Прокаженный из приюта Святого Жиля - Эллис Питерс

— Лицо у него было закрыто, — произнес Бран и сел рядом с ними. Он почувствовал, как напряженно молчит второй человек. Это был новичок; все знали, что он молод и совершенно здоров. И сейчас Бран никак не мог понять, почему тот дрожит.

— Что тут скажешь, — спокойно вымолвил Лазарь. — Тебе дана передышка. Ей — тоже.

Добравшись до большого двора аббатства, шедшие с носилками воины опустили свою ношу на землю. К трупу тут же хлынули со всех сторон те, кто имел отношение к свадьбе. Возникла сутолока, двор наполнился тревожным гулом. Вскоре, однако, гул резко оборвался и на время воцарилась тишина. Безмолвные люди, широко раскрыв глаза, смотрели на импровизированный катафалк. Они в ужасе остановились на почтительном расстоянии от покойника — все, кроме шерифа и его подручных да аббата Радульфуса, степенно подошедшего ктелу. Из странноприимного домавнелепой надежде стремительно вылетел Пикар — исразу замер при виде укрытого плащом тела. Перепуганные женщины следовали за главой рода. Маленькая золотая фигурка двигалась так, словно еле выдерживала тяжесть своего наряда. Но все-таки невеста пришла и не отвела глаз от жуткого зрелища. Теперь сомнений не оставалось. Как ни чудовищна была смерть, для Иветы она означала жизнь. Зачем, ну зачем только она так оговорила себя вчера?

— Милорд аббат, — проговорил Прескот, — мы принесли самые дурные известия, ибо милорда Домвиля нашли, но уже таким, каким его видите вы. Его обнаружили братья из вашей обители. Он лежал, сброшенный с лошади, на лесной тропе, ведущей к Бейстану. Лошадь цела и невредима, она паслась поблизости и теперь доставлена обратно в конюшню. Юон де Домвиль ударился головой о ствол дуба, и нашли его уже мертвым. По-видимому, он возвращался домой, когда это случилось. Святой отец, вы примете его, позаботитесь о теле его и душе, пока не сделают необходимые приготовления к погребению? Здесь его племянник, бывший у него в свите. Каноник также из его рода…

Симон болезненно встрепенулся. Он молча опустил голову и судорожно сглотнул слюну, глядя на лежащее на носилках тело.

— Крайне прискорбно, что в такой день события приняли столь трагический оборот, — с горечью произнес Радульфус. — Мы приносим наши соболезнования и выражаем сочувствие всем понесшим сегодня утрату. Разумеется, к их услугам также наше гостеприимство — мы будем оказывать его столько времени, сколько понадобится, будут выполнены все обряды, отправляемые нашим орденом, и обеспечен покой в нашем странноприимном доме. Смерть всегда рядом с нами, каждый день нашей жизни, и нам надлежит помнить о ней не как об угрозе, но как об уготованном нам всем испытании на пути к благодати. Больше тут сказать нечего. Лучше молча смириться с Божьей волей.

— Досточтимый отец, — начал Пикар голосом, пронзительным, металлическим, но одновременно вежливым и уважительным. Кадфаэль пытался прочесть на лице опекуна его мысли, однако продвинулся недалеко. Там были, конечно же, и смятение, и ярость, и огорчение, и — молниеносная догадка. — При всем почтении к вам, повторяю, должны ли мы столь смиренно принять, что в этой смерти явлена Божья воля? Юон де Домвиль знает здешнюю местность, неподалеку отсюда, возле Долгого леса, у него охотничий дом. Он всю жизнь ездил верхом, днем и ночью, без каких бы то ни было происшествий. Как же нам поверить, что он вдруг стал менее ловок и осмотрителен накануне дня своей свадьбы? Мы ведь с вами оба знаем: он выехал отсюда трезвым и нисколько не утомленным! Он сказал своему приближенному, что поедет немного подышать воздухом на сон грядущий. Ясно, что только это и входило в его планы. А теперь — мы и глазом моргнуть не успели, как его приносят обратно мертвым, человека в добром здравии и в полном расцвете сил! Нет, я в это не верю! Тут что-то нечисто, и я не успокоюсь, пока не узнаю больше.

Прескот, по-видимому, не спешил выкладывать перед толпой все убийственные новости. Он хотел сперва посмотреть, как поведут себя люди, поняв, что смерть Домвиля представляют как несчастный случай. Недаром шериф столь внимательно, сузив глаза, обводил взглядом весь круг омертвевших от потрясения лиц. Что ж, если дело обстояло именно так и если ему удалось-таки что-то заметить, то он был удачливее Кадфаэля, оглядывавшего всех с той же целью. Ни на одном лице не сумел монах обнаружить тени вины или страха, только естественные и положенные скорбь да смятение.

— Я не сказал, что в его смерти повинен случай, — теперь уже в открытую заявил шериф. — Даже его падение не случайность. Он был выбит из седла, наткнувшись на веревку, натянутую между двумя деревьями на такой высоте, что удар пришелся ему на уровне шеи. Но умер он вовсе не от падения. Тот, кто подстроил ему засаду, находился поблизости. Он рассчитывал довести до конца свое дело, пока Домвиль будет лежать без сознания. Пара человеческих рук сломала ему шею — вот от чего он скончался.

Окружавшая тело толпа всколыхнулась, словно от порыва буйного ветра. Послышался общий тяжелый вздох.Настоятель поднял голову и пристально посмотрел на шерифа:

— Вы хотите сказать, его кто-то убил?

— Так хладнокровно и обдуманно, как только возможно.

— И мы знаем кто! — Пикар подался вперед. Теперь он весь пылал победоносным злорадством, точно вспыхнувший куст терновника. — Разве я не говорил? Это дело рук того вороватого юнца, которого милорд Домвиль выгнал со службы! Это он так дьявольски отомстил заувольнение. Кто же еще? Кто еще таил злобу против милорда? Йоселин Люси — вот кто это сделал!

За спиной у него внезапно ярко сверкнуло золотое платье — и вот уже Ивета стояла перед дядюшкой, лицом к лицу с ним. Недавний жертвенный агнец вдруг превратился в воинственную, дико шипящую желтую кошку. Расширенные глаза цвета ирисов сейчас блестели, как аметисты. Голос ее повысился и стал вызывающим, даже воинственным. Она прокричала:

— Это ложь! Вызнаете, вы всезнаете, что этого не может быть! Он-тоуж в любом случае тут неповинен: он уже два дня сидит в заключении в замке Шрусбери, хотя то обвинение так же лживо как это! Благодарение Богу, сам тюремщик свидетель тому, что он не мог совершить убийство!

Кадфаэля вдруг осенило, словно его с силой ударили по голове. Некоторое время он стоял ошеломленный, не в состоянии уразуметь скрытого смысла слов девушки. Затем ему многое стало ясным. Право же, нетрудно догадаться теперь, чем была вызвана хладнокровная решимость невесты во время разговора с аббатом. Ее ведь продержали взаперти, не сообщив ничего о бегстве Йоселина, поскольку это сообщение принесло бы ей радость и утешение. Ныне же, когда оно лишит девушку всякой опоры, они переиграют и швырнут известие ей в лицо. И они уже приступили к этому — оба Пикара хором; голос Агнес, однако, звучал наиболее яростно и пронзительно:

— Нет, милочка, он не в заключении! Он сбежал прежде, чем его успели перевести через мост. Он зол на всех, кто на свободе…

— Был вором, а стал волком, на которого охотятся, это он убил твоего жениха. И будет за это повешен!

Все краски вмиг точно стерли с лица девушки, мужество покинуло ее. Какое-то мгновение она стояла почти неподвижно, внезапно обмякшая. Лишь один-единственный раз ее губы сложились в протестующее «нет!», так, впрочем, и не прозвучавшее. Затем щеки ее еще более побледнели и стали белее снега. Она поднесла руку к сердцу и рухнула вниз подстреленной птицей, превратившись в охапку бесформенного, измятого золотого шитья.

Служанка Мадлен торопливо подбежала и засуетилась вокруг нее. Все остальные женщины тоже приблизились и окружили маленькое, словно растекшееся по земле тело. Пикар вскрикнул, скорее злобно, чем участливо. Нагнувшись, он схватил девушку за запястья и вознамерился рывком поднять ее на ноги. Она была для родственников позорищем и посмешищем, им хотелось убрать ее поскорее с глаз долой. Кадфаэль не мог не вступиться, покуда они не удушили бедняжку своими длинными юбками или не вывихнули ей кисти. Он нырнул в гущу сгрудившихся женщин и оттеснил кумушек в сторону.

— Спокойствие, дайте ей продохнуть! Она в обмороке, не поднимайте ее пока!

По другую сторону от Иветы находился брат Эдмунд. Он был сведущ в подобных приступах и теперь решительно поддержал травника. И поскольку настоятель Радульфус стоял рядом, гостям трудно было отвергнуть авторитетную помощь тех, кто обычно занимался больными в этих стенах. Даже Агнес отступила назад, хотя с ее лица не сходило выражение мрачной настороженности. Кадфаэль опустился на колени перед девушкой, подложил ладонь под ее золотистые пряди и приподнял ей голову.

— Сложенный плащ ей под голову! И где брат Освин?

Симон сбросил с себя плащ и торопливо свернул его. Получилось нечто вроде подушечки. Из толпы остолбеневших послушников выбежал Освин.

— Пойди принеси мне пузырек с уксусом из мяты и щавеля, он на полке у двери. И еще бутыль с питьем из горьких трав. Да побыстрей!