Почему, Лилит? - Алексей Геннадьевич Скворцов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Потом тебя выдирают из твоего кошмара и мир вновь становится больше, сразу, резко, и у тебя кружится голова от открывшихся перспектив. Но если ты думаешь, что мир тебя встретил с распростертыми объятьями и любовью, то это не так. Сначала тебе надевают на руки стальные браслеты, потом ведут в суд.
Судья, прочитав твое обвинение, выносит приговор: ВИНОВЕН! ВИНОВЕН! ВИНОВЕН! И ты чувствуешь, что виновен во всем: в убийстве Джона Кеннеди, в убийстве Влада Листьева, в отравлении Скрипалей, что выборы в США выиграл Трамп, в санкциях против России и что какая-то птица нагадила на машину судьи! Нет таких проступков в мире, в которых бы ты не почувствовал себя виновным. Так мир мстит тебе. И ты готов подписать даже смертный приговор, но только больше не испытывать чувства вины за все на свете. Рвите мою плоть! Кому еще захотелось комиссарского тела?! Радостной вестью звучит вердикт судьи: «Двое суток административного ареста». Ты бы прыгал от радости, но не можешь.
Больше тебе не дают, потому что об этом судью просят менты. Очень даже вероятно, что на третьи сутки, если ты не опохмелишься, то все твои альтр эго заменит «белочка», а ментам с тобой возиться неохота. Потому и двое суток. Если тебя посетит «белочка» после отсидки – то это уже не ментовское дело, им на это наплевать. А «белочка» приходит на третьи сутки. Потому и двое суток.
Эти двое суток – это другой круг ада. Тебя плющит и колотит. Руки трясутся, в голове звон, ливер гуляет по всему телу, ноги не слушаются, их постоянно сводит судорога. Тебя бросает то в жар, то в холод. Ты не спишь. Ты вампир. Тебя мучает ЖАЖДА! Но не жажда чужой крови, а жажда живительной влаги. Огненной воды. Любой! Хоть самый плохой самогон, хоть разбадяженный до непотребства спирт, в который для крепости прыснули дихлофоса! Всего чего угодно, но только: ДАЙТЕ, СУКИ, ПОХМЕЛИТЬСЯ!!! Ты малодушно мечтаешь даже о сто граммах метилового спирта, понимая, что метанол сначала даст избавление, но потом ввергнет тебя в ад, ты начнешь гореть еще живой, и даже не заметишь перехода из состояния «живой» в состояние «мертвый». Но сначала-то будет избавление. Хоть немного отдохнуть от одного ада, а потом другой уже будет не так страшен.
Когда приходит пора освобождаться, постовой ИВС вызывает врача. К тому времени тебе совсем худо: давление прыгает то вверх, то вниз. Мир опять сжимается, правда теперь ты видишь лишь коридор перед собой. Мир, как бы, сворачивается в трубку, возникает ощущение, что ты попал в стробоскоп. Чтобы посмотреть в сторону нужно повернуть всю голову, а иногда и повернуться всему. Однако из-за давления ты видишь весь мир размытым и черно-серо-белым. Как будто с цветного оригинала сняли копию, потом с этой копии на плохом ксероксе черно-белую копию, а потом еще копию и еще копию, и так до двадцатой копии. Звуки ты слышишь, как бы, издалека. Как будто на тебя одели наушники ТДС-101 и включили «белый шум». Звук отстает от изображения на пару ударов сердца. Сердце же колотиться в грудной клетке как язык колокола. Любой запах может вызвать спазм желудка, который тебя скручивает словно жгут, пищеварительная система не выдерживает, и ты блюешь. Блюешь на себя, на свою постель, себе в тапки. И хорошо если успеешь повернуться на живот.
Но все время тебя мучает только один вопрос: ««Обезьянник» – это что твой фатум?»
Прощальный укол димедрола придает цвета этой двадцатой копии, но цвета еще приглушенные, звуки тоже, но уже не отстают от изображения, а обоняние отключается. Но это не сразу после укола, а минут через двадцать. Только бутылка портвейна «777» может сделать из копии опять оригинал. Только эта бутылка возвратит надежду, что мир все же не так агрессивно настроен к тебе.
«Не обольщайся! – так говорит Дедан, – Мир и эти люди ненавидят тебя. Мир – дерьмо. И самое большое дерьмо в этом мире – ты!»
И еще Дедан говорит, что иногда начальник ИВС, когда у него хорошее настроение, может налить сто пятьдесят грамм самогона, вместо прощального укола димедрола, хотя, конечно самого самогона там будет грамм 30. Но восхитительный запах крепкого алкоголя домашней выработки заставит тебя поверить, что в стакане полностью самогон. И ты на всех парусах врываешься в этот мир! И тогда мир тебе кажется восхитительным! И ты не чувствуешь себя дерьмом! Ты веруешь что мир любит тебя! «Но не обольщайся! – снова говорит Дедан, – Мир и эти люди ненавидят тебя. Мир – дерьмо. И самое большое дерьмо в этом мире – ты!».
Глава 02.
И вот она – свобода! Такой пьянящий аромат свободы разлит по всему миру. Вдохни, и ты почувствуешь! Но ты не можешь этого пока понять. Только одна мысль, до дрожи в коленках: «Три топора!»
И ты заходишь в ближайший к ментовке магазинчик, где торгуют спиртным и где тебя знают, и, даже, где тебе могут поверить в долг. Но сегодня есть сто рублей. Менты на такие мелочи не размениваются, тем более сейчас, когда стали полицаями. Точнее, когда в ИВС поставили видеокамеры, но это произошло вместе с переименованием из «ментов» в «полицаи». Но тебе хочется верить, что все же переход из «ментов» в «полицаи» сделал этих людей честнее, а не какие-то там видеокамеры. Тем не менее, твои сто рублей тебе вернули, вместе со шнурками от ботинок и ремнем.
Ты дрожащей рукой протягиваешь деньги продавщице и получаешь заветный портвейн. Танька, Люська, Верка, не важно, откроет тебе бутылку, но с условием, что ты не станешь бухать прямо в магазине.
И вот ты идешь за угол магазина не медленно и не быстро, бережно неся "777". Ведь это самое ценное, что есть у тебя сейчас. Сейчас, вот скоро, настанет тот вожделенный момент. Организм радуется каждой своей клеточкой, предвкушая поступление живительной влаги, за исключением печени, которая сразу начинает ныть и щемить в правом подреберье.
И вот! ВОТ! ВОТ! Ты делаешь свои первые крупные три глотка портвейна прямо из горла. Сразу все пить нельзя! Нужно, чтобы сердце немного успокоилось, а это наступит только через несколько минут, когда винные пары из желудка попадут в легкие и сразу в кровь вместе с вдыхаемым воздухом, и попадут сначала
