Зловредный старец - Алексей Герасимов

нашим купечеством частью экипажей вынудил поделиться, так что когда Адриналь Исавелл притащил на ратификацию подписанный со стороны Скарпии договор, у Михила практически все уже было на мази.

Доверия таким экипажам, разумеется, не было ни на бисти, потому что рулинойский моряк и рулинойский пират, это практически слова-синонимы. Куда эти архаровцы повели бы мои новые бэушные корабли и как бы на них потом отжигали — пес его знает. Потому-то все новоприобретенные пентекоры — исключительно из заботы о гребцах, разумеется, чтоб никто по дороге не обидел, — были снабжены и полноценными абордажными командами. Ну и действующий флот, разумеется, пришлось обобрать, забрав с лузорий практически всех старших офицеров, ибо абордажники, это хорошо, но их во сне перерезать можно, урона мореходности от этого не происходит, а вот без толкового кормчего куда ты нафиг уплывешь?

Один из пентекоров достался под управление Энгелю — самый маленький, ибо Михил сына очень любит и тщательно следит, чтобы тот не зазвездился. Ибо зазвездившийся командир боевого корабля может попутать берега во всех смыслах, через что запросто смогет случиться утонутие вверенного ему казенного плавсредства вместе с экипажем и самим зазвездуном, а такой судьбы Морской воевода для единственного сына, разумеется, не желал.

Правда, пентекор хотя и был самым маленьким из приобретенных, оказался единственным, в срочном ремонте не нуждающимся, так что когда буря разметала движущуюся к Аарте эскадру, Михил не сильно напрягся — дело-то житейское. И даже когда корабли собрались на рейде столицы, а двух из них, включая возглавляемый Энгелем, не досчитались, мой Главвоенмор категорически отказался унывать и впадать в панику. Подумаешь, буря? Да парень до самого Зимнолесья ходил, и ни друджа с ним не случилось! Корабль самый легкий, отнесло его штормом, следовательно, дальше прочих — подождите пару дней этого охламона, явится.

Как в воду глядел. Вот он, аккурат к рассвету третьего, после прибытия эскадры, дня нарисовался, еще и небольшую онерарию под асинским флагом с собой на буксире приволок. Пиратствовал он там у себя в море что ли?

— Купец из Гатола, величество. — ответил мой стремянной и без пяти минут настоятель собственного монастыря. — Вез в У-Гор[11] оливковое масло и каких-то асинских шишек.

— Важных? — полюбопытствовал я.

— Понятия не имею. — парень пожал плечами. — Нвард лодку взял и поплыл выяснять подробности, а я из порта сразу обратно, доложить что и как.

— Ну и как, доложил? Или скажешь, что моих внуков сегодня еще не видал? — Асир с Утмиром, ясно дело, о пропавшем друге переживают.

— Почему же, величество? Конечно виделись мы сегодня. — ответил Тумил. — Последний раз, так в порту, когда они на весла Нвардовой лодки усаживались.

Уши открутить засранцам надо…

— И как они из дворца умудрились выйти незаметно? — поинтересовался я.

— Как обычно, через калитку, минимальным выходом — при двух сопровождающих. — пояснил юноша. — Нвард — гвардеец, я тоже при Блистательных полевым капелланом числюсь. Все согласно дворцовому распорядку.

— Обычно, значит? — вот это очень даже интересно. — И куда это они ходят обычно?

Тумил, поняв что только что вложил друзей, потупился.

— Ну куда-куда… Утмир — никуда, а Асир уже взрослый, между прочим.

Я изогнул бровь и с интересом поглядел на своего стремянного, намекая на то, что неплохо бы и продолжить.

— В заведение госпожи Гавхар он ходит, чего ж тут непонятного-то? — буркнул Тумил.

Мнда. А ведь от предложенной Валиссой служанки, для утех любовных, внучара отказался. Итальянец, и зовут его Кобелино.

— Дай-ка угадаю, кто его в этих вояжах охраняет… — хмыкнул я.

— А вот и ничего подобного, величество! — горячо возразил мне парень. — Нвард туда вообще ни ногой! Он Тинатин любит и больше ему никто не интересен.

Верю. После того, как молодого человека в борделе, во время нашего совместного туда визита, заездили, я бы тоже на его месте в сию обитель любви заглядывать поостерегся.

— Значит, остаетесь вы с Энгелем? — я вновь усмехнулся, вроде бы даже гаденько. — Тогда понятно, с чего Асир так споро в лодку забрался.

Тумил ответил мне укоризненным взглядом, но ничего не сказал.

Да и, собственно, что тут отвечать-то? Рати обет безбрачия, да даже и воздержания, не дают, морячкам в бордель ходить сам Висну велел, внука на суходрочке я так и так держать никогда не собирался — это даже радует, что он хотя и тихушник, но отнюдь не такой тихоня каким кажется, — а что они с Утмиром по другу соскучились и рванули встречать не дожидаясь, когда он к причалу встанет, так это и вовсе более чем нормально.

Причем, держу пари, инициатива-то от младшенького исходила — это к гадалке можно не ходить.

Но стыдно мне за свой глумеж все равно не стало!

— Ладно, боги с вами, будем и дальше считать, что я ничего не знаю. — махнул рукой я. — Хотя двух охранников, как по мне, маловато. Нас когда последний раз убивали, это не в Верхнем городе, конечно, происходило, но я бы советовал вам все же так не рисковать.

— Вели-и-ичество! — Тумил возвел очи горе. — Я что, совсем дурак по-твоему? У меня вообще-то брат в столице Неявными командует. Конечно, за нами по пути присматривают.

— За это хвалю. Молодец. Только ведь…

— За это вообще не переживай, величество. Я уже Лесвика с Эсли познакомил, так что когда уеду Асир без догляда не останется.

Приятно, когда порученец тебя с полуслова понимает. Как только без него обходиться буду?..

— Тем более хвалю. Может даже перестану называть охламоном. — я вздохнул. — Так, мне на утреннюю службу пора, доложишь потом, что там за шишки нам прибоем принесло.

Шишки и впрямь оказались важными — ради них даже официальный прием в тронном зале пришлось организовать. Еще бы, жена приснопамятного Ториса Карторикса, Тувия Птарса с дочкой Лланой. Такими гостями не пренебрегают, их, если нелегкая занесла кого-то подобного в твое царство-государство, со всем уважением приглашают и соблюдают всяческие политесы. В моем случае, разрешили сидеть в присутствии монаршей особы, и даже специальные креслица для этого напротив царского трона поставили.

— Приветствую вас в Ашшории, достойные дамы. — обратился к ним я, когда обе высокопоставленные гостьи (после