Почему, Лилит? - Алексей Геннадьевич Скворцов

в сердце, а потом в головной мозг. Ты  не знаешь у кого как, но тебе потреблять что-то крепче «777» нельзя, помнишь про прощальный укол димедрола? Потому стой и кури, жди пять, десять, пятнадцать минут, но не более получаса. Димедрол вперемешку с алкоголем вещь такая, что можно много «мультиков» увидеть. Никогда глюки от димедрола и алкоголя не бывают положительными! Не хочешь присесть на измену? Тогда помни про демедрол, стой и кури!

         Ну вот, начало отпускать. Ага, еще добавляй пять глотков портвейна. Видишь! Цвета набирают сочность. Сначала приходит зеленый. Почему именно зеленый, ты не знаешь, может потому что зеленый цвет означает жизнь? Потом синий, потом красный. И вот уже весь мир – это первая цветная копия с оригинала, еще не совсем цвета соответствуют действительности, но очень близко. Сердце утихает, и, как бы, перестает биться, по крайней мере не колотит по грудной клетке, как язык колокола, и его пульсация не бьет больно в голову. Но начинает работу свою желудок! Жрать хочется, как медведю бороться. Конечно, двое суток «отходняка» в ИВС ты ничего не жрал, так как не мог, вот и хочется жратеньки. Но это решаемо – еще одна сигарета успокоит немного желудок и, естественно, плавленый сырок, что ты предусмотрительно купил на сдачу от «трех топоров». Съел половину сырка, выпей еще пять глотков, закуси оставшимся сырком и иди домой спать. У тебя осталось еще полбутылки портвейна, которые ты выпьешь вечером, как проснешься. Сейчас пить все нельзя! Помнишь про димедрол и мультики?!

         И вот ты идешь в свою хибару на окраине города по центральной улице. Менты тебя сейчас точно не заберут, зачем им проблемы с «белочкой». Потому ты идешь спокойно, как ледокол. Удачное сравнение. Именно как ледокол, потому что, спешащая тебе навстречу по своим делам, толпа огибает тебя, как льдины по бортам ледокола. Им даже не обязательно тебя видеть. Запах, даже очень возможно, что невыносимая вонь, от твоего немытого тела, от одежды, из которой еще не выветрился запах тюрьмы, запах «777» делают свое дело. Вон, смотри, школьники, уткнувшиеся в свои гаджеты, даже и те учуяли твой запах и, повинуясь движению толпы, обходят тебя по разные стороны. Иди смело, не бойся. Это раньше тебя могли задержать и попытаться сдать в ментовку. Теперь же им на тебя плевать, у всех свои проблемы, и самая главная из них – где взять деньги, чтобы накупить себе еще больше разных гаджетов и вещей. «Люди – рабы своих вещей!» – так говорил Тайлер Дерден. Я же скажу, что люди стали рабами своих гаджетов! Посмотри: интровертов в толпе становится все больше! Когда смартфонов еще не было, они просто разговаривали по сотовому телефону. Теперь почти каждый первый уткнулся в свой смартфон взглядом, у большинства наушники, провода от которых идут в тот же смартфон. Толпу почти полностью сожрал интернет, может быть там, в виртуальном мире социальных сетей они и личности, но здесь, в реале, они уже толпа. С головой забитой ценностями общества потребления. Накопить денег, или взять в кредит, чтобы купить новый «айфон», «самсунг» или какой еще другой гаджет.

Государство упорно толкает людей жить в кредит, чтобы люди не смогли предъявить этому государству ничего, а если и попробуют, то государство предъявит им к оплате их же долговые расписки. И тогда все! У них (вас) не останется ничего: ни жилья, ни работы, а самое страшное не будет гаджетов. Ведь вся их (ваша) жизнь в кредит. Человеку некогда радоваться жизни, как раньше, потому что его сделали новым «крепостным», и он должен постоянно бороться за свою жизнь, за жизнь своих детей, за жизнь своих родителей. Но потихоньку и семейные ценности государство убьет. Государство ничего никому не должно! И вы так же живите! Но только помните, что вы всю жизнь должны государству. Сначала отдай ему воинский долг, ежели ты мужского пола, потом всю жизнь плати ему налоги с того, что смог заработать сам. Вот смотри: ты купил квартиру в ипотеку, а кто платит налог на недвижимость? Банк, которому эта квартира принадлежит? А ты подумай: почему платишь ты, а не банк? И много еще таких вопросов.

А я…, я просто не захотел быть должником государства, поскольку и государство мне ничего не должно. Вот и живу, как хочу и как могу. Но, как ни крути, а человек общественное (социальное) животное, как сказал Аристотель, потому мне нужны деньги и мне необходимо общение, потому в четверг вечером я пью с такими же, как и я, ведь другие люди со мной общаться не будут. А потом, как по ленте Мёбиуса, я попадаю в «обезьянник», и это, скорее всего, мой рок, фатум, предопределение.

И вот ты приходишь домой, в свою хибару, где нет света, газа и воды. И хорошо, что на улице лето, потому что вода, налитая в полторашки, уже согрелась и можно помыться. Ту одежду, что на тебе – в тазик с мыльным раствором. А ты идешь мыться. Как вы думаете: сколько нужно полторашек воды, чтобы помыться всему? Иногда я могу помыться одной, но чаще я использую две. Вполне достаточно.

Дальше кусок хлеба с водой и спать.

Вечером ты проснешься, накатишь остатки портвейна, и, когда сядет солнце, придет Дедан. Он всегда приходит после твоей отсидки в ИВС и потом еще пару дней. А дальше четверг, «обезьянник», суд, ИВС…, по накатанной. Потому с Деданом мы можем говорить только три дня, точнее три ночи. Ведь он приходит по ночам, как черный человек к Сергею Есенину.

Глава 03.

Так происходит всегда, так и было в первый раз. Ты просыпаешься уже когда солнце клониться к закату. Берешь свои полбутылки портвейна и начинаешь пить прямо из горла. Когда ты допиваешь весь портвейн и опускаешь бутылку, то сразу видишь напротив себя Дедана. Первый раз он объявился год назад и сказал, как будто знал тебя всю жизнь:

– Привет! Давай поговорим!

Ты удивляешься каждый раз. Но в первый…, в первый раз ты даже «Отче наш» прочитал, почти весь и почти правильно. Но Дедан не боится молитв и креста. И сколько бы ты его не спрашивал, он никогда не отвечал кто он – демон, или все же живой человек? Он все время как-то загадочно улыбался тебе в ответ, но не говорил ни да, ни нет.

– Ты демон? – ты спросил его тогда.

– Я – Дедан – сказал он тебе и грустно улыбнулся.

– А может быть