Успеть. Поэма о живых душах - Алексей Иванович Слаповский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Как это?
— Так это! У меня назначенная пенсия четырнадцать шестьсот, а получаю одиннадцать двести. Три четыреста — налог за то, что не хочешь подыхать, а шевелишься, потому что с такой пенсии только подохнуть можно, да и то на гроб не хватит. Ты, наверно, и сам это знаешь, с тебя сколько снимают?
— Не интересовался. Наверно, по-другому, ты же частник, а я считаюсь госслужащим.
— Ладно, это все скучно. Давай я тебе сразу финал: в этом году меня прикончили. Государство на паях с коронавирусом доконали меня. Еле-еле выхожу в ноль, двое водителей отказались от такой работы, остался Виталий, я пока уговорил его работать из расчета пятьдесят на пятьдесят, все расходы и доходы пополам. А потом, если захочет, пусть выкупает машину по остаточной цене и рискует один. Одного машина еще прокормит, двоих — никак.
— На пенсию будешь жить?
— А что еще остается? Неработающий пенсионер им выгодней: денег на хорошую еду и на лекарства нет, быстрей помрет.
Иван замолчал, сам расстроенный своим монологом. В это время проехали переулком и оказались перед выездом на улицу, забитую транспортом. Машина стояла, они смотрели на бесконечный поток. Время от времени Иван чуть-чуть подавал машину вперед, показывая этим, что хочет выехать и встроиться в движение, но никто его не пропускал.
— Вот так и всегда, — сказал Иван. — Все в результате от кого зависит? От нас же. Видят, что я застрял тут, но им нужнее. И надеются, что кто-то другой пропустит, найдется добрый человек. А вот и нашелся! — воскликнул он и благодарно помахал рукой водителю остановившегося грузовика, и ринулся машиной в образовавшийся просвет.
— Значит, не все потеряно, — заметил Галатин.
— А иначе и жить бы не стоило, — рассудил Иван. — Если кто меня и выручал, то ни разу не система, а конкретные люди. Сейчас вот сошлись с товарищем, учились вместе, Толя Крючков, и мы с ним придумали идею. Идея отличная, надеюсь, все получится. Уже нашли площадку, обустраиваем помаленьку, будем делать стартеры и генераторы. Этим в Саратове только в двух местах занимаются, а профильных мастерских вообще нет, в Энгельсе — ни одного пункта, по области — пусто.
— Выгодное дело?
— Конечно! Суть в чем — детали сейчас все меньше унифицируют, чтобы ты не ставил аналоговый, а побежал к производителю точно такой же модели или, еще лучше, распсиховался бы, поставил машину ржаветь, купил новую. А выточить такую же деталь — негде. И вот мы с Толей…
Тут Галатин словно выпал слухом: то, о чем подробно и увлеченно рассказывал Иван, было для него как иностранный язык — ничего не понятно. Он смотрел на Сольского и думал, что не президенту, не правительству, не всем этим думам и советам федерации принадлежит заслуга того, что Россия еще каким-то чудодейственным образом живет и дышит, а только таким неубиваемым и несгибаемым людям, как Иван, которые строят жизнь и свою, и своих близких не благодаря государству, а скорее вопреки ему. А оно, государство-то, обижается, что обходятся без него, вот и сует палки в колеса слишком инициативным личностям, которые, не будь этих палок, могут заботы государства не оценить и даже не заметить.
Он и раньше об этом подумывал, но сейчас все как-то обострилось. Может, потому что накладывается на его нетерпение, на горячее желание скорее попасть в Москву, к Алисе, а все препятствия странным образом связаны с тем, о чем рассказывал Иван.
Тем времени доехали до района, называющегося Есиповка, где сплошь частные дома, в одном из них жил водитель Виталий.
Ворота к дому были распахнуты, но въехать невозможно, во дворе стоял грузовик с кузовом-фурой. Кабина его была опрокинута вперед и смотрела в землю лобовым стеклом, а Виталий за нею возился с мотором. Иван и Галатин оставили машину у ворот, подошли к грузовику, поздоровались, Виталий выглянул, кивнул и продолжил копаться в моторе. Иван встал рядом с ним, они начали обсуждать что-то техническое, а Галатин осматривался. Было заметно, что хозяин не терпит пустоты. Двухэтажный дом простой кубической формы с пологой двускатной крышей громоздился поперек двора от забора до забора. Перед ним была площадка, занятая в центре грузовиком, а по бокам лепились друг к другу какие-то сарайчики, кладовки, что-то бревенчатое с маленьким окошком, наверное, баня. Пройти к самому дому можно было только протиснувшись боком между грузовиком и этими строениями. Был проход и за дом между забором и стеной, накрытый рядами металлических труб, которые, в свою очередь, были накрыты и увиты толстыми сухими лозами винограда; летом, наверное, тут тенисто и уютно. Над этой виноградной галереей нависал выступ из дома, опирающийся на кирпичные столбы, примыкающие к забору — хозяин на все сто использовал не только земные, но и воздушные владения своего участка. Галатин, любопытствуя, прошел за дом. Там в ряд тянулись четыре теплицы, накрытые прозрачным пластиком, на оставшемся участке поместились несколько яблоневых и вишневых деревьев. Все близко, тесно, не разгуляешься, но это все и не для гуляния, а для хозяйства.
Галатин услышал, как Иван зовет его, вернулся.
— Это Василий Русланович, музыкант, мой товарищ еще со школы, — представил его Иван. — А это Виталий, лучший водитель, какого я знал за всю жизнь.
Виталий, худой, примерно сорокапятилетний, серьезный до мрачности, спокойно кивнул, соглашаясь с этой аттестацией.
— Такое дело, Виталий, — обратился к нему Иван. — Человеку в Москву надо, подвезешь?
— Цена вопроса? — осведомился Виталий.
— Это мы с тобой решим, не волнуйся.
Галатин вмешался:
— Не надо вам ничего решать, я заплачу, я же понимаю — ехать долго, неудобства из-за меня.
— Никаких неудобств, — возразил Иван, — просто Виталий ничего даром не делает, принцип у него такой.
— На том стою, — подтвердил Виталий, всем видом показывая, что не собирается оправдываться. Но
