Ратанга - Ника Ракитина

Бой похож на тяжелый труд. Я и раньше слышала такое, но что это означает, поняла лишь сейчас. Пот заливал глаза. Болели изрезанные тетивой ладони. Сдавливал горло кожаный ворот куртки. Не глядя, я хватала стрелу из колчана — она скользила в онемевших пальцах. Крики, топот, треск огня, исступленный вой кочевников лишь вначале обрушились на меня, а потом я слышала одно: назойливый, звенящий гул тетивы, и казалось, что лопается небо. Безоблачное, жаркой дымкой затянутое небо. И неотвязная жажда кашлем разрывала горло.

Все оборвалось внезапно. Еще мгновение назад кипел бой, и лязг оружия был невыносим, и вдруг наступила тишина, лишь шипело пламя — подожженная зачем-то кочевниками роща вдалеке…

— Идем, Эгле, — сказал мне кто-то, я не разглядела, кто. — Все.

— Кончилось?.. — переспросила я.

— Идем, — повторили сердито, и я узнала Тлели. — Боско требует тебя. Он ранен.

— Боско?..

— Его хотят унести, а он отказывается. Идем.

Я шла за ней, спешила, обгоняя утомленных, грязных, окровавленных воинов, возвращавшихся с поля боя. Под наветренную стену, в заранее поставленные палатки сносили раненых, и тут же хлопотали сиделки и лекарки из Дома Исцеления. Я увидела Танис, она громко распоряжалась, кого прежде класть на возы. Тлели окликнула ее, но она расслышала не сразу, а. расслышав, обернулась с самым свирепым видом:

— Ах, это ты?! Ну, здрава будь, воительница! Иди-ка, успокой нареченного!

— Кого? — подавилась я этим словом.

— Нареченного, ну! Ровно теленок, уперся. Иных забот у нас нет…

Она отвернулась, ворча, и сразу позабыла о нас, а Тлели подтолкнула меня, и только сейчас я увидела Боско. Он полулежал на самодельных носилках, покрытых плащом. Куртка на груди была разрезана, и в разрезе белела свежая повязка. И правый бок тоже был перевязан.

— Эгле, — позвал он необычно слабым голосом, и мне вдруг стало его ужасно жалко. Я присела у носилок, поправила его неловко лежавшую руку. Боско улыбнулся:

— Иди ко мне в сиделки, а? Зря меня, что ли, ранили?

Я не успела ответить. Подскочила Танис, закричала на нас:

— Ну, что? Сиделку ему захотелось, гляньте! Нашел время! А вы что торчите? — повернулась она к воинам, стоявшим у носилок. — Берите его, да несите! А это что?

Мимо нас шли двое, неся на скрещенных руках раненого. Голова его была запрокинута, лицо прикрыто черной маской. Я невольно вздрогнула, припомнив мимолетную ночную встречу, и снова поразила меня мысль: "Совсем как Странница!.." Должно быть, то же подумала Танис, потому что бросилась к воинам:

— Кто? Кладите сюда вот…

— Оглушило немного, — смущенно говорил один, бережно укладывая беспамятного человека на раскинутый плащ. — Оглушило, а так-то целый…

Танис наклонилась над воином, не сдернув маски, потрогала виски и затылок, потом велела:

— Эй, носилки сюда!

Но прежде подъехали трое Странников и с ними Хранительница. И странно — были все четверо свежи, спокойны и ясны, будто и не побывали в бою. Только лицо у Странницы было бледное и горькое. Она соскочила с вороного, которого кто-то поддержал под уздцы, мимолетно улыбнулась мне и вдруг, увидев лежавшего воина в маске, вздрогнула, опустилась на колени и откинула ткань. Мы невольно подались вперед, чтобы лучше разглядеть… и увидели спокойное, белое, как камень, лицо Алин.

У Дома Исцеления воз остановился. Боско сняли первым.

— Эгле, — окликнул он, пытаясь повернуть голову. Я наклонилась к нему и сказала быстро:

— Я приду к тебе. Приду.

Его унесли. Две сиделки приподняли было Алин, но Странница остановила их:

— Нет. В Башню.

Сиделки растерялись. Сигрен молча наклонился с седла, взял Алин на руки. И все четверо поехали к Тракту, а я пошла следом. Они ехали медленно. А у Белых Врат по обычаю спешились.

В покое Странницы чуть теплилась светильня, будто кто-то был здесь недавно. Алин уложили на постель. Ресницы ее дрогнули, она открыла глаза.

— Мы уходим, сестра, — сказал Сигрен. Странница кивнула, не оборачиваясь. Зачерпнула ковшиком из бадейки. Светлые капли срывались с края, разбиваясь о пол. Странница поднесла ковшик к губам Алин, тихо попросила:

— Эгле, помоги.

Как она узнала, что я осталась? Ведь не смотрела даже.

Я поддержала голову Алин, пока Странница поила ее. Потом Странница протянула ковшик мне. У воды был чистый горьковатый привкус.

— Лесная, — сказала Странница, принимая ковшик. И улыбнулась мне и Алин, которая смотрела на нее широко раскрытыми глазами.

— Ты… рада? — хрипло спросила Алин. — Ты ведь этого хотела, верно?

Странница поставила пустой ковшик, наклонилась, поправила Алин сбившиеся на лоб волосы.

— Я знала, что это будет. Только не знала, как.

— Что — будет?

— Искупление. Я попрошу город снять с тебя вину.

— Ты что же думаешь, я прощения ищу? Прощения? — на щеках у Алин загорелись красные пятна.

Странница вдруг рассмеялась. Так чудно было слышать ее легкий смех.

— Сестра моя, — сказала она, — какая же ты у нас глупая.

Алин вздрогнула, будто этот смех ожег ее. Потом с трудом села.

— Пусть она уйдет, — она мотнула головой на меня.

Странница оборвала смех. Глаза ее были серьезны.

— Нет, — сказала она строго. — Между сестрами не может быть тайн.

— Сестрами? — не выдержала я. Впервые Странница при мне произнесла это слово.

Алин вовсе не казалась удивленной. Она только нахмурилась, пытаясь понять что-то.

— Моя мать ничего не вспоминала о сестрах, — чуть надменно проговорила она. — Нет больше женщина нашей крови…

— Кровь? — удивилась Странница. — Разве это так важно?

Алин отрывисто рассмеялась:

— Должно быть, да! Ведь она во мне все же победила, эта чертова ратангская кровь… И раз уж так… я скажу. Не знаю, стоит ли… Они могут мстить… Морна.

МОРНА.

Двери о окна в Доме Исцеления были закрыты наглухо. А у ворот стояли стражи — как в те дни, когда здесь жила Странница. Увидев меня, стражи, как один, вскинули копья, не давая подойти ближе.

— В чем дело? — крикнула я.

— Нельзя заходить! Только лекаркам!

— Мне нужна Танис!

— Нельзя!

Они все же позвали ее, и я долго ожидала у ворот, пока Танис появится. Она вышла усталая, в платье, заляпанном зеленью. Даже рыжие волосы потускнели.

— Что тебе?

— Хочу с вами…

— Незачем, — отрезала Танис. — Сиделок у нас хватает. А почему ты не в войске?

— Так ведь боев уже нет. Ходила с воинами по домам. А потом подумала, может, здесь понадоблюсь.

Танис вздохнула, вытерла мокрый лоб тыльной стороной ладони.