль.

Симон Агилон все еще оставался в плаще и перчатках, которые надел утром, отправляясь на розыски дядюшки. Он выглядел измученным и обеспокоенным, как и пристало человеку, на которого внезапно свалилась ответственность, возлагаемая от века на плечи ближайшего родича умершего. Пикар, покусывая черную бахрому своей подстриженной бороды, предавался раздумьям о понесенных убытках. Впрочем, он явно не упускал из виду и сохранившиеся у него возможности не оказаться внакладе. Радульфус хранил сосредоточенное молчание и добросовестно старался вникнуть в разъяснения Кадфаэля.

Настоятель много занимался не только церковными делами, но и мирскими и обладал большим жизненным опытом, но все же был совсем неопытен в таких вещах, как приметы насилия, которые брат Кадфаэль читал как открытую книгу, — травник ведь был когда-то и воином, и моряком. Однако, в отличие от большинства людей многоопытных, Радульфус знал в точности, каких сведений ему не хватает, и горел желанием под чьим-нибудь руководством восполнить пробелы. Больше всего аббата заботили честь и доброе имя вверенной ему обители, а для стяжания этих достоинств требовалась абсолютная справедливость. Что до приора Роберта, то его верноподданнические чувства нормандца были донельзя оскорблены: ведь убитый был нормандским бароном. На свой лад, но столь же решительно, сколь и Пикар, приор жаждал мести.

— Раны на голове не представляли бы опасности, если б ими все ограничилось, — сказал брат Кадфаэль, подложив руку под вымытую и причесанную голову покойного. — Но удар лишил всадника чувств и открыл дорогу тому, кто напал на лежачего. Вот видите… — Монах отвернул холстину с огромной бочкоподобной груди и мощных предплечий. — Он упал навзничь, стукнувшись головой о дерево. Милорд Прескот видел, как лежал труп, это видел также брат Эдмунд да и некоторые из наших послушников. Одежда убитого скрыла тогда от меня то, что я заметил сейчас. Посмотрите на его предплечье: с внутренней стороны над мышцами — круглые черные синяки. Представьте себе его лежащим раскинув руки и рассудите сами, что могло дальше произойти с бароном, пребывавшем в бессознательном состоянии. Убийца уперся коленями ему в предплечья и, стоя так, перехватил руками его горло.

— И даже это не заставило его сопротивляться? — мрачным тоном спросил настоятель, наблюдая, как тупой палец Кадфаэля указывает отпечатки пальцев.

— Какое-то усилие было сделано. — Кадфаэль вспомнил глубокие ямки, вырытые в дерне каблуками сапог Домвиля. — Но только телом — конвульсии раненого, который не в силах больше бороться за жизнь. Он лежал без сознания, он не мог дать отпор нападавшему. А руки у того сильные и решительные. Взгляните-ка, как он вжал оба больших пальца в горло жертвы. Кадык беспощадно продавлен.

До сих пор Кадфаэль не имел возможности взглянуть попристальнее на это жуткое увечье. Под короткой бородкой рубец от веревки прочертил темно-красную линию, с которой уже смыли капельки крови. Черные кровоподтеки от пальцев душителя были ясно видны.

— Все говорит о том, что нападавшего обуревала безумная жажда мщения, — угрюмо заметил Прескот.

— Или сильнейший испуг, — мягко произнес Кадфаэль. — Отчаянная решимость довершить дело, не привычное для него, задуманное внезапно и осуществленное счудовищным, чрезмерным усердием.

— Не исключено, что вы оба говорите об одном человеке, — рассудительно высказался Радульфус. — Можем ли мы еще что-то узнать о нем, глядя на тело?

Было похоже, что все же возможно. С левой стороны на шее Домвиля, примерно в том месте, где были отпечатки средних пальцев правой руки нападавшего, поперек синяка шла небольшая, с рваными краями ранка — словно в шею тут вдавили ребристый камешек. Обратившись на некоторое время мыслями к этой незначительной мелочи, Кадфаэль пришел к выводу, что она вовсе не так незначительна.

— Маленький иззубренный порез, — задумчиво вымолвил он, вглядываясь в след, — вокруг круглой ранки. Тот, кто все это сделал, носил кольцо на среднем или безымянном пальце правой руки. Кольцо с большим камнем: маленький не вдавился бы втело так глубоко. И кольцо должно было сидеть на пальцедовольно свободно — ведь оно слегка проворачивалось, пока убийца душил. Ну конечно, на среднем пальце: если б оно болталось свободно на безымянном, его наверняка переодели бы на средний. Я не знаю, каким еще образом можно сделать подобную ранку. — Травник взглянул на окружавшие его внимательные лица. — Молодой Люси носил такое кольцо?

Пикар, пожав плечами, отверг предположение о своей осведомленности в данном вопросе. Симон после некоторого размышления произнес:

— Не помню, чтобы я когда-нибудь замечал у него кольцо. Но я не могу и утверждать точно, что его не было. Я могу спросить Гая, не знает ли он.

— Это надо выяснить, — промолвил шериф. — Есть еще что-нибудь необычное?

— Мне ничего не приходит в голову. Разве только стоит поинтересоваться, куда и по какому делу ездил человек, позволивший подстеречь себя на дальней тропе в такой час.

— Мы не знаем, в котором часу было совершено убийство, — заявил Прескот.

— Да, не знаем. Невозможно сказать, сколько времени убитый пролежал мертвым, — во всяком случае, когда речь идет всего лишь о нескольких часах. Правда, дерн под ним успел намокнуть. Но дело в другом. Все приметы указывают — ладно, поостережемся толковать их слишком уверенно, — они, по-видимому, указывают на то, что всадник возвращался домой, когда его подкараулили. И засаду ему устроили прежде, чем он появился в том месте: когда он туда подъехал, ловушка его уже поджидала. Стало быть, тот, кто ее приготовил, а после убил его, знал, куда он отправился и по какой дороге намерен вернуться.

— Или же следовал за ним под покровом ночи и обдумал все на ходу, — дополнил шериф. — Нам теперь достоверно известно: Люси пробрался в сарай для сена, что в саду епископа, и спрятался там, а когда стемнело, он выбрался наружу и вполне мог где-нибудь затаиться, чтобы следить за передвижениями господина и строить в уме планы мести. Он знал, что Домвиль должен ужинать здесь, в аббатстве, — это было известно всем домашним. Ему не составляло труда поджидать в укрытии, пока вернется милорд. А когда Люси увидел, что тот отослал спутника и поехал один, он понял, что представился случай осуществить месть. Так что нет особых сомнений: Люси — тот, кого мы ищем.